Величайшая любовь

– Будь он проклят! Да будут прокляты они оба! – в ярости воскликнула Жаклин.

Она закрыла глаза и так сильно прикусила губу, что почувствовала во рту вкус крови. Мысль о том, что Джорджия сейчас лежала в объятиях Николаса и получала удовольствие от его ласк, делала Жаклин больной. «Почему он выбрал именно ее, почему ее?..» – спрашивала она себя раз за разом.

И вообще, как такое могло случиться? Должно быть, она нашла способ соблазнить его, эта ловкая шлюшка. Но как же ей удалось?.. Просто невероятно… Ведь нищая портняжка почти не выходила из Рэйвенсволка. Но невероятное все-таки произошло, и ей, Жаклин, придется с этим смириться. Хотя, с другой стороны, какое ей до всего этого дело?

Жаклин внимательно посмотрела на свое отражение в зеркале. В конце концов, она – графиня Рэйвенская, женщина, обладающая немалой властью. Поместье Рэйвенсволк считалось одним из лучших в Британии, а ее, графини, состояние – одним из самых крупных. К тому же, ей удалось утереть нос своим сестрам. Да, она утерла нос всем, и сейчас у нее было все, чего она хотела. Все, кроме Николаса…

При одной только мысли о нем она опять почувствовала пульсацию в низу живота, а руки сами собой поднялись к грудям. Прикрыв глаза, Жаклин представила, что это – руки Николаса, которые, увы, уже очень давно не касались ее груди…

Спустя минуту она резко опустила руки. Не было смысла мучить себя воспоминаниями. Что же касается Николаса… Его жизнь в скором времени изменится к худшему. И если Джорджия подумала, что теперь приобрела положение в обществе, то она очень сильно ошиблась. Модисточка вышла замуж за человека, которого приличное общество никогда больше не примет – она, Жаклин, об этом уже позаботилась.

Пусть они страдают в своих руинах. Жители деревни будут избегать их, дворянство – презирать, и их жизнь превратится в сплошное унижение.

Что же до нее, то она, Жаклин, примет приглашение маркиза ди Кастаньяро и проведет зиму у него на вилле. Да-да, именно так она и поступит. В начале нового года непременно покинет Рэйвенсволк. Не оставаться же там, где можно в любой момент столкнуться с Николасом и его девкой…

А сегодня вечером… Что ж, если она не могла заполучить Николаса, то утолит свой голод с тем, кто мог его заменить.

Жаклин слегка подушила ложбинку между грудей, оправила платье и направилась в восточное крыло дома.

Глава 6

Джорджия немедля взялась за шитье. Она устроила портновский стол в задней части гостиной, где с величайшим удовольствием сначала чертила выкройки, потом кроила и наметывала. Прошла неделя, за ней – еще одна, и вскоре у нее уже был новый плащ, а у Николаса – две теплые рубашки. После этого Джорджия взялась за платье, но шила только по вечерам, а днем они с Лили все время что-нибудь чистили и скребли, а также вытирали пыль. Или же в погожие дни – работали вне дома. С наступлением сумерек она садилась за свое шитье, а Николас читал у камина или писал письма.

«Как же эта жизнь отличается от моей жизни с Багги…» – подумала Джорджия, откусывая нитку. Багги никогда не бывал дома по вечерам и предпочитал проводить время в пабе, – по крайней мере, так она считала. А теперь по вечерам она наслаждалась приятным обществом мужа. Багги ни о чем не разговаривал с ней – за исключением фермерских дел, а Николас беседовал с ней на самые разные темы, и если ему что-либо было нужно, то он вежливо просил об этом, никогда не обращался с ней как со служанкой.

Рэли громко всхрапнул во сне и завозился на своей подстилке. Джорджия погладила его бочок носком туфли, и щенок сладко зевнул и успокоился. Она оторвала взгляд от шитья и взглянула на Николаса. Тот протирал книги из библиотеки, и его рука медленно скользила по кожаным переплетам; сейчас он, казалось, пребывал в хорошем настроении, и на его лице больше не было страдальческого выражения. Эта перемена происходила постепенно; когда они прибыли в Клоуз, Николас напоминал туго натянутую струну, но теперь, по прошествии пяти недель, казалось, что они всегда жили так – в уютной тихой гармонии.

