Наедине с дьяволом

- Ad impossibilia nemo tenetur*, - справедливо заметил демон, несколько возмутившись.

На это Монаэль лишь привычно хмыкнул, прикрыв длинные ресницы. Он чувствовал на этом празднике присутствие кого-то чужого, и даже одинокий голос певицы, исполняющей волшебное сопрано, не мог заглушить его мысли. Певица стояла среди музыкантов, перемежая звуки с плавными движениями изящных рук. Одета она была в чёрное пышное платье, которое подчёркивало достоинство её фигуры, узкую талию и пышную грудь, а на лицо спадала тёмная вуаль, закрывающая его и придающая как можно больше шарма и таинственности. Сакура не сомневалась в том, что это какая-то демоница из ада… но безумно красивая. Монаэль следил за тем, как девушка движется к нему, а затем на его красивых губах заиграла полуулыбка. И в такой полуулыбке явно читалось много эмоций. Однозначно положительных…

- Совершенна, - тихо заметил он, надеясь, что Фурфур его не услышит, однако демон ниже склонился к нему, зашептав на ухо:

- Полностью согласен. Монаэль, с того самого времени, как ты перенёс ту горькую судьбу, мне казалось, что у тебя полностью отсутствует вкус на девушек… но теперь я так не считаю.

Демон хмыкнул, с сарказмом закатив глаза, видя, как к Сакуре тянут грязные руки все демоны, которые только могли собраться в этом подвале. Одинокий голос певицы так и разлетался по тесному помещению, подобно птице в запертой клетке. Наконец Монаэль не выдержал, когда в партию снова вступила виолончель, а за ней и лёгкие звуки ударных и арфы.

- Хотел бы и я себе такую девушку, - произнёс Фурфур, улыбнувшись, глядя на то, как девушка почти что совсем потерялась, а Монаэль, наконец, соизволил подняться со своего кресла.

- Cuique suum*, - прорычал он, обернувшись на друга и сверкнув уже красными глазами.

Но едва ли он обратил внимание на Сакуру, его глаза налились чёрным, словно омут, цветом. Он направился к девушке могучей и лёгкой походкой, и вот когда уже почти столкнулся с ней лицом к лицу, то сразу же, под общие взгляды демонов и нечисти из ада, протянул ей свою руку, украшенную перстнями, чуть улыбнувшись. И Сакура никогда бы не подумала, что он может выглядеть ещё красивее, чем обычно. Эта синяя маска ему очень шла… к тому же был обзор только на его красивые пухлые губы и глаза в прорезях. И эти глаза завораживали своим магическим цветом, хотелось тонуть в них… может быть, даже утонуть навсегда.

- Da manum tuam*.

Даже если Сакура не поняла смысла фразы, она решилась протянуть руку ему навстречу. И едва ли она это сделала, как кто-то сзади стал громко рычать и ликовать, казалось бы, их вообще могли обоих разодрать все эти ужасные чудовища. Но нет, едва он притянул её к себе за узкую талию, Сакуре стало легче. Ей казалось, что, пока она в его сильных руках, никто не посмеет сунуться к ней или обидеть – тут же Монаэль этими же сильными руками, которые могут быть как нежными, так и грубыми, разорвёт всех на части. Она шумно выдохнула, прикрыв глаза. Всё это было странным, но Сакура даже не могла мечтать о подобном. Все её мысли заглушал его приятный запах, все её мысли затыкал красивый голос певицы и звуки виолончели со скрипкой, все её мысли гасило его ровное горячее дыхание на переносице. Девушка подняла на него глаза, встретившись с его, такими чёрными и глубокими сейчас. Чёрт возьми, почему она вообще сюда решилась прийти? Только потому, что побоялась его гнева? Она не имела понятия о том, как она вдруг научилась так плавно двигаться с ним в едином танце, ведь она никогда не умела танцевать.

- Монаэль… - тихо протянула она, сжав одной рукой его покатое плечо. Он лишь улыбнулся, кивнув. – С днём рождения, Монаэль…

- Спасибо, - усмехнулся он, - ты такая красивая сегодня… неужто Фурфур так постарался?

