За задней партой

— Да, я одну даже выучила, — подавив смешок, фыркнула я.

— Хахаха! — загоготал Ёль. — Представляю, как ты ходишь в огромных штанах и бейсболке, повторяя «Йо! Ага! Ага!».

Я улыбнулась, но вопреки маске счастья на моём лице, в уголках глаз выступили слёзы. Торопливо их стерев, я одёрнула короткий подол форменной юбчонки и прижала телефон поближе к уху, будто плохо слышала друга.

— Чанни? — позвала я.

— Что? — моментально посерьёзнев, отозвался он.

— Мои родители, кажется, разводятся…

Больше я ничего не говорила — только плакала в трубку и слушала Ёля. Потому что только он знал, что говорить и как. Лишь его слова могли меня успокоить и вселить уверенность, подарить желание жить и бороться.

Уже ночью, лёжа в своей кровати и засыпая, я поняла, что не имею права вмешиваться в отношения родителей. Они взрослые и сами во всём разберутся. А я всего лишь должна их понять и принять выбор, каким бы жестоким он для меня ни был.

***

На выходных мама предприняла очередную отчаянную попытку вернуть в дом покой и понимание и сняла небольшой загородный коттедж, где, по её плану, мы должны были провести два дня, пожарить барбекю и искупаться в бассейне.

Вот только всё с самого утра пошло не так. Вместо солнечной погоды, обещанной синоптиками, на город пролился дождь, который ни в какую не хотел заканчиваться. Мало того, папу срочно вызвали на работу и он мог подъехать, в лучшем случае, не раньше воскресенья. Однако, отменять поездку мы не стали. Я послушно помогла маме загрузить вещи в багажник, и мы на пару отправились по указанному в навигаторе маршруту.

В предстоящем путешествии лично для себя я увидела несколько плюсов: во-первых, смена обстановки; во-вторых, по такому случаю мама лично позвонила О Хе Соль и отменила занятия; ну и, в-третьих, останься я в столице, и мне пришлось бы навещать Бэкхёна. Если на неделе я ещё могла придумать поводы, чтобы не ходить к нему, то в выходные всё было гораздо сложнее.

Я уже сбилась со счёта, подсчитывая, сколько раз мысленно проклинала себя за разговор с Чонином. Лучше бы не подходила к нему, честное слово. Ведь он не только ничего по делу не сказал, так ещё и заставил почувствовать себя последней дрянью, нагло игравшей чувствами его брата. Теперь я действительно была не уверена в своём к нему отношении. Кроме того, причиняя боль Бэку, я и своё сердце резала острой бритвой, беспорядочно проводя ей по старым, ещё толком не зажившим шрамам.

— Пристегнись, А Сон, — скомандовала мама, притормозив на очередном светофоре.

Я молча выполнила её приказ и уставилась в залитое дождём окно. Как не прискорбно это звучит, но мы с мамой никогда не были подругами. Я вечно делилась всем с Чанёлем, у него же спрашивала совета и просила помощи. А когда он уехал, начала во всём разбираться сама. Пусть скверно, но я стараюсь.

А мама… Я не представляю, как можно рассказать ей о своих проблемах. Она либо в психушку меня сдаст, либо решит, что мои переживания и яйца выеденного не стоят. Ни тот, ни другой вариант меня не устраивали, поэтому я деликатно молчала, не вторгаясь при этом ни в её отношения с папой, ни посвящая в свои дела.

Когда мы подъезжали к выезду из города, на телефон пришла смска от Бэка.

«Ты дуешься на что-то? Я не видел тебя целую вечность!»

Я закусила губу и хотела уже спрятать телефон в карман, как внезапно передумала и набрала ответ.

«Мы с родителями уехали за город. Я приду к тебе в понедельник. Что ты хочешь?»

«Увидеть тебя».

И, через минуту, вдогонку.

«Здесь скучно. В окно стучит дождь. Коридоры пустые. Я будто в плену у одиночества. И меня тошнит от этой тишины».

Рвано глотнув воздух, я отвернулась к окну и торопливо смахнула слезу. Сердце билось, будто пойманная в тиски пташка, и я никак не могла утихомирить его метания. От одной мысли, что Бэк — всегда непосредственный и неунывающий, пишет мне столь страшные вещи, становилось дурно. Он был в плену у депрессии. И во многом это случилось благодаря мне.

