Страница 30 из 35
Стефан, не доверяя «всемогуществу христианского бога», творил расправу над языческими богами, а заодно губил и плоды тяжкого труда беззащитных людей. За такие «подвиги» московский великий князь и митрополит поставили Стефана епископом Пермской земли, В этом сане он пробыл с 1385 по 1396 год.
«Почти все другие древнего и старого времени наши миссионеры, — обобщает Е. Голубинский, — трудившиеся над обращением в христианство инородцев, действовали при большей или меньшей помощи гражданской власти, так что действовали не только под охраною этой власти, но и при ее настоящем участии»[107].
Следовательно, мы еще раз убеждаемся, со слов церковного историка, что христианство внедрялось среди «инородцев-язычников» огнем и мечом.
А как думают нынешние служители культа?
В проповеди по случаю «праздника земли Великопермской» местный протоиерей говорил: «…исполнилось 600-летие проповедования веры во Христа на этой земле. В спасительном деле просвещения верой христовой Пермского края начало положено святителем Стефаном. Грубых и диких людей нашего края он привел ко Христу своим великим самоотвержением, любовью и кротостью. Сам святитель Стефан просветил светом веры христовой тех, кто жил по берегам рек Лузы, Сысолы, Вычегды, Печоры и Северной Камы. А далее проповедование слова божия шло через его преемников».
Вот так современный богослов воздает хвалу воинственному «святому», как ни в чем не бывало обеляет его, мягко выражаясь, неблаговидные поступки, называет любовью и кротостью прямое насилие, умалчивает о том, что применение оружия нередко было веским доводом в пользу христианства.
Кстати, этот довод принимался в расчет некоторыми религиозными деятелями — врагами Советской власти в период Великой Отечественной войны.
В ходе войны иерархи церкви вынуждены были признать, что «представители христианства, воспринявшие в себя фашистскую отраву, вступили на гибельный путь предательства и измены своему христианскому долгу, на путь ненависти и разъединения во вражде. Это — карловчане, феофиловцы, епископ Поликарп Сикорский и им подобные „сыны погибельные“, порвавшие связь с матерью церковью русской и ставшие на путь служения германскому фашизму, сделавшиеся предателями для своей Родины».
Карловчане и феофиловцы — отщепенцы, еще в 20-е годы бежавшие в США, Англию, Францию, Германию и другие страны. Они ратовали за восстановление монархии в России, люто ненавидели Советскую власть и для ее свержения готовы были благословлять любой вид насилия, даже если за это надо было платить ценой крови народа, Вот почему они совершали благодарственные молебны, когда грянула война, оказывали помощь гитлеровцам. Оставшиеся в живых и поныне продолжают клеветать на Советский Союз, поливают грязью «покорившихся системе» православных верующих.
Что же касается епископа Поликарпа Сикорского, то он был заместителем правящего архиерея Волынской епархии. Перейдя на сторону врага и объявив себя главой украинской церкви, Сикорский прилагал всяческие усилия, чтобы утешить и успокоить «овец пасомых», отвратить их от сопротивления, заставить следовать его примеру, «верой и правдой» служить захватчикам.
Подобные ему «сыны погибельные» встречали фашистов на оккупированных территориях хлебом-солью, приветствовали «новый порядок», пытались объединить верующих и колеблющихся в «лоне церкви» для поддержания режима зверств и чудовищных расправ, обрушившихся на население. Движимые соображениями личной выгоды, они с готовностью шли на предательство. Эти примеры не спишешь со счетов истории, хотя были и другие примеры, когда представители духовенства разделяли участь своего народа, напутствуемые руководством русского православия, вставшим на позиции патриотизма.
Выбор такой позиции был обусловлен тем, что иерархи церкви ясно осознавали неодолимость социалистического строя, убедившись на многолетней практике, что большинство верующих безоговорочно приняли Советскую власть: активно участвуя в строительстве социализма, они столь же активно и единодушно поднялись на защиту его завоеваний.
…Богословы, служители культа не теряли и не теряют надежды на возвращение в православие всех разуверившихся в нем людей. Деятельность церкви «подогревается» лозунгом, что «крест призван возглавить христианскую нашу культуру, наше христианское жительство». Эти иллюзии не сбываются так же, как и остальные. Современный человек все меньше уповает на «превосходство слова и мудрости божией», на поучения «духовных отцов», отдавая себе отчет в том, что духовенство всегда «от слов своих оправдается».
