Следующая остановка - жизнь

Ирина не присядет, когда кормит мужчин. Лишний раз подогреет, добавку подложит, сласти разделит, чтобы, не дай бог, никого не обделить — всем поровну, кипятку, заварки душистой подольёт. Она течёт патокой. Митяй на неё не смотрит, но по тому, как он, чмокая и чавкая, уплетает её еду, по тому, как сыто рыгает, ясно: он доволен Ириной и своими делами.

И внешне Ира сильно изменилась: перестала подводить синим веки и под веками, перестала мазать ярко-красным губы. Из-под краски вылезло детское выражение лица — любопытная мордочка: всё интересно, всё важно.

Митяй выиграл их спор — Ирина стала с ним спать.

Почему же он не идёт хвастать? Почему не афиширует их отношений?

Вообще Митяй стал совсем другой. Улыбается много, старается услужить Аркадию. Болтлив по-прежнему, но его болтовня теперь — лишь о планах на будущее.

Аркадий очень удивился, когда и Митяй, и Игорь отказались переделать документы Генри. Но они так внимательны и предупредительны теперь к Аркадию, так много сил тратят на становление завода, что он смирился.

— Понимаешь, Юленька, они — бизнесмены, а я — любитель, — сказал ей Аркадий после разговора с ними. — Они объяснили мне: именно так и составляются бумаги. Никто не хочет зла Генри, и, конечно, мы начнём выплачивать наш долг, как только завод запустится. Не волнуйся.

— Вот видишь, ты сам говоришь, что любитель, а любителю в бизнесе делать нечего. Скорее бы мы уехали отсюда как можно дальше. Выберем себе нормальные профессии и начнём жить.

— Что ты так волнуешься? Твоё слово для меня — главное. Уедем сразу же, как только отдадим долг Генри. Обещаю тебе.

К ней теперь часто заходит Игорь.

Странные ощущения вызывает теперь он: неловкости, стеснённости, замешательства.

Кто кричал тогда: Митяй или Игорь? Кто не захотел переделать документ?

Это теперь не важно. Она знает: Игорь согласен с Митяем.

Похоже, Игорь хочет что-то сказать ей.

Любопытства нет, ей неинтересно знать, что он хочет сказать. Почему же однажды она спрашивает:

— Ты что-то хочешь сказать? Я могу помочь тебе?

Словно кто провёл скребком по его лицу — оно съехало в одну сторону, к правому уху. Даже подбородок, казалось, подскочил к уху. Где уверенный в себе дипломат, с чуть язвительной улыбкой?

— Что с тобой? — воскликнула Юля. В одно мгновение испарились все негативные ощущения. Она обошла стол и прижала смазанное Игорево лицо к себе. Плечи Игоря, спина — каменные. Юля принялась растирать их, как её растирала Ася. — Успокойся, пожалуйста. Пожалуйста, — лепетала она.

— Я ничего… — Игорь отстранил её, пошёл к двери.

Но она встала на пути.

— Говори, — приказала. — Всё говори. И чем могу помочь?

— Мне тридцать два. Я не могу больше быть один. Уговори её полюбить меня. Ну чего ты так испугалась? Сама заставила сказать.

— Кого «её»? Как я могу кого-то уговорить?

— Меня с детства звали дипломатом. Я мог добиться всего, что угодно. — Голос не обычный, холодный, равнодушный, он рвётся от страсти и боли. — Она считает меня дураком и уродом.

— Кто «она»? Твоя бывшая жена?

— При чём тут моя бывшая жена? Я никогда не любил жену. Я женился назло ей. Чтобы она стала мучиться.

— Мучилась?

— Не знаю. Кажется, даже не заметила.

— Как же можно уговорить, если она совсем равнодушна?

— Не знаю. На тебя вся надежда. Прошу тебя, поговори с ней.

— Кто она? — повторила Юля. — Как я могу познакомиться с ней?

— Зовут Лена. Врач. Одинока. Любит другого. Он не любит её.

— Что же я могу сделать, чтобы она полюбила тебя? Ты — однолюб, она — однолюб. Ты не хочешь другую, она не хочет другого. Что тут скажешь…

— Придумай. Выстави живот. Один аргумент за меня: она хочет ребёнка.

— Откуда ты знаешь?

— Как-то, ещё давно, когда мы были просто друзьями, она сказала, что хочет пойти к тому, кого любит, и попросить ребёнка. Я согласен жениться на ней беременной. Только бы она была рядом со мной.

— Почему же она не пошла к тому, кого любит?

— Наверное, пошла. Наверное, не получилось.

