Следующая остановка - жизнь

— Хорошо, — отвечает Юля.

— Ну, поговорили. Негусто. Впрочем, и раньше-то из тебя слова не вытянешь. Передай маме привет. Она не хочет поговорить со мной?

Но Юля не отвечает, кладёт трубку.

Мама — камышинка, качается рядом под ветром отцовых слов. Из бледности — два красных круга и — прошлое из глаз. Неужели она всё ещё любит отца?

— Ты хочешь к нему? — спрашивает её Юля.

Воздуху после разговора с отцом стало ещё меньше. Почему не звонит Аркадий?

Снова звонит телефон.

Не дождавшись маминого ответа, Юля берёт трубку.

— Юш, я добрался до бабушки с дедушкой, они собирают обед. Пожалуйста, позвони, когда прекратится снег.

— Звонил отец. Зол. Хочет вернуть тебя.

— Надеюсь, ты не сказала ему, что у вас снег и самолёты не летают?

— Не сказала.

— Спасибо. Бабушка хочет поговорить с мамой.

Юля передаёт маме трубку, а сама, кутаясь в плед, выходит из квартиры.

Один глоток воздуха!

Дом тих. Люди вымерли.

Дверь парадного открывается тяжело, а ведь она не может быть придавлена снегом — над крыльцом козырёк! Намело и сюда. Снег по колено, но всё-таки можно стоять прижавшись к двери и дышать. Садик, улицы — под снегом. И, кажется, сверху тоже намётаны сугробы, только эти сугробы движутся вниз.

Теперь она знает точно: снег послан людям в наказание.

И нет случайностей.

Ася права: все случайности закономерны.

Не случайно в их селе появился Давид Мироныч. И Аркадий приехал к ним не случайно. И совсем не случайно Аркадий тоже знал Давида Мироныча.

Юля пытается накормить воздухом ребёнка, но вдохнуть глубоко не получается.

Немногие для вечности живут,

Но если ты мгновенным озабочен,

Твой жребий страшен

И твой дом непрочен!

И совсем не случайно именно этими строками сейчас зазвучал голос Давида Мироныча!

Что учитель хочет сказать ей?

Изо всех сил Юля напрягается и — не понимает.

В это мгновение идёт снег. И сейчас он наверняка кого-то губит — засыпая. Ей и её ребёнку он не даёт дышать. А Аркаша сейчас — под снегом, она чувствует это. Как же можно сейчас, в это мгновение, думать о вечности? Что-то другое хочет сказать ей Давид Мироныч.

— Пожалуйста, Юша, иди домой! — голос мамы.

Мама — в лёгком халате. Юля послушно идёт за ней.

Снег должен нести очищение, а сегодняшний стремится погубить. Лишь раскалённые телефоны… лишь мечутся под снегом голоса, шарят… ищут лазейку — спастись. И, словно перед смертью, льётся поток откровений. За один день узнала больше, чем за полгода городской жизни!

— Бабушка целует тебя. Она так обрадовалась Бажену!

— Садитесь-ка, погрейтесь, — встречает их Ася.

Обеими руками Юля берёт горячую кружку и тут же ставит её на стол.

— Вам придётся сегодня остаться у нас, Ася. Там уже больше метра, а снег всё идёт. Шагу не сделаешь, — говорит мама. — Почему ты не пьёшь чай, Юша?

— Хочу спать.

Но прежде Юля идёт к себе звонить Аркадию.

Гудки.

Может, говорит по второму номеру?

Юля набирает его. Тоже длинные гудки.

— Юша, будешь нервничать, ребёнок родится нервный, думай только о хорошем. Как Ася говорит, мысли материальны. Уверяю тебя, Аркаша догадается не идти в такой снег.

Он уже идёт.

— Возьми книжку. Ты когда-то много читала, книжка отвлечёт.

Юля покорно идёт за мамой к ней в комнату.

Она не любит читать книги по второму разу. Прочитанные лежат в её голове плёнками кино — в закрытых коробках, в каких привозят фильмы в сельский клуб. И в любой момент она может просмотреть их.

Снег — предупреждение. Снег — наказание. Кому?

Не Аркадию же!

Почему же именно Аркадий оказался под снегом?

— Ты что хочешь — классику, фантастику, поэзию?

— Мама, я не смогу читать. Аркаша не отвечает. Он идёт домой. Почему он не позвонил перед выходом?

