Интоксикация

Николаев Андрей

Интоксикация

Николаев Андрей Евгеньевич

Интоксикация

Все! Осталась последняя надежда. Если опять облом - намылю веревку и ... Взломают дверь и ужаснутся. Молодой, симпатичный, жить да жить, а он в петле. Голова набок, лицо синее, язык наружу... нет, так не пойдет. Некрасиво. Пожалуй, открою газ и голову в духовку! И найдут с малиновой мордой, обделавшегося, как младенец у нерадивой мамаши... Нет, тоже нехорошо. Может, с балкона порхнуть? Ласточкой! Мозги на асфальте, мужественное волевое лицо всмятку...

Черт, о чем я думаю?

-- Алло, Елену будьте любезны.

-- Здравствуй, Сережа.

-- О, не узнал, богатой будешь.

Вправду не узнал, голос у нее какой-то напряженный, изломанный.

-- Как дела, Лен?

-- Так себе. Ты что-то хотел, а то я звонка жду.

Молодец, Ленка! Как всегда берет быка за рога.

-- Лен, такое дело. Одолжи сотню на неделю, а?

-- Ладно.

Я ушам не поверил. Вот оно - спасение.

-- Серьезно, Лен, через неделю отдам.

-- Сказала же, ладно. Когда зайдешь?

-- Через полчаса.

-- Давай, жду.

Иду в ванную. Бриться, конечно, не буду. Такой колотун, что зарезаться можно. Чищу зубы. От усилий покрываюсь испариной. Господи, плохо-то как. Напоследок - взгляд в зеркало. Лучше бы не смотрел.

Ползу к троллейбусной остановке. Май, утро, свежий ветерок. Подкатила "трешка", забиваюсь в угол на задней площадке, стараясь не глядеть в салон. Хорошо, что народу много - контролер не протиснется. Рядом девица вся из себя в черных очках с мобильником на шее. Покрутила носом, покосилась и, брезгливо фыркнув, демонстративно отвернулась. Попей две недели, дочка, я посмотрю, чем ты будешь благоухать. Троллейбус проезжает эстакаду над Савеловским вокзалом, тормозит возле остановки. Следующая - моя. Проезжаем магазин "Сухари". Всегда умилялся: магазин "Сухари", а через четыре дома Бутырская тюрьма.

Ленка живет в старом доме, вход со двора. Ох, дойти бы. Ковыляю по зебре через улицу. Во дворе липы, тополя, густая тень. Прохладный подъезд со старым решетчатым лифтом. Возношусь на седьмой этаж, давлю звонок. Быстрые шаги, дверь распахивается. Ленка в джинсах и бежевой толстовке. Лицо напряженное, глаза будто чего-то ждут и боятся в то же время.

-- А, это ты. Заходи.

Проходим на кухню. Для своих тридцати семи она еще очень даже ничего. Только потянуло ее как-то. Синяки под глазами, углы рта опустились. Неужели тоже выпивает?

-- Хватит сотни?

Машу руками, как мельница.

-- Хватит. Мне бы только до вторника перекантоваться.

Она смотрит на меня внимательно и достает из кошелька триста рублей. Я молчу, боюсь спугнуть. Она протягивает деньги.

-- Не торопись. Будут - отдашь.

Прижимаю руку к сердцу.

-- Лен, через неделю, как штык...

-- Ладно, ладно. Выпьешь со мной?

Таращу глаза. Так и есть - выпивает. Эх, жизнь поганая.

-- Выпью. Случилось что?

Она ставит на стол рюмки, пакет сока, достает початую "Гжелку", разливает. Пальцы у нее дрожат.

-- Как твое кино?

Пожимаю плечами.

-- Так себе. Эпизоды, массовка. Больше на дорогу в "Мосфильм" уходит, чем зарабатываю. Что случилось?

Ленка залпом, не дожидаясь меня, опрокидывает рюмку, запивает соком. Осторожно поднимаю свою. Рука трясется, водка течет на пальцы. Выливаю ее в рот, придавливаю сверху соком. Приживется, нет? Вроде, прошла. Смотрю на Лену и вдруг вижу, как кривится ее лицо, дрожит подбородок. Она трет шею пальцами, будто разминая застрявший комок.

-- Что, плохо пошла?

Из глаз ее внезапно брызгают слезы, она некрасиво открывает рот и силится что-то сказать. Получается не сразу.

-- Санька пропал...

Тупо смотрю на нее. Все-таки я какой-то тормознутый стал. Санька - это ее сын. Когда мы были соседями, он часто ко мне заходил. Ленка его одна растила, вот он ко мне и тянулся. Я ему, наверное, старшим братом казался. Хороший парнишка. Сейчас ему лет семнадцать-восемнадцать.

