Страница 4 из 19
Сколько прошло времени, Антон не знал, но вывела его из оцепенения тишина. Он выглянул из-под набухшего от воды полога. Вокруг все также расстилалась одна вода. Небо все так же нависло черными тучами. Но гроза, похоже, взяла передышку, набираясь новых сил, что бы окончательно добить наглецов, пытающихся покорить Ладогу.
В этот момент он увидел идущего к ним по воде человека. Человек был одет в странную одежду, реконструкторов из славянских клубов. Какой-то длинный балахон, перетянутый по поясу веревкой. У него были длинный рыжие волосы, падающие на плечи и перетянутые по лбу ремешком, окладистая борода, и в руках посох. Антон понял, что это даже не белочка после вчерашней пьянки, а просто глюки перед смертью. Человек подошел, взял в руки канат, свисавший с носа катера, и без особых усилий потащил его за собой. Он шел уверенно, пока впереди не показался маленький островок, поросший соснами, как ежик иголками. Призрак втащил их катерок в невидимую со стороны озера бухту и, вытянув на черный песок маленького пляжа, пропал. Антон толкнул Павла. Они выскочили на песок, из последних сил оттащили катер подальше от воды и привязали канат к стволу росшей рядом сосны. Гроза почувствовав, что добыча ускользнула из рук, ударила с новой силой, в злобе разбивая волны об скалы и утесы островка. Антон схватил рюкзак, махнул рукой Павлу и поплелся в глубь острова. Потом он провалился в забытье. Очнулся он уже в маленькой пещере, не помня, как попал в нее. Рядом лежал на сухой соломе Павел.
– Хорошо хоть кругом не море, а озеро, воды питьевой до фига, – мелькнула в голове идиотская мысль, он откинулся головой на мягкую кочку и опять впал в забытье.
На него навалился то ли сон, то ли какие-то видения. Антон явственно ощутил себя в другом теле, в другое время и в другом месте. Каким-то неведомым ему чувством он понял, что второго человека, в теле которого он себя ощущал, однако видел со стороны, зовут Андрей.
Андрей сидел на крутом берегу. Смотрел на медленно текущие воды широкой и спокойной реки. Сегодня они заканчивали смолить последний баркас. Здесь умело строили баркасы, прошивая доски бортов еловыми ветками, так, что те выдерживали не только ленивую речную волну, но и морскую рябь и даже шквалы северных ветров. Андрей умел учиться. Он много чего умел. Сегодня они закончат подготовку к дальнему северному походу и тогда….
Его уже давно тянуло туда за священные Рифейские горы в таинственную, хладную страну, называемую у него на родине Скифия. Мудрецы и Посвященные, даже сам Учитель почти не знали про нее. Еще тогда в юности он слышал про скифский квадрат, в основании которого лежал северный берег Черного моря или Понта Эвксинского, а боковые грани уходили прямо на север от устьев Дуная и Дона соответственно. Северная грань квадрата, как рассказывал ему когда-то еще Иоанн, находилась в стране мрака, где снежные хлопья представлялись Предтечи белоснежными перьями неведомых птиц страны полнощной. Но за последующие годы, пролетевшие от времен беспокойной юности до нынешних дней, скифский квадрат значительно раздвинул свои границы. Андрей знал уже и Скифский океан – Варяжское или Венетское море. Имел смутные сведения об Уральских горах. А северная граница по прежнему суровой и загадочной Скифии терялась там за священными Рифейскими горами, где в стране Гиперборейской, свод небес венчали Семь мудрецов и Матица – Созвездие Большой медведицы и неба «гвоздь», Полярная звезда. Вот туда и собирался сейчас Андрей.
Наступали времена, когда квадрату скифскому суждено было свыше стать основанием Престола Нового, уделом Пресвятой Девы, Нашей Госпожи, как называли ее в своем кругу.
Взгляд его заскользил по курганам над тихой рекой, пробежался по грозному валу крепости и еще более грозным валунным стенам, серой громадой нависшим над рекой. Слегка задержался на баркасах, качающихся на волнах, и на людях готовящихся к походу, но Андрея здесь уже не было. Он унесся туда, в годы шальной юности. К тем временам и людям, кто привел его на эту дорогу. На этот путь в неведомое, в неизвестное и, до сих пор, им не познанное сегодня время.
Кажется, он явственно услышал голос матери звавший его и младшего брата обедать и суровый голос отца, внушающий ей, что, мол, негоже потакать пострелятам, коли они к столу опаздывают. Андрей не стал противиться воспоминаниям, нахлынувшим на него.
