Страница 18 из 23
Для чернокожих новоорлеанцев – особенно тех, кто по возрасту помнил времена Реконструкции, – последние годы девятнадцатого столетия были годами пугающих перемен[207]. Новый Орлеан их юности был сравнительно толерантен к людям «цветным»[208]. В Луизиане начала 1870-х чернокожие имели право голосовать и выступать присяжными. В школах не было сегрегации, а межрасовые браки не запрещались законом. Черные и белые ездили на одних трамваях, ходили в одни и те же парки, к тем же озерам и часто даже жили в одних и тех же районах. Конечно, в Новом Орлеане – как и всегда и почти везде в США, от Севера до Юга, – существовали расовые предрассудки, и часто чернокожие граждане в обычной жизни оказывались лишены этих свобод, но, как заметил один историк, «не меньше двадцати лет после войны, граждане обеих рас работали сообща и сосуществовали друг с другом дружно, гармонично и даже равноправно»[209].
Более того, в Новом Орлеане существовала давняя традиция межрасового братства, истоки которой лежали еще в «французском» и «испанском» периодах его истории. Старые колониальные законы о рабовладельчестве, разрешавшие достаточно свободную выдачу вольных, в сочетании с мощной волной иммиграции с Гаити, Кубы и Мартиники[210], создали в городе большое и во многом процветающее сообщество свободных «цветных» граждан. Они часто вступали в брак со своими белыми соседями, французами и испанцами, и от этих союзов родилось немало детей и внуков смешанной расы. Эти так называемые «цветные креолы», в большинстве своем франкоязычные католики, заняли в городской общественной иерархии положение между белыми и их черными рабами. Цветные креолы часто работали плотниками, кузнецами, сапожниками и изготовителями сигар[211]. У некоторых даже имелись собственные рабы[212].
В космополитичной атмосфере Нового Орлеана девятнадцатого века социальные и сексуальные контакты между цветными креолами и белыми горожанами были нередки. Возникла даже широко признанная система пласажа[213], позволявшая женатому белому мужчине содержать цветную любовницу, при условии, что она жила в отдельном доме. Так называемые «балы квартеронок» – ожидаемые многими, часто строгие и роскошные – служили местом встречи таких пар, создавая условия, в которых белый мужчина и девушка смешанной расы (обычно в присутствии матери) могли договориться о начале отношений. Такие связи продолжали возникать и после окончания Гражданской войны и в определенных кругах считались совершенно естественными и допустимыми.
После эмансипации межрасовые отношения в городе[214] заметно осложнила регулярная миграция в Новый Орлеан бывших рабов из сельских регионов. Новоприбывшие афроамериканцы – гораздо менее образованные, преимущественно англоговорящие протестанты – собирались в районах выше по течению реки, тогда как цветные креолы осели в старых районах по другую сторону Канал-стрит, ниже по течению. Эти группы соперничали и конфликтовали, но нередко объединялись, чтобы поддержать законодательство эпохи Реконструкции, защищавшее права цветных меньшинств, будь то чернокожие или мулаты, афроамериканцы или афрокреолы.
Все это начало меняться, когда Компромисс 1876 года подвел черту под Реконструкцией[215]. После вывода федеральных войск с Юга белые «Искупители» быстро установили политический контроль над Новым Орлеаном и остальной частью Луизианы. Новая конституция 1879 года отменила многие из законов, принятых сразу после окончания войны и гарантировавших равные права. Однако Искупители (многие из которых позже оказались в составе Комитета Пятидесяти, сыгравшего заметную роль в деле Хеннесси) не спешили с решительными мерами. Опасаясь повторной военной интервенции со стороны властей[216], они далеко не сразу приступили к законодательному закреплению превосходства белой расы (этот термин в то время не имел отрицательных коннотаций для большинства белого населения). Даже в 1884–1885 годах, когда в Новом Орлеане прошла Всемирная промышленная и хлопковая выставка столетия, межрасовые контакты были относительно свободными. Известный гость города, писатель Чарльз Дадли Уорнер, был приятно удивлен увиденным на ярмарке. «Белые и цветные горожане свободно общались. В “день Луизианы” цветные люди приняли полноценное участие в параде и чествовались наравне с другими. Их общества маршировали вместе с остальными, исходя из неписанного принципа равенства в правах»[217].
Но в 1890 году – тогда же, когда мэр Шекспир и его сторонники начали борьбу против итальянского подполья, – белые луизианцы решили, что пришло время восстановить старую расовую иерархию[218]. В этом белую элиту всецело поддержали белые рабочие, уже ощутившие конкуренцию со стороны чернокожих. Они предприняли ряд мер, в результате которых в повседневной жизни между расами возникла нерушимая граница, а цветные креолы лишились положения «срединной касты». Самым зловещим знамением перемен стало возникновение движения сторонников закона о сегрегации на железных дорогах. Естественно, у предложенного законопроекта – Статьи 2 закона 111 законодательства Луизианы от 1890 года – имелась и сильная политическая оппозиция. Но летом 1890 года Закон 111 все-таки был принят, став первым – и, к сожалению, не последним – «Законом Джима Кроу» в Луизиане.
