Страница 4 из 47
Девушки пожирали нас взглядами, явно силясь понять, верить ли этой несусветной чуши. А Тони, надо воздать ему должное, умеет казаться искренним, когда захочет.
— И что случилось потом? — спросила Джун, облизнув губы.
Тони посмотрел на меня.
— Расс, не взять ли нам ещё по стаканчику, пока эта лавочка не закрылись?
— Что? — Я с трудом вернулся к реальности из непроходимых перуанских джунглей, где отчаянно сражался за свою жизнь против нескольких тысяч дикарей, вооруженных луками с отравленными стрелами. — Ах, да, разумеется.
Я собрал рюмки со стаканами и засеменил к стойке бара, ухмыляясь под нос. Несмотря на поздний час, бар был забит до отказа — яблоку негде упасть, — и мне пришлось ждать несколько минут. То и дело я посматривал на наш стол. Тони буквально лез вон из кожи. Подружки смотрели ему в рот, как завороженные, ловя каждое слово. Внезапно Джун подняла голову и уставилась на меня. Я быстро повернулся к ней в профиль, напустив на себя мужественный вид, как будто воспоминания о Перу до сих пор бередили мою душу.
Когда я наконец вернулся к столу, Тони устремил на меня торжественный взгляд и произнес:
— Я им рассказал все, Расс.
Я серьезно кивнул.
— Что ж, тебе виднее.
— Представляю, как вы мучились, — с серьезной мордашкой посочувствовала Джун, но глаза её лукаво блеснули.
— Ужас! — фыркнула Айлин.
— И все же… — глаза Джун обольстительно скользнули по моему телу… выглядите вы, как огурчик.
— Время — великий лекарь, — глубокомысленно изрек я.
— Да, — кивнул Тони. — Несколько недель в Богнор-Риджисе позволили нам придти в себя.
Богнор-Риджис! Модный курорт на юге Англии! Ну, дает Мюнхгаузен!
Девушки переглянулись. Джун потянулась за своей кожаной сумочкой;
— Мне нужно кое-куда зайти.
— Мне тоже, — вскочила Айлин.
Мы проводили взглядами подружек, которые направились в туалет, дразняще виляя соблазнительными задиками.
— Что ты им наплел? — спросил я, отпивая из стакана.
Глаза Тони удивленно расширились. Невинный агнец!
— Только правду, сынок… О том, как бедные дикари, никогда прежде не видевшие белого человека, решили, что мы боги, спустившиеся с небес на синей птице…
— Мм, вполне логично.
— … и как они пожелали, чтобы божественное семя сохранилось в их племени навечно, и не согласились отпустить нас до тех пор, пока мы не перетрахаем всех их женщин… Да, именно так.
— А сколько у них было женщин? — не выдержал я.
— Восемьсот, — мрачно произнес Тони.
— Восемьсот?
— По четыре сотни на брата.
— И как долго нас там продержали?
— Три месяца. Посчитай сам.
— Я считаю. Значит, девяносто дней…
— Допустим, сто, для ровного счета. Иначе они бы не поверили.
— Ну, разумеется. Четыреста баб за сто дней… четыре палки в день…
— Не забудь про ночи.
— Ах, да, спасибо.
— Не могли же мы торчать там целую вечность. Как-никак, нужно было заканчивать фильм.
— И ты думаешь, что они хоть чуточку поверили этой хе…?
— Нет, конечно. Но — подействовало. Видишь, они ведь сразу расшевелились.
— И?
— Я надеюсь, что нас ждет приятная ночь.
Кровь в моих жилах забурлила. В таких делах я привык полагаться на чутье Тони — за шесть месяцев, что мы с ним общались в Лондоне, оно ни разу не дало осечки.
— Ну да? — воскликнул я.
— Доверься дяде. Когда я закончил рассказывать про наши подвиги и бесконечную вереницу краснокожих индианок, ждущих своей очереди, чтобы разделить с нами ложе, у этих красоток слюнки потекли.
— Просто невероятно. За прошлый месяц я уже позабыл, как это делается.
— Вспомнишь, старичок.
— Замечательно. Каков план действий?
— Заедем в их гнездышко и промочим горло. У меня припасены две бутылочки. — На всякий случай, Тони всегда держит в багажнике своего "Лотуса-плюс два" пару бутылок водки. Такой привычкой он обзавелся с тех пор, как мы упустили двух роскошных цыпочек только потому, что у нас не оказалось выпивки, а бары уже закрылись.
