Принцесса и разбойник

Когда стеклянная дверь приоткрылась с тихим скрипом, вместе с запахом дешёвого кофе, гулом голосов и телефонной трелью, в кабинет зашёл напарник Сехуна — тридцатилетний Джоншин, развлекающийся тем, что сутками торчал на различных сайтах знакомств, назначая свидания прекрасным незнакомкам, прикрываясь тем, что подобным способом выискивает очаги проституции. И вот что ему на этот раз нужно?

— Привет, О! — Джоншин пожал парню руку и неловко почесал затылок, глядя себе под ноги. — У меня тут дело к тебе, небольшое.

— Выкладывай, — захлопнув книжку, недовольно отозвался Сехун.

— Да там одного мужика привезли — представляешь, одиннадцать утра, а он пьянющий по трассе гнал, чуть бабульку не задавил. Хорошо хоть всё обошлось! Но я это к чему… Ты оформи его, как положено, бумажки настрочи…

— А ты что делать будешь? — не спеша соглашаться, хмыкнул Сехун.

— Да я… это… на дело… Но я быстро… и с меня будет причитаться! Ты же знаешь, я слово держу, — засуетился Джоншин, отступая к двери.

— И как зовут это дело?

— Я тебе лучше фотку по скайпу кину. Бывай! — подмигнув на прощание, напарник выскочил из кабинета, а О оставалось лишь тяжело вздохнуть и направиться в комнату для допросов.

Прихватив по дороге папку с документами по задержанному, Сехун не спеша добрёл до нужной двери и, потирая затёкшую шею, ввалился в кабинет. Сидевший за столом мужчина повернул голову на звук, и их глаза, встретившись, одновременно округлились.

О вздрогнул, когда дверь за его спиной тихо захлопнулась, и с трудом вышел из оцепенения. Пройдя к столу, сел напротив случайного знакомого и внимательно его рассмотрел. С трёхдневной щетиной, кругами под глазами и ощутимым запахом перегара, он смотрелся куда менее презентабельно, чем в их прошлую встречу. Помятый пиджак был небрежно повешен на спинку стула, когда-то белая рубашка сейчас была перепачкана красной помадой и насквозь провоняла сладким женским парфюмом. Сехун поморщился и открыл дело, бегло его прочитывая.

— Что же вы, Пак Чанёль, в пьяном виде за руль садитесь, да ещё и на пожилых гражданок наезжаете? — хмыкнул О, в упор взглянув на мужчину.

— Кто же знал, что вечеринка затянется до утра, — нагло улыбнулся Пак, щуря карие глаза. — Быть модным композитором не просто, особенно когда каждая смазливая девчушка готова на всё, лишь бы я накатал ей песенку. Вот Эль стойкая, не купилась на золотые горы…

— Что ты сказал? — моментально взбеленился Сехун, уперевшись кулаками в стол.

— Её продюсер предлагал переспать со мной для хита, но она отказалась. Так что выдохни, мальчишка, — расхохотался Чанёль, ничуть не напуганный резкой реакцией.

Некоторое время мужчины молча смотрели друг на друга — только если Сехун всё ещё злился и рвано дышал, то Пак лишь посмеивался, хитро закусывая губу. Но когда он резко подался вперёд, тот, не ожидая подобного манёвра, откинулся на спинку стула и изумлённо приоткрыл рот.

— Предлагаю сделку, — шепнул Чанёль.

— Какую? — в тон ему ответил Сехун.

— Ты меня отпускаешь, а я тебе дам кое-что интересное.

— Что?

— Флешку с личным делом твоей возлюбленной. Видео, аудиозаписи, комментарии Ифаня в текстовом варианте. Полный набор. Я сам это изучил и, смею заверить, что там полно вещей, которые тебя заинтересуют!

— Откуда у тебя всё это? — не веря своим ушам, удивился О.

— Помнишь тот день, когда мы встретились? Я слышал ваш разговор с Ифанем от и до. А так как человек я предусмотрительный, то в одну из последующих встреч залез в личный компьютер Ву и скопировал себе необходимую информацию.

— Вы же, вроде, друзья?

— Дружба не отмажет меня от уголовной ответственности, а вот информация — вполне, — подобно змею-искусителю, увещевал его Пак.

— Мне не интересно прошлое Эллы. Что было, то было! — твёрдо возразил Сехун.

— Позиция труса. Ты просто боишься, что узнав всю правду, разлюбишь её. А разлюбить там есть за что, поверь…

— Замолчи!

— Твоя девушка скрывает столько секретов, что их с лихвой на десятерых хватит! Даже не представляешь, что она сделала в прошлом…

— Прекрати!

— Отлично, прячь дальше голову в песок и делай вид, что всё нормально. Какую бумагу мне подписать? — резко сменив тон, грубо спросил Пак.

Сехун же сжал голову руками, качаясь из стороны в сторону, после чего поднял на собеседника совершенно больной тусклый взгляд и тихо попросил:

— Дай мне полчаса.