Но был ли он счастлив? Джорджия не могла ответить на этот вопрос – слишком уж закрытым человеком был ее муж – держал свою душу на замке и никого не впускал туда. Только раз-другой она увидела у него проявление сильных эмоций, – однажды это произошло в тот момент, когда он считал, что пребывает в одиночестве, а в другой раз вспышка гнева охватила его в тот момент, когда он увидел, в каком состоянии находился сад. Но по большей части Николас скрывал свои чувства, давая лишь слабый намек на то, каковы они в действительности. Она старалась разгадать своего мужа, но ей это не очень-то удавалось. Например, однажды, когда она стала снимать с него мерки для рубашек, он вел себя очень странно – краснел и уклонялся, словно не хотел, чтобы до него дотрагивались. А затем стремительно вышел из комнаты. Когда же она отдавала ему готовые рубашки, он радостно улыбался; и казалось, что он очень рад этим рубашкам.

Николас оставался для нее загадкой, но он очень ей нравился, потому что был добрым и великодушным. Кроме того, Джорджия была уверена, что муж никогда не обидит ее. И все же – загадка… С Багги она всегда точно знала, какой будет его реакция на что-либо. А с Николасом об этом можно было только гадать.

– Джорджия, о чем ты сейчас мечтаешь? – спросил он.

Она вздрогнула от неожиданности.

– Ни о чем. Просто задумалась.

– И о чем же ты думала?

– О нас с тобой и о жизни здесь.

– О… может, мне стоит поостеречься?

– Не шути так. Мне нравится наша жизнь, Николас.

– В самом деле? – спросил он с улыбкой. – Рад это слышать. Но по сравнению с твоей жизнью в Рэйвенсволке что угодно покажется раем – даже нынешнее существование.

– Нынешнее существование? Но оно просто чудо! Я вижу, как каждый день мы привносим какие-то изменения. С каждым днем дом все больше оживает. Разве ты этого не замечаешь?

– Ты довольно своеобразная женщина, и я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Хотя… Да, я действительно испытываю чувство огромного удовлетворения к концу каждого дня. Нам на голову больше не падает снег и не льет дождь, что весьма приятно.

– И уже скоро потеплеет. Тогда я смогу всерьез заняться садом, – заметила Джорджия.

Николас покачал головой.

– Ох, не знаю, что у тебя получится, дорогая. Сад ведь погиб… Может, лучше будет все это перепахать, чтобы разбить большой газон?

В голосе мужа прозвучала горечь, и от этого Джорджия испытала почти физическую боль. Ужасно несправедливо с ним поступили, и поэтому ей следовало сделать все возможное, чтобы восстановить сад – тем самым она хоть как-то отблагодарит Николаса.

– Я могу сделать так, что сад снова расцветет, – сказала Джорджия. – Моя мама многому меня научила. В нашей деревне у нее были самые большие урожаи и самые крупные цветы. Казалось, что ей достаточно посмотреть на грядку и появляются ростки. Она говорила, что умеет разговаривать с растениями.

– В самом деле? Как странно… Моя матушка говорила то же самое. Она говорила, что все живое имеет душу, а любое место обретает своего бога. Она непрестанно говорила о боге своего сада и оставляла среди деревьев маленькие подношения этому божеству. Конечно, все это отдавало язычеством, но тем не менее сад плодоносил каждый год. Впрочем, думаю, что Господь давным-давно оставил нас…

– Посмотрим, Николас. Для начала нужно дать почве воздух и свет, а потом мы решим, как вернуть сад к жизни. Пока же я подготовлю рассаду, которую высажу, как только станет достаточно тепло. Поверь, мы вдохнем жизнь в этот сад.

Николас отложил книгу, которую держал в руках, и подошел к жене, пристально вглядываясь в ее лицо. Осторожно обмотав завиток ее волос вокруг пальца, он замер на мгновение. Потом так же осторожно опустил руку и чуть отстранился. Джорджия замерла, ошеломленная странным поведением мужа. Впервые Николас прикоснулся к ней… таким образом, и она не знала, что об этом думать. Почувствовав, что ей вдруг захотелось плакать, Джорджия поспешно опустила глаза.