-- Как пропал? - бестолково спрашиваю я.

-- Так. В среду ушел, сказал, вечером будет. Третий день нету. Я все больницы обзвонила, все морги...

Ленка начинает давиться словами и я наливаю ей стакан сока. Лицо ее мокрое от слез, руки трясутся, хуже, чем у меня, и сок бежит по подбородку, капает на толстовку.

-- Ты одноклассникам звонила?

-- Он в МАИ учится, первый курс заканчивает. Я звонила ребятам, никто ничего не знает.

Да, время летит. Санька уже в институте...

-- Может, у какой-нибудь девчонки завис, - предполагаю я, - есть у него подружки?

-- В институте нет, - Ленка берет себя в руки, вытирает ладонями глаза. - Все принцессу себе ищет. Ну, знаешь, принцессы, эльфы, драконы. Средиземье, Арканар, Нильфгаард. Принцесса Цирилла... Не знаю, во что они сейчас играют. В среду он взял меч, который ты ему подарил, и ушел.

Так, соображаю я, меч этот скорее для исторического фехтования, чем для ролевых игр. Я его сделал, когда на "Знамя Революции" работал. Нашел хорошую сталь. Забыл, ХВГ или 9ХС. Договорился с ребятами из кузнечного цеха, два литра поставил, как сейчас помню. Сам шлифовал заготовку, в навершие свинец залил. Правда, отбалансировал по гарде - так финтить легче. Отполировал его, аж глазам больно. Блестел меч, как котовые ... м-да..., в общем, чисто Эскалибур блестел. А Саньке подарил, когда понял, что пропью. Только этот меч и уцелел из всего снаряжения.

Ленка закуривает, я наливаю себе еще рюмку. Чтобы думалось легче.

-- Можно его комнату посмотреть?

-- Посмотри, - она машет рукой, - я все перерыла. Ни записки, ничего.

Комната у Саньки маленькая, метров двенадцать. На стенах две репродукции Бориса Валледжо, фотографии: Санька в обличье то ли Боромира, то ли Геральта. Лицо серьезное, рыжие волосы дыбом! В углу комнаты висит плетеная из тонких стальных колец кольчуга, шлем, переделанный из строительной каски. И деревянный меч. Беру его в руки. Хороший меч. Пропитанное дерево, наборная гарда. Санька даже дол выбрал, не поленился. Настоящий "полуторник". Молодец, Санька. Представляю, сколько трудов он затратил, пока кольчугу плел, пока меч мастерил.

На книжных полках - в основном "фэнтэзи". Майкл Муркок, Сапковский, Толкиен, конечно. Между книг замечаю толстую тетрадь. Так, что тут у нас? Эскизы мечей. "Каролингский", "скандинавский", "катана". Санька выбрал "каролингский". Чертежи перемежаются записями. Что же ты писал, сэр рыцарь?

"Был в Царицыно. Наших в парке немного, в основном, мелюзга из начинающих. Важные, церемонные. Рыцари, лучники, эльфы и феи. Разыгрывают сюжеты, просто бьются, как бог на душу положит. Я опять сцепился с Крагером и, естественно, мы решили выяснить кто прав в честном бою. Фехтовать он так и не научился, но от этого не легче - машет своим "двуручником", словно оглоблей, пытаясь разорвать дистанцию. Попробуй, подойди. Но все-таки, я выбрал момент, как дядя Сережа учил, подскочил и мы сцепились мечами. Неизвестно, чем бы закончилось, но вдруг рядом раздался ее голос. Колокольчик на новогодней елке, а не голос и мы враз успокоились. Даже стыдно стало. Ах, как она прекрасна..."

"Крагер принес дюралевый эспадон. Похвастаться и, конечно, перед ней пофорсить. Она Крагера выделяет почему-то. И что в нем нашла: нос у него картошкой, да еще обрился наголо. Но я ее так просто не уступлю. В следующий раз принесу меч, который мне дядя Сережа подарил".

"Ура!!! Она со мной! Крагера не видно, она болеет за меня. Даже в щеку поцеловала. Ну и что, что она старше, она удивительная. Зовет в Средиземье. Да я хоть сейчас..."

Вот такие последние записи.

Я выглянул на кухню. Лена сидит, подперев кулачком щеку, смотрит на телефон. А попробую-ка я отработать три сотни!

-- Лен, куда Санька ездил тусоваться? В Царицыно?

-- Да. Там уже были из милиции, спрашивали.