Плевать на слова Чонина и на собственные размышления. Я нужна Бэкхёну и буду рядом с ним. Потому что не имею права заставлять его страдать. И сама тоже не хочу мучиться, представляя, каково ему сейчас.

«Я скучаю по твоим губам, Бэкхённи».

Пусть наивно и глупо до ужаса, зато счастливая улыбка на лице и волнительное ожидание ответа.

«Пф, А Сон, они обиделись! Так что тебе придётся постараться, чтобы заслужить их благосклонность…»

Я едва сдержала смех и уже принялась строчить сообщение, как мама резко ударила по тормозам, а я с визгом едва не впечаталась в лобовое стекло. Мобильник упал куда-то под ноги, но я, боясь пошевелиться, продолжала сидеть в неестественной позе. Услышав какой-то хрип, испуганно повернула голова и увидела беззвучно рыдающую маму, закрывшую ладонями лицо.

— Ты чего, ма? — испуганно пролепетала я.

— Не могу больше… Устала… — всхлипывала она, упорно отворачиваясь от меня.

Ехавшие за нами машины принялись отчаянно сигналить, но вскоре не выдержали и стали аккуратно объезжать. Я же, сидя в прохладном салоне, со всех сторон окружённая завесой дождя, медленно умирала, глядя на плачущую маму. Она никогда не унывала, не показывала усталости, редко пребывала в плохом настроении. А сейчас она рыдала, а я сидела истуканом и не знала, что делать.

— Мама, не надо, — попросила я, легко дотронувшись до её плеча. — Успокойся, пожалуйста.

— Да-да, всё хорошо, — поспешно кивнула она, вытирая рукавом толстовки мокрые щёки. — Может, вернёмся домой? Купим по дороге мороженого, я пожарю мясо в духовке, и мы все вместе поужинаем, а потом посмотрим какой-нибудь фильм. Как тебе?

— Давай! — улыбнулась я. — Только, чур, клубничного!

— По рукам! — рассмеялась мама.

И хоть мы и попали в пару внушительных пробок, на нашем настроении это не сказалось. Мы слушали радио, обсуждали фильм, который можно посмотреть, а потом битый час слонялись по супермаркету, набивая тележку едой.

Мама улыбалась и это было самое главное. И пусть мы не подруги, но пока она счастлива, я понимаю, что всё в моей жизни идёт правильно. Наши мамы не должны плакать и расстраиваться. А мы всегда должны их поддерживать и любить.

— Папин телефон недоступен, — проворчала я, когда мама заворачивала в наш двор. — Придётся сумки на себе тащить!

— Возьми пару пакетов и поднимись. Может, он уже дома? — глуша мотор, заметила мама.

Я послушно взяла часть продуктов и, накинув капюшон, быстро добежала до крыльца. Изрядно промочив ноги, всё же оказалась в спасительной сухости подъезда и, игнорируя лифт, весело запрыгала по ступенькам. Открыв дверь своим ключом, неслышно шагнула в квартиру и едва не растянулась на полу. Чертыхнувшись, включила свет и рядом с папиными ботинками увидела смутно знакомые, но явно не принадлежавшие маме туфли.

— Папа уже дома? — спросила я у самой себя, бесшумно направившись к спальне родителей.

Уже толкнув дверь, я услышала странные приглушённые звуки, а когда заглянула в приоткрывшуюся щель, мои зрачки расширились от ужаса. На широкой кровати, едва скрытые тонкой простынёй, трахались мой отец и Хе Соль. Настолько увлечённые друг другом, они даже не заметили моего присутствия, а я, едва борясь с тошнотой, отчаянно не понимала, как можно было променять мою маму на эту тётку.

— Да вы совсем обалдели! — не выдержала я и запустила в парочку попавшейся под руку вазой.

Она не долетела до кровати и со звоном разбилась об стену, но этого хватило, чтобы растрёпанные любовники в испуге уставились на меня.

— Дочка, я…

— Ты мерзок, — пятясь, произнесла я.

Уткнувшись во что-то мягкое, я медленно обернулась и замерла — позади меня стояла мама и смотрела остекленевшим взглядом куда-то в пустоту.

========== Глава 23 ==========

Я ввалилась в палату без стука — просто открыла дверь и жалобно взглянула на уткнувшегося в планшет Бэкхёна. При виде меня он обрадовано улыбнулся, а я, не скрывая слёзы, подскочила к нему и уткнулась носом в родное плечо.