«Напоминай им повиноваться начальству и властям»
Русская православная церковь, осуществляя социальный заказ господствующих классов, приучала народ к повиновению. К рядовым верующим применялись те или иные меры, дабы «уберечь» их от непокорности, выступлений против царизма и засилья религии. Православие зорко охраняло интересы власть имущих.
Однако в XVII — начале XVIII века церковь, руководствующаяся «вечными и неизменными истинами», стала явной помехой дальнейшему развитию общества. Ее верхушка препятствовала экономическим, торговым и другим связям со странами Европы. Опасаясь проникновения католицизма в Россию, духовенство заодно запрещало и все западное — ввоз товаров, знакомство с литературой, наукой, искусством и т. п. Эта позиция церкви, безусловно, препятствовала установлению новых каналов связи с зарубежными партнерами.
Вспомним, что позиция, занятая церковью, не соответствовала планам Петра I. В его замыслах реформации государства важное место отводилось укреплению отношений с передовыми, по сравнению с Россией, странами Европы.
Вот как об этом судят сами богословы: «Совещаясь во время своих заграничных путешествий с знающими людьми и заботясь о лучшем устройстве государственного управления на Руси, Петр давно уже обращал внимание на коллегиальное устройство правительственных учреждений за границей — в Дании, Швеции, Голландии. Приступив затем, по возвращении на родину, к устройству на место старых приказов светских коллегий по иностранному образцу, Петр не оставил без внимания и высшее церковное управление… В конце 1714 года Петр, созвав духовных и светских сановников, торжественно объявил им, что он хочет быть один начальником российской церкви и предполагает учредить духовное собрание под именем св. Синода»[108]. Синод приступил к своим обязанностям 14 февраля 1721 года.
По приказу царя иерархи церкви разыскали оправдания для такого нововведения, нашли канонические достоинства реформ Петра по церковному управлению и подписали так называемый «Духовный регламент».
«Решив учредить духовную коллегию, Петр и не подумал осведомиться о мнениях русских архиереев»[109],— писал почти 180 лет спустя один из защитников патриаршества, находя теперь уже другие, прямо противоположные указания «святых отцов церкви» на необходимость соборности церковного управления.
Потеряв былую власть, православная церковь в течение последующих почти двух столетий находилась под твердой рукой «государей российских», которые не хотели выпустить из-под своего непосредственного контроля очень удобный и послушный канал идеологического воздействия на широкие народные массы.
В 1901 году в журнале «Вера и разум» было опубликовано письмо архиепископу Амвросию за подписью «почетный гражданин из бывших духовных Иероним Преображенский». Автор письма обнаружил доскональное знание внутренней и внешней деятельности церкви. Он заявлял:
«В XIX столетии мы видим уже полную гармонию светской и церковной власти в России. В суровую эпоху Николая I, когда пробуждавшееся общественное самосознание, под влиянием великих социальных движений на Западе, и у нас выдвинуло единичных борцов против возмутительного порабощения простого народа, церковь наша оставалась совершенно равнодушной к его страданиям, и, вопреки великого завета Христа о братстве людей и милосердии к ближним, ни один голос из среды духовенства не раздался в защиту обездоленного народа от сурового помещичьего произвола, и это только потому, что правительство не решалось пока наложить руку на крепостное право, существование которого Филарет Московский прямо оправдывал текстами св. писания из ветхого завета… и в то время, когда передовые люди страны в земстве и обществе подают петиции об отмене остатков телесных наказаний, церковь молчит, не обмолвившись ни одним словом осуждения защитников розги, — этого орудия возмутительного унижения человека, созданного по образу и подобию божию… все наше духовенство, в лице своих представителей, изменившемся сверху режиме, так же будет словословить государя конституционного, как славит оно теперь самодержавного»[110].
107
Там же.
108
Высшее церковное управление в России, М., 1905, с. 16–17.
109
Там же, с, 20.
110
Цит. по кн.: Ленин В.И. Полн. собр соч., т. 5, с. 341.