***

О пришлось попотеть, чтобы без проблем вызволить Пака из участка. Впрочем, связи отца сделали своё дело — Чанёль отделался штрафом и был возвращён домой, а Сехун стал обладателем чёрной блестящей флешки. Забив на работу, он уехал домой и сейчас сидел в их с Эль спальне, глядя на экран выключенного ноутбука, и размышлял над тем, вставить ли флешку в разъём или лучше разбить молотком.

Сейчас он чувствовал себя так, будто ему предстояло открыть ящик Пандоры, выпустив наружу все самые страшные тайны и несчастья. Нужно ли знать правду? Действительно ли это так важно? Или Чанёль прав, и он просто не уверен в себе? Боится, что не справится с правдой? Что она разрушит его чувства?

Сехун зажмурился и задержал дыхание. Давно нагревшаяся от тепла ладони флешка, была зажата в его руке и казалась многотонным грузом, который тянул его к земле. И парень понимал, что точка возврата пройдена — если он не просмотрит содержимое, то никогда себя не простит и не сможет жить спокойно. Он в любом случае будет жалеть, так лучше открыть своё сердце правде и с достоинством принять любую реальность, какой бы жестокой она ни была.

Дождавшись, когда ноутбук загрузится, парень вставил в разъём флешку, а сам слез на пол, ставя рядом с собой пепельницу и закуривая. Щёлкнув пару раз по клавиатуре, открыл нужную папку и просмотрел многочисленный список файлов. Видимо, за долгие годы сотрудничества, Эль рассказала Ифаню всю свою подноготную. И с чего начинать? Открыв первое попавшееся видео, Сехун оставил ноутбук на краю кровати, а сам отполз подальше, машинально вглядываясь в дату в углу экрана — съёмка велась пять лет назад. Ещё замужняя Элла сидела в знакомом кресле и внимательно смотрела на Ифаня, в очередной раз готовая исповедаться. Сехун крепко затянулся и прибавил звук.

— Сегодня мне опять снилась та женщина с ребёнком. Столько лет прошло, а я до сих пор помню их, как будто всё случилось вчера. Это никогда не забудется, да?

— Вы просто чувствуете за собой вину.

— Конечно! Ещё бы я её не чувствовала, я же ненормальная!

— Вашим психическим срывам можно найти логическое объяснение…

— Это всё потому, что у меня не было нормального детства. Я не знала своего отца, зато знала всех любовников мамы в лицо! О каких уроках могла идти речь, когда она трахалась за стенкой с очередным мужиком? Или когда отправляла меня покупать наркоту у барыг. Или заставляла работать официанткой в ночном клубе, если на дозу не хватало. Я из-за неё школу в шестнадцать лет бросила! Сто раз просила её остановиться, но разве она меня слушала?!

— Что именно беспокоит вас в том дне? Мы уже не раз обсуждали этот вопрос и, всё же, я по-прежнему уверен, что вы были в состоянии аффекта…

— Послушайте, Ифань! Я прекрасно, до последней грёбаной мелочи, помню тот чёртов день! Мама с очередным любовником уехала развлекаться на дикий пляж в ста километрах от Сиднея. Вызвонила меня спустя неделю, попросила забрать, так как тот мужик её избил и уехал в одиночестве! И мне пришлось всё бросать, садиться за руль и отправляться на её поиски под проливным дождём! Всю дорогу она сидела рядом со мной на переднем сиденье и сыпала проклятиями, кричала о том, какая я ужасная дочь, что я не понимаю её, что на меня нельзя положиться. На меня! Нельзя! Положиться! Да я всё детство убила, чтобы вытащить её из запоев!

— Тсс, Элла, успокойтесь, дышите глубже! Повторяйте за мной: на раз, два…

— Та женщина с коляской появились словно из ниоткуда. Я прекрасно видела их, как женщина округлила глаза и замахала руками, как сжалась в ожидании удара. Я могла затормозить, но не сделала этого, так как была слишком зла. Я отдавала отчёт своим поступкам, но смотрела за собой будто со стороны. Это было похоже на компьютерную игру, вот только удар и треск сломанной коляски были слишком реальными… Мы с мамой некоторое время сидели молча, после чего вышли из машины. Кругом была кровь — на асфальте, на капоте авто. Коляска была всмятку, и из-под неё торчала крошечная детская ручка. Ноги женщины были сломаны и торчали в разные стороны. Мы, пачкаясь в крови и грязи, подняли погибших и потащили в кусты. Я собственноручно засыпала листвой мёртвого ребёнка, даже не удосужившись закрыть ему глаза, пока мама вытирала своей кофтой кровавые разводы с машины. И лишь когда я вновь села за руль, в моей голове прочистилось и я поняла, что натворила. Мотор завести я так и не смогла, так что до Сиднея за рулём сидела мама.