Страница 34 из 36
— Забудьте о терроризме и революциях, — повторял я Николаю Ивановичу. — Только прогресс науки, техники и культуры вместе с просвещением широких масс приведут Россию к счастливому будущему. Ну и, конечно же, постепенные политические реформы.
— Не желают крестьяне просвещаться, — жаловался Кибальчич. — Знаете, сколько просветителей они властям сдали?! Думаете, не пробовали?!
— Вы забываете о моих, то есть теперь уже наших возможностях, — напоминал я. — Вместе мы горы свернём!
И мы с Кибальчичем перенеслись в Боровск, где в то время, по моим данным, проживал Циолковский.
Но Циолковского в Боровске мы не нашли. И это несмотря на то, что, по моим данным, он в соответствии с приказом попечителя Московского учебного округа № 630 должен был преподавать арифметику и геометрию в Боровском уездном училище с 24 января 1880 года.
Только тут я всё понял: мы оказались в прошлом альтернативного мира!
То есть путешествие в прошлое возможно, но лишь в прошлое альтернативного мира! Только в этом случае снимаются проблемы с причинно-следственными связями, эффектом бабочки, хроноклазмами и тому подобными парадоксами!
Покопавшись в цифровых архивах, я выяснил, что Константин Эдуардович, которому в ту пору не было ещё и двадцати четырёх лет, до Боровска репетиторствовал в Вятке.
Туда мы и телепортировались. Однако в Вятке Циолковского тоже не оказалось. Хотя в этом городе о нём говорили, что он «понятно объясняет алгебру», поэтому у него отбоя не было от частных учеников. Порывшись в цифровых блоках, я узнал, что в 1878 году отец Кости Эдуард Игнатьевич перебрался в Рязань. Я предположил, что, возможно, в альтернативном мире, молодой Циолковский после смерти матери проживает вместе с отцом.
В Рязани Константина Эдуардовича мы нашли. Каково же было моё удивление, когда навстречу нам из добротного дома вышел бодрый, бородатый красавец.
— Я вас слушаю, — вежливо сказал мужчина, отдалённо похожий на основоположника космонавтики, измождённого (во всяком случае, в нашем мире) годами полуголодного существования, пока он занимался самообразованием.
— Вы меня слышите?! — не поверил я своим ушам.
— Да, конечно, — сказал Константин Циолковский с удивлением. — Что в этом странного?
Через полчаса мы выяснили, что никакой глухотой Константин Циолковский этого мира не страдал. Да скарлатиной он в десять лет переболел, но осложнений она, слава богу, не дала. С отличием окончив школу, Костя некоторое время помогал отцу по хозяйству. У него, как и у отца, были «золотые руки», он любил поработать и рубанком, и пилой, поэтому хозяйство Циолковских было образцовым. Позднее, сдав экстерном экзамены, он, как и отец, стал преподавателем естественных наук в таксаторских классах. Были в те годы такие средние учебные заведения, готовившие специалистов по учёту лесонасаждений.
Всё! Ни о каких цельнометаллических аэростатах, полётах в космос и будущем человечества этот Константин Циолковский не задумывался. Хотя новостями науки интересовался. Интересовался, но не более того!!!
— Ну, что делать, — со вздохом сказал я, когда мы с Кибальчичем оказались в хронокапсуле. — Придётся обойтись без него. Хоть и печально это, конечно.
Летом 1883 года мы с Кибальчичем поздравляли с относительно удачной пробой Александра Фёдоровича Можайского и его помощника Голубева, пилотировавшего первый в мире самолёт. Кибальчич, существенно изменивший внешность, работал (под фамилией Волков) в комиссии Русского технического общества под председательством Рыкачёва. Хотя, надо отметить, что первые три тысячи рублей на самолёт Можайского за семь лет до того выдала комиссия под председательством Дмитрия Ивановича Менделеева. А уже в 1884 году на самолёте контр-адмирала Можайского стоял двигатель внутреннего сгорания моей конструкции. Естественно я помогал Александру Фёдоровичу и финансово и советами, хотя Волков (Кибальчич) настаивал на том, чтобы на его самолёт был поставлен реактивный двигатель. Однако уровень технологий того времени пока не позволял осуществить его мечту.
