Страница 11 из 28
9 Не пой лишь так, как пел Бобров, Ни Шелехова тоном. Шихматов, Палицын, Хвостов Прокляты Аполлоном. И что за нужда подражать Бессмысленным поэтам? Последуй ты, ебана мать, Моим благим советам, И будешь из певцов певец, Клянусь я в том елдою, — Ни черт, ни девка, ни чернец Не вздремлют под тобою». 10 – «Барков! доволен будешь мной!» Провозгласил детина, И вмиг исчез призрак ночной, И мягкая перина Под милой жопой красоты Не раз попом измялась, И блядь во блеске наготы Насилу с ним рассталась. Но вот яснеет свет дневной, И будто плешь Баркова, Явилось солнце за горой Средь неба голубого. 11 И стал трудиться Ебаков: Ебет и припевает Гласит везде: «Велик Барков!» Попа сам Феб венчает; Пером владеет как елдой, Певцов он всех славнее; В трактирах, кабаках герой, На бирже всех сильнее, И стал ходить из края в край С гудком, смычком, мудами. И на Руси воззвал он рай Бумагой и пиздами. 12 И там, где вывеской елдак Над низкой ветхой кровлей, И там, где с блядью спит монах, И в скопищах торговли, Везде затейливый пиит Поёт свои куплеты. И всякий день в уме твердит Баркова все советы. И бабы, и хуястый поп Дрожа ему внимали, И только перед ним подол Девчонки подымали. 13 И стал расстрига-богатырь Как в масле сыр кататься. Однажды в женский монастырь Как начало смеркаться, Приходит тайно Ебаков И звонкими струнами Воспел победу елдаков Над юными пиздами. У стариц нежный секелёк Зардел и зашатался. Как вдруг ворота на замок И пленным поп остался. 14 Вот в келью девы повели Поэта Ебакова. Кровать там мягкая в пыли Является дубова. И поп в постелю нагишом Ложиться поневоле. И вот игуменья с попом В обширном ебли поле. Отвисли титьки до пупа, И щель идет вдоль брюха. Тиран для бедного попа, Проклятая старуха! 15 Честную матерь откатал, Пришлец благочестивый И в думе страждущей сказал Он с робостью стыдливой – «Какую плату восприму?» «А вот, мой сын, какую: Послушай, скоро твоему Не будет силы хую! Тогда ты будешь каплуном, А мы прелюбодея Закинем в нужник вечерком Как жертву Асмодея». 16 О ужас! бедный мой певец, Что станется с тобою? Уж близок дней твоих конец, Уж ножик над елдою! Напрасно еть усердно мнишь Девицу престарелу, Ты блядь усердьем не смягчишь, Под хуем поседелу. Кляни заебины отца И матерну прореху. Восплачьте, нежные сердца, Здесь дело не до смеху! 17 Проходит день, за ним другой, Неделя протекает, А поп в обители святой Под стражей пребывает. О вид, угодный небесам? Игуменью честную Ебёт по целым он часам В пизду её кривую, Ебёт… но пламенный елдак Слабеет боле, боле, Он вянет, как весенний злак, Скошенный в чистом поле. 18 Увы, настал ужасный день. Уж утро пробудилось, И солнце в сумрачную тень Лучами водрузилось, Но хуй детинин не встаёт. Несчастный устрашился, Вотще муде свои трясет, Напрасно лишь трудился; Надулся хуй, растёт, растёт, Вздымается лениво… Он снова пал и не встаёт, Смутился горделиво. 19 Ах, вот скрипя шатнулась дверь, Игуменья подходит, Гласит: «Еще пизду измерь» И взорами поводит, И в руки хуй… но он лежит, Лежит и не ярится, Она щекочет, но он спит, Дыбом не становится… «Добро», – игуменья изрекла И вмиг из глаз сокрылась. Душа в детине замерла, И кровь остановилась. 20 Расстригу мучила печаль, И сердце сильно билось, Но время быстро мчится вдаль, И тёмно становилось. Уж ночь с ебливою луной На небо наступала, Уж блядь в постели пуховой С монахом засыпала. Купец уж лавку запирал, Поэты лишь не спали И, водкою налив бокал, Баллады сочиняли. 21 И в келье тишина была. Вдруг стены покачнулись, Упали святцы со стола, Листы перевернулись, И ветер хладный пробежал Во тьме угрюмой ночи, Баркова призрак вдруг предстал Священнику пред очи. В зелёном ветхом сюртуке С спущёнными штанами, С хуиной толстою в руке, С отвисшими мудами. 22 – «Скажи, что дьявол повелел», – «Надейся, не страшися», – «Увы, что мне дано в удел? Что делать мне?» – «Дрочися!» И грешный стал муде трясти Тряс, тряс, и вдруг проворно Стал хуй все вверх и вверх расти, Торчит елдак задорно. И жарко плешь огнем горит, Муде клубятся сжаты, В могучих жилах кровь кипит, И пышет хуй мохнатый. 23 Вдруг начал щёлкать ключ в замке, Дверь громко отворилась, И с острым ножиком в руке Игуменья явилась. Являют гнев черты лица, Пылает взор собачий, Но вдруг на грозного певца, На хуй попа стоячий Она взглянула, пала в прах, Со страху обосралась, Трепещет бедная в слезах И с духом тут рассталась. 24 – «Ты днесь свободен, Ебаков!» Сказала тень расстриге. Мой друг, успел найти Барков Развязку сей интриге – «Поди! Отверзты ворота, Тебе не помешают, И знай, что добрые дела Святые награждают. Усердно ты воспел меня, И вот за то награда» — Сказал, исчез – и здесь, друзья, Кончается баллада.