— А когда вы были просто друзьями?

— Мы были друзьями с её братом, я часто бывал у них, ну и она относилась ко мне, как к брату, доверчиво.

— Значит, она знает, какой ты умный, и вообще…

— Нет, при ней я глотал язык. Виктор и то как-то сказал мне: «Ты что у меня дома всегда как пришибленный?»

— А почему сейчас к Виктору не ходишь?

— Виктор давно пребывает с женой и детьми в Англии.

— В общем, он не помощник.

— Он и тогда не был помощником.

— Как же я познакомлюсь с ней и что скажу?

— Придёшь к ней на работу.

— И оторву её от дела? Какие ещё варианты?

— Ты придёшь к ней, как к врачу.

— А в какой области она врач? И зачем мне к ней идти?

— Она по сердцу. Придумай что-нибудь, а?

— Но у меня сердце — здоровое. Слушай, я могу пойти к ней только с моей мамой, у мамы сердце — больное.

— Ну вот и пойди.

— Мама наблюдается у другого врача — от клиники, где ей делали операцию. Хорошо, я пойду к Лене.

— Она работает в платной больнице, и ты у меня возьмёшь деньги, поняла?

— Поняла. Пиши адрес.

Игорь вышел из комнаты, а она уткнулась лбом в стекло.

Окно смотрит в шумную улицу. Улица не помнит о снеге, в зимнем солнце блестит корпусами несущихся машин, разъезженным отполированным асфальтом, стёклами окон.

Она думала, Игорь заговорит о Генри. Игорь о Генри не заговорил.

Игорь не высок, как Аркадий, Генри и Митяй, но и не маленький, выше неё. А она — высокая, в отца.

При чём тут рост? И значительное лицо ни при чём. Кто такой Игорь?

— Ты почему не идёшь есть? Сытая? Жду, жду, тефтели приготовила.

Юля идёт за Ириной.

И вовсе Ира попкой не вихляет, походка — летучая, детская: скорее добежать до места.

В эту ночь Юля уснуть не могла.

— Выкладывай, что случилось? — Аркадий зажёг свет.

Под его пристальным взглядом она села и стала в сумятице сталкивающихся мыслей искать, с чего начать.

— Что случилось? — повторил Аркадий.

— Почему не мы решаем свою жизнь, а нами распоряжается какая-то сила? — спросила осторожно. — Или всё-таки случайность? Вот ты приехал к нам в село.

— Я должен был встретиться с тобой, а ты со мной.

— «Должен» по чьему приказанию? Никак не назовёшь это твоей волей. Ты и знать не знал обо мне. Кто распорядился? Кто сделал так, что мы встретились?

— Судьба.

— Что такое «судьба»? Кто определяет судьбу? Когда Митяй ворует документы, я понимаю, действует Митяй. Но наша с тобой встреча… Где моя или твоя воля? Ты говоришь, мы должны были встретиться с тобой?

— Должны. Только зачем ты взялась философствовать вместо того, чтобы спать?

— Почему мне не по себе в присутствии Игоря?

— Я думал, курс обучения давно закончился, и вы больше наедине не общаетесь.

— Он часто приходит ко мне.

— Зачем?

Юля рассказала об Игоре и Лене.

— Вот это да! Столько времени провёл вместе, а не знал…

Они сидели в постели и смотрели друг на друга.

В приоткрытое окно — свежий воздух и тишина двора. Тишина — относительная. Гул Проспекта от несущихся и днём и ночью машин — сильнее толстых стен сталинских построек, доносится и сюда. Этот гул — привычный фон жизни, его перестаёшь слышать, поэтому — тишина.

Ребёнок толкнулся в ней. Поудобнее устраивается, или ему снова плохо в её утробе?

— Простудишься, ложись. — Аркадий уложил её, укрыл, потушил свет, обнял.

— Знаешь, когда ты рядом, мне перестаёт быть страшно.

— А в остальное время страшно?

— Не по себе, точнее. Не то, чтобы что-то конкретное меня пугает. После разговора с Игорем, ведь безобидный разговор, правда же, ощущение странное, знаешь, внутри — дрожь, никак не могу ею управлять. Пытаюсь проанализировать, но мои мозги для этого не приспособлены. Вот Игорь может часами думать, я вижу в его лице эту работу мозга. А у меня суета в голове. Я лучше сделаю, что мне скажут. А никто не говорит, что делать, сама должна понять. Кто, например, Игорь, почему мне при нём не по себе? Как поймёшь, когда властвуют ощущения, а не мозги? В селе так просто всё было…