— У нас всё время было занято. Ты говорила чуть не часами.

— Простите, что прерываю. Я сделала всё, что должна была, и иду домой.

— Нет! — в один голос воскликнули Юля и мама. — Идти невозможно!

— Мне очень нужно. У меня нет обеда сегодня.

— Магазины закрыты.

— Сварю макароны.

— Неужели ваши мужчины не могут сами сварить себе макароны? — Но тут же Юля вспоминает отца. Ни за что не станет сам себе варить. И, даже если есть сваренные, не разогреет себе. Еду ему нужно подать.

— Хорошо, попробую позвонить.

Юля идёт следом за Асей в коридор.

Просящий Асин голос, ватная тишина в паузы.

Когда кончится этот день?

Юля проходит к себе, ложится и ждёт Асю. Как только Ася зайдёт и скажет, что всё в порядке, она уснёт. Будет спать долго и заспит страх за Аркадия, тайну знакомства Игоря с Аркадием, снова страх за Аркадия…

Тишина давит на уши.

— Проснись, Юша, снег кончился.

Юля открывает глаза. Мамы в комнате нет. Кто же сказал ей: «Проснись»?

Какой тяжёлый ей приснился сон — снег остановил людей…

Горит яркий свет. Тёплая красивая комната. Разве может случиться что-то плохое?

Но и во сне ничего плохого пока не случилось. Митяй хочет поиграть с Ирой, Аркадий…

Что Аркадий?

Он ушёл под снег.

— Аркаша! — зовёт Юля.

Едва слышен её голос, губы замёрзли. С трудом встаёт и идёт в кухню. Мама держит руку на трубке.

— Где Аркаша?

— Ещё не пришёл.

— Где Ася?

— Ушла.

— Сколько времени я спала?

— Два часа.

— Кто-нибудь звонил?

— Бажен, Игорь. Не волнуйся, Юша, Аркаша скоро придёт! И Ася доберётся до дома.

Юля звонит в контору — может, Аркадий вернулся туда? Но, если бы вернулся, сто раз позвонил бы!

Долгие гудки.

Юля звонит Игорю.

Игорь тянет паузу, словно сомневаясь, говорить или не говорить:

— Он заходил к Митяю.

— И… он там?!

— Нет, он ударил Митяя. Там вышел скандал. Я не знаю, в чём дело.

— Знаешь. Говори.

— Митяй взял из сейфа документы и печать.

— Связанные с Генри?

— Да.

— Когда Аркадий был у Митяя?

— Часа два назад.

— Почему ты мне не позвонил? Я бы связалась с ним!

— Я звонил, ты спала. Связаться с ним ты не могла бы, потому что разъярённый Митяй звонил мне после того, как Аркадий ушёл.

— И он сам сказал, что украл документы, касающиеся Генри?

— Нет, конечно. Я сделал такой вывод.

— А не мог Митяй убить Аркашу? Митяй сильнее.

— Тогда он не звонил бы мне, а думал бы, куда деть тело. Нет, Митяй не убил Аркадия. Но Митяй был зол. Орал во весь голос.

— Что же он орал?

— Что он — благодетель, что он вытащил Аркашку из небытия на свет, что фактически он — хозяин фирмы, так как и идея, и первые деньги, и связи — его.

— Это так?

— Так.

— Тогда почему он не стал президентом компании?

— Не знаю. Может, в прошлом у него было что-то такое, что не должно обнаружиться, и он не хочет засвечиваться, поэтому и прикрылся Аркадием? Не знаю. Знаю: он внёс первый взнос за Аркадия.

— Аркадий говорил: он вернул все деньги Митяю.

— Митяй так не считает.

— Почему ты ничего не говорил мне раньше?

— А какое я имел право? Тебе всё это должен был рассказать Аркадий, не я.

— Как ты думаешь, он сможет дойти до дома?

Машины захлёбываются, буксуют, но всё-таки хоть немного, хоть и очень медленно, да раздвигают снег. Будем надеяться, справятся. Я живу на Проспекте. Смотрю в окно, как они стараются. Сугробы по бокам мостовой чуть не до окон высокого первого этажа.

— А наши окна выходят во двор, Проспекта отсюда не видно.

— Дойдёт, не волнуйся. Лучше приготовь пока обед.

— Обед есть.

— Вот и хорошо.