Именно — пока!
В 1904 году, благодаря моим и Волкова (Кибальчича) стараниям, в Порт-Артуре, кроме нашей морской эскадры, базировался могучий российский воздушный флот. В его составе не было дирижаблей, но были самолёты. Да-да, именно самолёты, а не примитивные этажерки, только-только появившиеся в США. Кроме того, в обороне Порт-Артура применялись установки залпового огня реактивными снарядами (типа «Катюша»), созданные человеком, спасённым мной от казни.
Немало сил, конечно, уходило на борьбу со шпионажем, но тут нам помогали патриоты России, воспитанные нами из революционно настроенных представителей молодёжи. И ни один из новейших видов вооружения России не попал ни в Японию, ни в США, ни в Европу.
Потому здесь не был потоплен крейсер «Варяг», не произошло Цусимского позора и не был сдан Порт-Артур. А главное — двадцатый век в этом мире не знал ни Первой мировой войны, ни Второй. А в двадцать первом веке не происходило ни информационной войны, ни гибридной.
Да и Аляску после истечения срока её аренды американцами Россия себе вернула. ТМ
Защита от коррупции
Михаил ЗАГИРНЯК
техника — молодёжи || № 13–14 (1004) 2016
Президент с утра был не в духе. Кидался соломой и носился, как угорелый.
В секретной комнате двое напряжённо всматривались в экран.
— Что с ним? — шёпотом спросил гость, ослабив галстук.
— Да откуда я знаю, — сквозь зубы процедил смотритель.
Любой другой не посмел бы так отвечать высокопоставленному чиновнику, но распорядителю смотровой комнаты и не такое сходило с рук. Ведь он обеспечивал преимущество — конкуренты посетителя, осторожного бюрократа, в отличие от него, не видели, в каком состоянии руководитель. Но чей проект поддержит президент в таком состоянии? Предсказать невозможно…
— Сделали, как надо. Вы — в мисочке с кедровыми орешками, — сообщил смотритель.
«Проблема в том, что в таком состоянии президент может выбрать всё, что угодно», — подумал чиновник, но вслух сказал:
— Да-да, скоро? — он бросил взгляд на дорогие швейцарские часы.
— Сейчас вынесут.
Зажглась лампочка.
— Ну всё, эфир пошёл, — сказал смотритель.
Стряпчий, как всегда, вынес поднос с едой и направился к инкрустированному столу, где в расписной клетке нервно бегал хомяк Павел. Осторожно открыл дверку — президент юркнул в домик.
В центре клетки были поставлены спаянные в форме ромашки пять крошечных мисочек с разной едой. Стряпчий закрыл клетку и удалился. В каждой мисочке — перечень заявок по всем направлениям развития бизнеса. Осталось выяснить, какие проекты профинансировать. И выбор хомяка обеспечит защиту от коррупции.
Павел подошёл, понюхал первую мисочку. Отвернулся от овощей. Лапкой схватил кедровый орешек из второй…
— Ну же, господин президент, — не выдержал у экрана чиновник.
Павел отбросил орешек, потянулся за другим… и вдруг схватил зубами кусочек сухофруктов из третьей миски.
Крупный план. Откусывает. Усики шевелятся. Слышно, как жуёт. Распорядитель смотровой комнаты подавленно молчал.
Чиновник сжимал кулаки.
Прошли инициативы от другой партии. Теперь сидят, потирают руки, наверное.
Следующая возможность сделать предложение президенту на стол — только через год.
— Не переживайте, в следующий раз…
— Да-да…
К чему утешения?
Не прощаясь, чиновник покинул смотровую, где 24 часа в сутки следили за здоровьем руководителя страны. И посторонним вход сюда был запрещён. Но деньги решают всё. Деньги״ Сколь пришлось потратить, чтоб по заказу месяц отслеживали предпочтения хомячка! И — насмарку…