Сакура с улыбкой закивала, глядя на него. Она готова была поклясться, что он удивлённо вскинул тонкие чёрные брови, но ничего не стала ему говорить. Она была рада из-за того, что никто не собирается её разрывать на части, а Монаэль всего лишь так плавно и так красиво танцует с ней. Она может чувствовать его горячее сильное тело, гладить его спину… успокаивающе, нежно, будто и сама боится его коснуться. Она выдохнула, когда он вдруг резко развернул её и тут же наклонил почти что до земли, подняв, а затем почти что коснувшись губами её губ. Мимо пронеслось горячее дыхание, и Сакура от неожиданности практически впилась в его губы поцелуем, не имея понятия, сколько по времени они танцевали, но прекрасно зная, что Фурфур стоит возле кресла Монаэля и преспокойно улыбается – очевидно, он был счастлив за своего друга. Наконец Монаэль склонился к ней, с нежностью поцеловав в пухлые бледно-алые губы.

- Прости, - еле слышно произнесла девушка, - я не приготовила тебе никакого подарка.

- Мне он не нужен, - вполне спокойно произнёс демон, улыбнувшись, - мне кажется, что ты его давно сделала, когда я тебя встретил.

От таких слов Сакура густо покраснела, улыбнувшись. Внезапно где-то раздались аплодисменты, но это были аплодисменты вовсе не той толпы нечисти, что смотрела за общим танцем виновника торжества и смертной. Сакура испуганно обернулась, заметив, как из тени выходит одетый во всё чёрное парень, до боли знакомый ей… сверкнув янтарными глазами, он хищно улыбнулся. И Сакура прекрасно видела, как напряглось тело Монаэля, буквально все мышцы на его теле.

Кай?!

Едва ли Сакура успела шёпотом произнести это имя, как он кивнул, откланявшись девушке и почти схватив её за руку, однако Монаэль вовремя отстранил её от него, чуть не зарычав. Ей казалось, что он готов разорвать всех, кто находился здесь. Фурфур, стоя у кресла Монаэля, так и не понимал, что происходит, вытаращив глаза и приоткрыв губы. Единственное, что она услышала, было рычание:

- Abducet praedam, cui occurit prior*.

_____________________________________________________________________

* Сrede mihi – Доверься мне (лат.)

* Ad impossibilia nemo tenetur – Нельзя заставлять выполнить невозможное (лат.)

* Cuique suum – Каждому своё (лат.)

* Da manum tuam – Дай мне свою руку (лат.)

* Abducet praedam, cui occurit prior – Кто первым пришел, тот и уносит добычу (лат.)

========== Глава 14 ==========

И вижу я живо

Походку его,

И стан горделивый,

И глаз колдовство.

И, слух мой чаруя,

Течёт его речь,

И жар поцелуя грозит меня сжечь.

Что сталось со мною?

Я словно в чаду.

Минуты покоя

Себе не найду…

(Иоганн Вольфганг Гёте, «Фауст» - Маргарита)

- Abducet praedam, cui occurit prior*.

После этих слов музыка, конечно же, сразу замолчала. В том числе и певица, сопрано которой резко оборвалось. Голос, подобно той самой птице, словно бы растворился в воздухе, и повисла звенящая тишина. Становилось душно. Сакура не знала, что предпринять. Она не понимала, что сказал Монаэль, но из его уст это выглядело устрашающе. Чтобы лучше всё видеть, девушка осторожно развязала ленту своей маски, стянув её и взяв в руку. Монаэль поспешил сделать то же самое, однако он её попросту сорвал, бросив на пол. Столь дерзкие и резкие движения заставили всю толпу нечисти разом отступить, будто вампиров от солнечного света. Кто-то заскулил, склонив голову перед всем существом виновника торжества, кто-то просто стал следить за тем, что происходит; но Кай стоял спокойно, даже не шелохнувшись. Как ни странно, на нём была маска жёлтого цвета, и он нагло улыбнулся, осторожно сняв её и уронив на пол тихим стуком. Сакура шумно сглотнула, отступив за широкую спину Монаэля – Кай ей не внушал доверия, она его боялась на данный момент. Особенно его глаз, которые светились очень странным янтарным сиянием. На данный момент он почему-то напоминал девушке сокола или ястреба - хищную птицу, готовую разорвать на куски. Но всё же… что Кай делает здесь? Кто его пригласил? И почему? Он же человек… или?..

- Я должен был подозревать, - прошипел Монаэль, чуть улыбнувшись и опустив глаза, оглядывая Кая.