Взгляд его умчался назад в другую эпоху, отдернув завесу лет большей части его жизни. Да, нет! Для него почти всю до этого дня прожитую жизнь. Прожитую не в этом мире, а где-то там, где он и не знает теперь. Жизнь эта началась много лет назад в землях, где правил император Тиверий, как выговаривали его имя местные жители. Тиберий, как любили его называть ближние. Таврий, как именовали его соседи за бычье упрямство и такую же бычью одержимость в работе. Весь подвластный этому владыке мир жил в тревожном и напряженном предчувствии великих событий неохватного и даже вселенского значения. Кто-то пустил слух о скором явлении взятого на небо пророка Илии, а затем и нового Спасителя народа, называемого на старый лад – Мессия, призванного, по мнению все тех же распускателей слухов, свергнуть владычество ненавистного императора и восстановить власть и величие Дома Давидова, царя когда-то правившего на этих землях. Самозваные мессии подбивали народ на беспорядки и выступления. Сыны Света или братья ессеи суровые то ли монахи, то ли воины, живущие в отдельных общинах на обширных землях правителя, порвавшие с обитателями этих греховных сел и городов, частью ушли в Кумранские пещеры на берег Мертвого моря куда-то в безводные пустыни. Частью, собрав в кулак всю волю и все терпение, готовились к пришествию «Учителя Праведности» и вселенской битве «Сынов света» против «Сынов тьмы». Между тем настоящий Мессия, Спаситель и Богочеловек, уже воплотился в том мире и жил в полной безвестности в маленьком галилейском селении среди братьев назареев, родственных ессеям по духу, зарабатывая на хлеб ремеслом плотника. Даже его ровесник и брат по материнской линии Иоанн, прозванный за свою одержимость в ожидании прихода Мессии Предтечей, ничего о нем не знал.
Иоанн, называвший себя по слову другого великого пророка Исаии «гласом вопиющего в пустыне», призванным приготовить пути новому Освободителю, отличался от сонма книжных жрецов – фарисейских и саддукейских законоучителей, многочисленных проповедников, руководителей всяческих сект и секточек лже-машиахов. Народ почитал Иоанна за нового провозвестника воли Богов. Многие думали, что Иоанн Предтеча – это воплощение великого Илии или, может быть, сам Мессия, скрывающий до времени свой образ. Принять омовение водой к нему приходили даже некоторые фарисеи и саддукеи.
Андрею, скучающему в своей рыбацкой хижине, уже давно на роду было написано покинуть отчий дом. Уйти от этого вечного скрипучего голоса матери и тоскливого бубнежа отца, куда глаза глядят. А уж упустить возможность, когда рядом, ну почти рядом, расположилась община ессеев, он просто не смог. Таким образом, Неистовый Иоанн получил не менее неистового и верного молодого ученика, вскорости выбившегося в число первых, не только по учености, но и по силе рук и умению владеть оружием, что среди братьев оценивалось по достоинству, учитывая близкий приход последней битвы. Андрей быстро сошелся с еще одним верным последователем Иоанна. Тот был хотя и ровесником самого Андрея, но более продвинутым в книжной части, видимо сказалась магия имени, потому как звали его как Учителя тоже Иоанном. За глаза Иоанна сына Заведеева остальные ессеи называли даже Иоанн Богослов, ехидно подначивая его за постоянное упоминания, что надо все делать по-божески.
Братство Сыновей Света, в которое они хотели вступить, представляло последние остатки школ пророков, основанных еще древними жрецами и магами. Когда-то они имели много своих поселений обширных и многолюдных, раскинувшихся вкруг их величественных храмов. Но все это было в прошлом, и в этих краях говорилось в основном о двух главных центрах воспитания братьев. Один был, якобы, в стране мертвых – Египте, среди величественных городов в которых вечным сном спали великие. Там среди знойных песков и колонн магических храмов, на берегу волшебного озера Маориса воспитывали чародеев и магов, но того, кто там был, никто никогда не видел. Другим теперь стал Енгадди в Палестине, куда на берег Мертвого моря в каменные мешки пещер ушли несогласные и непримиримые. Сами себя братья звали Асейа, что означало врачеватели. Книжники называли их терапевтами. Они открыто шли навстречу людям, пытаясь излечить их раны телесные и душевные. Братья досконально изучили старые врачебные манускрипты и учения древних чародеев о свойствах трав и камней, о путях звезд и планет. Но лечить они собирались сам этот подлунный мир. Весь этот огромный болеющий и гниющий мир. Лечить не травами и камнями, а сталью и огнем. Окружающие еще называли их «Чистыми», ибо свой дух они очистили давно.