Страница 3 из 6
Дима Реутов был капитаном, лоцманом, мажордомом базы, распорядителем фестиваля, крупье в казино "Карелия", и я бы не удивилась, если бы в свободное время он также писал романы, выпиливал лобзиком, дрессировал хомяков и вел классы по тай-чи. Он был средних лет, очень маленького роста и безудержной энергии, большая часть которой уходила на то, чтобы не дать окружающим заметить, какого он маленького роста. Он вчера выпил лишнего, осознал это, проверил, достойно ли обслуживается вечеринка, остался доволен, да и уже выключался, ушел спать на яхту. Ничего не видел и не слышал. Даже сны не снились.
Салават Хамраев работал с Дэвидом уже над третьим фильмом. Писал пронзительную музыку и неплохую прозу на четырех языках. Вчера ощутил вдохновение, убрел далеко в лес, нет, не мерз, потому что, заранее предвкушая творческий порыв, надел термобелье, нет, вы пощупайте, мисс Чейз, на Венере ночью спать можно. Сидел на камне среди сосен, у ног плескалось море, пальцы трепетали над изгибом плейвесина, божественные мелодии рвали сердце, в них вмещалось все - шум сосен, вздохи волн, одинокий крик, полный боли, уханье совы... Крик? Нет, не заметил, во сколько или откуда. Луна стояла над самой высокой сосной, мелодия выходила в крещендо, связь с Сетью сбоила... Салават и был человеком, обнаружившим тело. Проснувшись на позднем зимнем рассвете, он услышал беспокойство тюленей в северной бухте, пошел проверить. Не сразу заметил тело, не сразу распознал в теле человека - сначала думал, что это мертвый тюлень, был совершенно потрясен и разбит, узнав, что человеком был Дэвид.
И, наконец, Гор.
Гор. Гор.
С Гордеем Горским, актером, игравшим Икара в последнем фильме Дэвида, я говорить сегодня не стала. Могла, но не стала. Подняла на него глаза, кивнула, осознала, что со мной происходит и решила отложить интервью до завтра. Дать себе время преодолеть внезапное, ошеломляющее, вызывающее слабость в коленях и другие физические реакции страстное влечение к этому чересчур красивому человеку.
Пресыщенному вниманием и страстями незнакомцев человеку.
Человеку, которого никто не видел всю ночь, хотя несколько дам его усиленно искали.
Завтра. Завтра пыль уляжется, мои нервы успокоятся, эмоции смирятся под привычной уздой разума. Завтра я спокойно посмотрю в его серые глаза и задам все свои вопросы.
Я распечатала стакан питательного шейка - есть не хотелось, но и голодной засыпать не стоило. С ним в руках я подошла к окну. Луна была полной, чешуйки ее света падали в море, мерцали на поверхности, как дорога домой для Гензеля и Греты, для всех потерянных, брошенных ночью на погибель. Луна была полной и вчера - я надеялась, что Дэвид нашел свою лунную дорогу и ушел по ней в холодное небо.
На террассе внизу стоял Гордей Горский и курил сигару - очень высокий, длинноволосый, невозможно красивый даже на расстоянии.
Я замерла у окна. Как кролик, увидевший лису - не заметила бы. Или как лиса, почуявшая кролика - не спугнуть бы.
Как будто почувствовав мой взгляд, Гор поднял голову и посмотрел прямо на меня.
Помню, что в этот момент я подумала три вещи.
Первая - что это он убил Дэвида. Надо было только выяснить, как и почему.
Вторая - что я все равно хочу его, как никогда не хотела ни одного мужчину. Это было чувство, описанное в сентиментальных романах и учебниках по физике - я притягивалась к нему с силой, прямо пропорциональной произведению наших масс и обратно пропорциональной квадрату расстояния между нами.
Третья мысль была о том, что ничем хорошим это не кончится. Совсем.
Я отошла от окна, быстро, в два глотка, выпила шейк, не чувствуя вкуса, разжевала капсулу, очищающую зубы перед сном и забралась в постель.
Вопреки ожиданиям, я уснула почти мгновенно.
День второй
РАССЛЕДОВАНИЕ
Это был один из самых странных дней в моей жизни.
