Страница 37 из 98
Идущая с огромными скоростями общественная деятельность, великая стройка социализма рабочим классом Советской страны, разгорающееся пламя пролетарской революции на Востоке и Западе вызывают потребность в легчайшем преодолении пространства в любом из направлений. Полет мысли, речи, письма должен не знать препятствий, встречаемых при передвижении, должен не зависеть от барьеров, поставленных на границах капиталистических стран, должен быть доступным в широком применении на всей территории Советского Союза[251].
Социалистический идеал коммуникативного преодоления пространства в форме чистого потока мысли основан во многом на радиофикации, одновременно являющейся исходным моментом для других рассуждений об утопической телекоммуникации и автоматизации[252]:
Телефон, телеграф, радио, радиовещание, радиофикация — это не только связь. Это — система переноса на расстояние газеты, театра, кино, фото, собраний, живых картин природы, отображения жизни. Это — приведение в движение на расстоянии сложнейших приборов общественных служб. А дальше — переброска энергии в больших мощностях. <…> Радио — один из ценнейших элементов соединенной организации средств для борьбы о пространством. Но только один из элементов. На первой ступени массового внедрения радио в общественную службу применялся для упрощения термин — «радиофикация». Но дальше идет сложная комбинация средств, позволяющих перебрасывать на расстояние без видимых соединительных нитей зрительные и слуховые ощущения любого порядка, позволяющих привести в действие ряд сложных автоматических приборов[253].
В такой перспективе освоение пространства возможно только с помощью радио, а коммуникация освобождается от вещественной, пространственно-региональной привязанности, и, как следствие, пролетариат преодолевает границы капитализма. Идея идеальной, радиофицированной коммуникации, с одной стороны, и политической утопии социализма, с другой, определяют друг друга и образуют единое целое:
А проволочники-техники прикованы к земле, к дороге, вдоль которой натыканы подверженные всем случайностям столбы. Они упорно сохраняют — и вынуждены это делать в силу техники проволочных сообщений — зависимость от территории, прикованость к дороге. А радио высвобождает средства связи от этой тяжелой зависимости. <…> Через все препятствия проходит поток сигналов и звуков, преодолевая любые расстояния, экстерриториальность. Наибольшая возможность общения пролетариев, разделенных границами — межами капитализма[254].
Автор не устает перечислять все новые и новые успехи социализма в Средней Азии, встраивая их в контекст мировой революции. Он рассуждает также о технологической утопии электрифицированного и радиофицированного общения:
Новейшую технику, электро и радиофикацию. Даешь. И скорее, больше. Чтобы изменить характер земли, чтобы объединить усилия масс — на строительство социализма и подготовку мировой победы пролетарской армии[255].
Статья обращается к трем культурно- и медиально-историческим эпохам. Первая эпоха является устной первичной сценой коммуникации в кочевых обществах, живущих на бескрайних просторах Средней Азии, борющихся с врагами и побеждающих природу. На архаическом этапе с помощью устной коммуникации определяется цель культурно-исторического развития общества. Эта цель становится определенной на третьем этапе, когда коммуникация радиофицируется, приобретает признаки «вторичной устности», в которой воплощается социалистический идеал общества всеобщего взаимопонимания, свободного от пространственных и вещественных препятствий. Преодолев все преграды, радиофицированное социалистическое общество приближается к окончательной победе мировой революции. Но самый важный этап развития — второй, располагающийся между первичной сценой и будущим социалистическим обществом. Он включает в себя введение, использование и распространение письма как средства «преодоления пространства». Само письмо соотносится при этом только с феодализмом и капиталистическим угнетением народов. Победа социализма означает также преодоление этой корыстной и чуждой народу письменной культуры. В статье формулируется медиальный концепт советского социализма как радиофицированной формы общественной «заботы о себе», включающей и «вторичную устность». Такое общество оставило позади феодальную, капиталистическую историю отчуждения письменной культуры. При этом функция культурной истории Средней Азии имеет важное значение для идеологической формовки советского социализма: (предположительно) являясь пространством исконной устности, оно фигурирует как историческое и антропологическое утверждение «вторичной устности» радиофицированной социалистической коммуникации. Поэтому автор указывает на то, что успехи советской технологизации в Средней Азии — «пустом месте» — видны особенно четко. Обращение к примеру Средней Азии не случайно не только в связи с желанием проиллюстрировать технические успехи первой пятилетки, но и в связи с прокламацией медиальной модели, в которой близкие народу первичная и технологизированная вторичная устность противопоставляются отчуждающей письменной культуре. В соответствии с этим мультинациональный Советский Союз представляется как радиофонное виртуальное пространство, в котором преобладают звучание и голос.
Следующим шагом в реализации этого вдохновленного развитием техники утопического концепта по созданию единого советского, многонационального пространства звучания стали разработка и институциональное закрепление на территории Средней Азии конкретных культурно-политических целей и задач в рамках проекта радиофикации. На начальном этапе происходит распространение политической информации, агитация и пропаганда, а радио становится главным медиальным средством в регионах с низким уровнем образования:
Программа туземных передач составляется так, чтобы дать туземцам знания о политике советской власти по отношению к туземцам. В простой и понятной форме рассказывается о постановлениях, касающихся улучшения быта и хозяйственной жизни туземцев, а также о всех важных событиях, происходящих в мире[256].
Политинформация и агитация составляли только часть радиопрограмм в 1930-е годы. Развлекательных программ и особенно среднеазиатских на радио было даже больше[257]. Устные формы стихосложения и пения пользуются большой популярностью среди радиослушателей:
<…> петь туземцы любят. Поют они обо всем. Так, например, перед микрофоном девушка-тунгуска импровизировала песню о том, как она проводит день в педтехникуме. Часто содержание песни слагается во время ее исполнения. Непосредственная связь с природой сделала туземцев поэтами. О каждом событии в своих песнях туземцы говорят красочно и много. Они поют обо всем. Чаще всего в радиопередачах туземцы исполняют свои народные песни-сказки. И эти песни больше всего нравятся слушателям[258].
В радио как акустическом, медиальном средстве политические и идеологические замыслы сливаются с устной, народной культурой. Так возник особый советский тип певца, вошедший затем в канон соцреализма в образе Сулеймана Стальского или Джамбула Джабаева. В 1932 году в популярном московском радиожурнале «Говорит СССР» появляется статья «Ашуги перед микрофоном», повествующая об организованном азербайджанским радиокомитетом слете народных певцов в Баку. Уже в этой статье певцу-агитатору приписывается важная роль:
Песни ашуга складывались в соответствии с прямым запросом масс, в абсолютном большинстве крестьян. Тут сказывались и влияния верхушки деревни — кулачества. Выступали ашуги на сборищах, на свадьбах.
Но теперь изменилось лицо ашуга. Не слыхать больше от ашуга ни о рыцарской любви, ни о коварстве женщин, ни о легендарных героях. Ашуги теперь выступают с другим репертуаром. Выступавшие на последних концертах Азкомитета радиовещания ашуги Авак, Кара и Ибрагим дали прекрасные образцы перестройки репертуара народных певцов. Они пели на такие темы: колхоз, 1905 год, 1914 год (мировая империалистическая война), Октябрь, пели о впечатлениях от посещения Баку и т. д. <…> ашуг сегодня выступает активным агитатором за советскую власть, за колхоз, за ликвидацию кулачества, как класса, за хлопковую независимость Советского Союза[259].