— Великолепно, — восхитился я. Приятно все-таки иметь дело с настоящим профессионалом. — Кто с кем? Как сейчас?
Тони пожал плечами.
— Меня нынешний расклад вполне устраивает. Девушек, вроде бы, тоже. У Айлин очень приятные духи.
— У Джун тоже. Обожаю девчонок, от которых так хорошо пахнет.
— О, вот и они…
Подружки проталкивались через толпу, улыбаясь в ответ на непристойные предложения и шуточки. Когда они сели, веселые и раскрасневшиеся, Джун отпила из своего стакана и с улыбкой посмотрела на Тони.
— Мы, конечно, не поверили ни единому вашему слову, — заявила она, но по телику, тем не менее, вас видели. Вы снимались в рекламных клипах, да?
— Прямо в точку! — расцвел Тони.
Айлин наклонилась ко мне.
— Вы рекламировали мыло "Глэмур", да? Вы стоите рядом с девушкой, в которую швыряются мылом.
Я воздел руки вверх.
— Сдаюсь.
Тони добавил:
— Он также тот самый папаша, который возводит для своего сыночка сорокафутовый мост из конструктора "Клиппит". И этот балбес, который лезет на лестницу с электродрелью "Гасто"…
— А он, — прервал я, указывая большим пальцем на Тони, — тот самый расфранченный красавчик, который дует шерри прямо из ванны…
— Ах, да! — воскликнула Айлин. — Обожаю эту рекламу!
— И тот самый нахал, который обкуривает сигарой прелестную девушку в крохотном бикини, — наябедничал я.
— И это все вы? — благоговейно произнесла Джун.
За последние минуты девушки заметно изменились. Похоже, они наконец осознали, что подцепили двух парней, непохожих на всех остальных, почти знаменитостей. Да, кажется, вечер и впрямь удастся на славу.
В этот миг бармен возвестил о том, что всем пора выметаться, а для убедительности несколько раз пощелкал выключателем.
— Мы вас подбросим, — сказал Тони, констатируя факт, а не предлагая. Он встал и помог Айлин надеть пушистую белую шубку с капюшоном из искусственного меха. — Только ехать нам придется по отдельности. Машины у нас маленькие. Они стоят за углом.
Я, в свою очередь, помог Джун облачиться в пятнистую шубку под леопарда, не преминув заметить, что ни одна из девушек даже не пыталась возражать против нашего предложения.
После удушливого и прокуренного бара промозглый воздух лондонских улиц показался нектаром. Когда мы, шлепая по лужам, завернули за угол, порыв ледяного ветра едва не сбил нас с ног. Воспользовавшись разгулом стихии, я обнял Джун за талию и непринужденно привлек к себе, наслаждаясь её манящей близостью.
Тони и Айлин, тоже тесно прижавшись друг к другу, брели перед нами, отворачиваясь от ветра. Джун, в свою очередь, тоже обняла меня, как бы давая понять, что я ей не слишком отвратителен.
— Какие у вас планы на Рождество? — поинтересовался я.
— Не знаю, ещё не думала.
— Домой, в Ливерпуль, вернуться не собираетесь?
Она задрала голову и звонко расхохоталась.
— Господи, нет, конечно. Куда уж меня точно не тянет, так это в родные пульские конюшни.
Почему-то меня её слова немного опечалили. Я, правда, и сам дезертировал из Ливерпуля, но до сих пор сохранил о нем самые теплые воспоминания.
— Вам не нравится Ливерпуль, да? — спросил я.
— Если бы вы его видели, то не спрашивали бы, — горько сказала Джун.
— Да я как раз оттуда, — усмехнулся я. — Только полгода, как перебрался сюда.
Девушка нахмурилась.
— А по вашему выговору этого вовсе не скажешь. Вы разговариваете, как истый лондонец.
— Я родился в Чешире… Но и в Пуле прожил немало.
— Тоже снимались на Т.В.?
— О, нет. Чем я только не занимался. Торговал швейными машинками, выколачивал долги, протирал штаны в офисах… Всего не перечислишь.
— Как же вы попали в рекламы?
— Тони вовлек. Он приехал в Пуль сниматься в очередном клипе и едва не сломал ногу, слезая с трамвая. Мы с ним были соседями по больничной палате.
— А вы как туда угодили?