Я проснулась, разделенная на двух женщин. Одна из них была холодным профессионалом, ведущим расследование в чужой стране среди незнакомцев. Вторая - страстной девочкой-подростком, по уши влюбленной в одноклассника, не подозревающего о ее существовании. Эмоции второй черной рамкой вокруг кадров на старинной киноленте обрамляли деятельность первой, она разбивала день на сцены своим томлением, своим отчаянием, быстрым биением сердца и попытками всячески избегать, но при этом не выпускать из виду объект страсти.
Вот я чищу зубы, глядя в зеркало. Говорят, к сорока годам все мы получаем такое лицо, какого заслуживаем. Может быть, стоило постараться заслужить побольше? Никогда не поддаваться гневу, отчаянию, тоске одиночества, соблазну накачаться стимуляторами? Или просто сделать подтяжку с иньекциями стволовых клеток? Наверняка второй вариант надежнее.
Гор стоит внизу в холле, запрокинув голову смотрит вверх, где мы проходим по коридору над лестницей. Или просто рассматривает картину под потолком?
Вот мы с Багишем осматриваем комнату Дэвида. На столе осколки вазы, вещи разбросаны неаккуратно, постель смята, но не так, как если бы в ней кто-то спал. Опустошенная горем юная пассия Дэвида ночевала не здесь. И кто-то здесь что-то искал.
- И нашел, - говорит Багиш. - Два дня назад, в субботу, мистер Мэндерли крупно выиграл в казино "Карелия". Очень крупно. "Карелия" выставляла новую ювелирную коллекцию, он выбрал взять выигрыш драгоценностью. Колье "Десятая Слеза Венеры" работы Дюбуа.
Я смотрю на него, открыв рот.
- Сколько же он выиграл? Это ведь один из цветных алмазов, которые "Настойчивость" доставила с Венеры? Их же всего сотня на весь мир! И он привез его сюда, на остров? Кто об этом знал?
Багиш кивает печально.
- Весь мир и знал. Знаменитость-миллионер срывает куш в казино и надевает известную драгоценность на шею молоденькой любовницы... Сколько, по-вашему, прошло наносекунд прежде чем новость взорвалась в Сети?
Мы спускаемся по лестнице в холл, в углу накрыт стол-буфет. Я беру кофе и водорослевый батончик. По спине, как ток, пробегает то самое чувство притяжения, я поворачиваюсь, Гор стоит в метре от меня.
- Как вам кофе? - спрашивает он по-английски. Его голос хрипловат, как будто от страсти, никогда не замечала этого эффекта в его фильмах.
- Я еще не попробовала, - отвечаю я по-русски. Он кивает и отходит к столу, тоже берет себе кофе и круассан.
Мы с Машей собираемся облететь остров и поискать место преступления. Багиш Ашотович говорит ей что-то, она кивает, отвечает, он смотрит на ее губы, она быстро гладит его по руке. Ему за шестьдесят, ей нет и двадцати пяти (Мне сорок два, а Гору слегка за тридцать, я знаю из таблоидов).
Маша взлетает первой, я выхожу из задумчивости, спешу за ней. Девочка летит хорошо, отличная выучка, сильные мышцы.
- Мы весь остров вчера обшарили, - кричит она мне сквозь ветер. - И на ногах, и с воздуха. Нашли несколько мест с примятым мхом, пару следов крови - выглядело многообещающе, оказалось кроликом и голубем. Тут лисы есть, барсуки, кошки дикие, кто-то когда-то привез и бросил.
Я киваю, поднимаюсь выше. Остров Вихревой невелик - километр в ширину, около двух в длину. Гранит во всех его видах, размерах и проявлениях - от кругляшей размером с палец до валунов размером с корову. Да и само тело острова - это огромная гранитная туша, замершая в холодной воде, проросшая жидким мхом и негустым смешанным лесом. Прилив крадется по краю камня, стучит в него, поднимается высоко, смывает все, что когда-либо случилось у моря.
Любое из этих открытых каменных пространств могло стать местом, где Дэвид был убит. Любой из многих тысяч камней, над водой и под нею - проломить его череп.
- Возвращаемся, - говорю я Маше. Она делает петлю, ложится на вираж, рисуется перед старшей иностранной коллегой. Я просто лечу из точки А в точку Б.