История о том, как действие нового возмутительного закона пришлось испытать на себе юноше по имени Гомер Плесси, светлокожему креолу из района Фобур-трем, хорошо известна[219]. Менее известен тот факт, что арест Плесси 7 июня 1892 года был продуман и осуществлен «Комите де Ситойен», организацией состоятельных цветных креолов. Соучастниками заговора были даже железнодорожный проводник и полицейский, невозмутимо арестовавший молодого сапожника, когда тот отказался покинуть вагон для белых поезда, шедшего по Восточно-луизианской железной дороге. На то, чтобы иск Плесси дошел до Верховного суда, потребовалось много лет, но натиск «законов Джима Кроу» в Луизиане продолжился. В последующие годы были приняты новые законы, притеснявшие чернокожее население штата[220]. Межрасовые браки снова были запрещены. После того как чернокожий боксер в полулегком весе одержал убедительную победу над белым противником, под запрет попали даже боксерские поединки между представителями разных рас. Что хуже всего, возникло движение в поддержку повторного обновления конституции штата, после которого все чернокожие граждане лишились бы права голоса. Когда же в 1896 году Верховный суд наконец рассмотрел дело «Плесси против Фергюсона», его решение оказалось новым ударом: суд утвердил Закон о различных вагонах, на несколько десятилетий законодательно закрепив в Луизиане «раздельные, но равные» условия для белых и черных (как афроамериканцев, так и креолов). Джим Кроу пришел сюда надолго.
В конце 1890-х самопровозглашенные защитники превосходства белой расы избрали своей мишенью еще одно достижение чернокожих – новую музыку, которую играл Бадди Болден и другие прото-джазмены. С точки зрения многих белых горожан эта музыка бросала вызов законам Джима Кроу как в буквальном, так и в символическом смысле[221], поскольку она объединяла белую и черную аудиторию. Джаз был реальным воплощением неповиновения, бунта черных против маргинализации и притеснения их расы. Поэтому он воспринимался как угроза не только респектабельности, но и общественному порядку, установившемуся на Юге после Реконструкции.
207
Лучшие источники сведений о переменах во взаимоотношениях рас в Новом Орлеане в конце девятнадцатого столетия: «Черный Новый Орлеан» Блессингема, «Межрасовые взаимоотношения в Луизиане» Детлоффа и Джонса, «Черные и белые в Новом Орлеане» Сомерса и «Расовое законодательство в Луизиане» Рида.
208
Об этническом климате 1870-х см.: Энтони, «Диаспора черных креолов», стр. 41–43, и Медли, «Мы, свободные люди», стр. 25.
209
Сомерс, «Черные и белые», стр. 30.
210
Иммиграцию с Гаити, Кубы и Мартиники описывает Медли, «Мы, свободные люди», стр. 20.
211
О профессиях креолов см.: Келли, «Право на проезд», стр. 53.
212
Фэрклоу, «Раса и демократия», стр. 15, указывает, что многие свободные чернокожие имели чернокожих рабов.
213
Пласаж и балы квартеронок описаны повсеместно. В особенности см.: Лонг, «Вавилон», 7–12, Ландау, «Невероятная порочность», стр. 18 и далее.
214
О различиях в общественном положении и территориальном расселении между афроамериканцами и креолами Нового Орлеана см.: «Диаспора черных креолов» Энтони, «Черный Новый Орлеан» Блессингема, «Межрасовые отношения» Детлоффа и Джонса, «Странную карьеру Джима Кроу» Вудварда и «Расовое законодательство» Рида.
215
Описание перемен, произошедших после Реконструкции, составлено по Сомерсу, «Черные и белые», стр. 27 и Риду, «Расовое законодательство», стр. 382–85.
216
Сомерс, «Черные и белые», стр. 36.
217
Уорнер цитируется Сомерсом, «Черные и белые», стр. 33.
218
Сомерс, «Черные и белые», стр. 36–39, и Рид, «Расовое законодательство», стр. 383, описывают изменения, начавшиеся около 1890-х.
219
О деле Плесси против Фергюсона и его последствиях написано множество книг. Для моего повествования наиболее полезной (в части подробностей о жизни Плесси и т. д.) оказалась книга Медли «Мы, свободные люди».
220
О расовой дискриминации в середине 1890-х см.: Сомерс, «Черные и белые», стр. 37–40, а также Рид, «Расовое законодательство».
221
О том, что джаз воспринимался как музыка, бросающая вызов «законам Джима Кроу», лучше всего пишет Херш («Крамольные звуки», особ. стр. 56–58).