Страница 22 из 36
Глава десятая
Настал понедельник — день, с которым я связывал столько радужных надежд и иллюзий, которые теперь рассеялись в пух и прах.
В "Райтбай" я приехал спозаранку — не потому, что решил последовать совету Джима Стэнфорда и загрузиться первым, а потому что хотел посоветоваться с ним по поводу продажи "мини" дяде Реновски. Когда я подкатил, Джим был уже во дворе, и я рассказал ему обо всем, что случилось — почти обо всем!
Джим едва не умер от смеха, особенно в той части моего повествования, когда мне предложили испытать машинку на кухонной раковине. Немного успокоившись, он вытер слезы и сказал:
— Да, бедняга, и угораздило же тебя вляпаться в свой первый день.
Мы прошли на склад и начали отбирать машинки.
— Не расстраивайся, Расс, — серьезным тоном произнес он. — Положение у тебя и впрямь было абсолютно безвыходное. Я бы на твоем месте поступил точно так же… разве что отправил бы Реновски в нокаут и кинулся наутек.
— Ты не шутишь, Джим? — с надеждой спросил я.
— Нисколько, черт побери, — ответил он. — Во-первых, на какую продажу можно рассчитывать, когда клиент едва держится на ногах от поглощенного шампанского, а вокруг толпятся восемь тысяч человек? Свадьба есть свадьба. Джимми Сэндс должен был сам это понять. Послал тебя на заклание. На твоем месте, я бы выкинул этот случай из головы как кошмарный сон, и начал все сначала. Считай, что твоя первая продажа состоится сегодня.
Славный все-таки малый этот Джим — разговор с ним вернул меня к жизни. А вот О'Нил разделал меня под орех. Кисло выслушав мой сбивчивый рассказ, он язвительно хмыкнул и сказал, что мне следовало собрать всех гостей вместе и заставить смотреть, как работает машинка. Потом он покровительственно потрепал меня по плечу и произнес:
— Ничего, парень. Я пошутил. Тут и самый опытный продавец сел бы в лужу. Давай работай и ума набирайся.
Еще одно подтверждение, что нельзя судить о людях по первому впечатлению.
После собрания О'Нил вручил мне заказы на сегодняшний день, подмигнул и пожелал удачи.
— Успеха тебе, Расс! — окликнул Джим Стэнфорд, когда я вышел во двор.
— Спасибо, Джим. До вечера.
Когда я заводил машину, мои ноги так дрожали, что "хиллман" сорвался с места, подпрыгивая, как горный козел.
Отъехав подальше, я остановился в тихом местечке, чтобы успокоиться и разобраться, куда ехать. Оказалось, что все адреса находятся по соседству, да ещё и в одном из самых благополучных районов — должно быть, О'Нил так постарался, чтобы помочь новичку. Я закурил сигарету, завел мотор и покатил на поиски своего счастья.
Первый клиент жил на Смитдаун-Роуд, неподалеку от парка. Дом располагался на тихой респектабельной улочке. Все особняки были аккуратно покрашены, на окнах красовались симпатичные шторы, а стены не были разукрашены нацарапанными мелом непристойностями.
Вняв совету Джима Стэнфорда, я остановил "хиллман" в некотором отдалении от нужного дома и посидел пару минут, обдумывая тактику предстоящей продажи "макси". Потом, преисполненный решимости, вылез и зашагал к дому.
Я надавил на кнопку звонка и услышал, как в прихожей звякнул колокольчик. В ту же секунду мне стало не по себе. Я вдруг представил, как дверь откроется и в прихожую вывалятся десять тысяч пьяных гостей, пришедших на свадьбу, каждый из которых потребует себе по шесть "мини" за наличный расчет. Я ещё раз нажал на кнопку.
Или на порог выйдет краснорожий Онслоу с хлыстом в руке и заорет:
— Пошел вон, не то шкуру спущу!
— Что вам нужно? — пропищал мне в самое ухо тоненький голосок.
Я испуганно обернулся — дверь-то никто не открывал. Да она и оставалась закрытой.
— Что вам нужно, мистер? — повторил таинственный голосок.
Два голубых глаза таращились на меня через прорезь для почты.
— Привет, — улыбнулся я. — Мама дома?
— Нет! — прорычали глаза.
— Вот как? — произнес я, подрастерявшись.
— Что вам нужно-то?
— Да я принес швейную машинку, сынок.
— Я вовсе не сынок, — обиженно пискнул голосок. — Я девочка.
— А куда уехала мама? — спросил я.
Девочка задумалась. Потом вспомнила.
— В Париж.
— А когда вернется?
— Через минутку.
Я растерянно поскреб затылок. Что мне делать? Женщина не могла уехать далеко, ведь ребенок остался один.
— Я не могу вас впустить, — пропищала почтовая щель. — Мамочка не разрешает.
— А когда она ушла, сынок?
— Я не сынок, я…
— Извини, милая.
— Я не милая, я девочка.
— А как тебя зовут? — спросил я.
— Андромеда.
Я содрогнулся.
— А как тебя зовут сокращенно — Анди?
— Нет! — выкрикнула она. — Целиком. Мама говорит, чтобы я не разрешала называть себя Анди.
— А сколько тебе лет, Андромеда?
— Шесть. А вам сколько?
— А где твой папа или твоя бабушка?
— Сколько вам лет, мистер?
— Сто восемьдесят. Где твой папа?
— В тюрьме. А ваш где?
Бред какой-то! А ведь Джим Стэнфорд никогда не влипает в такие истории. У него-то проблемы пустячные, вроде Джо Онслоу.
— Где ваш папа? — настаивала Андромеда.
— В Лондоне. Он король.
Воцарилось уважительное молчание. Поделом маленькой вредине.
— Врешь ты! — выкрикнула она. — У нас не король, а королева!
Я отошел от крыльца и кинул взгляд на улицу. Потом поймал себя на том, что пялюсь на небо, не летит ли самолет из Парижа.
— Послушая, мил… Андромеда, — сказал я, сытый по горло затянувшейся сценой. — Не могла же мама и вправду бросить тебя одну в пустом доме! Где она?
— В уборной.
Это уже походило на правду.
— Скажи ей, что я здесь. Пожалуйста.
— Сам скажи!
Я надавил на кнопку звонка и прижал ухо к прорези, чтобы послушать, что там творится. Это было ошибкой. Андромеда плюнула прямо мне в ухо.
— Ах ты, мерзавка! — взорвался я.
Вытащив носовый платок, я принялся утираться, а Андромеда начала вопить, как стадо свиней на бойне. Потом я услышал быстрые шаги и женский голос:
— Андромеда, цыпочка моя, что случилось? В чем дело?
Андромеда выла во весь голос.
— Т-там гадкий д-дядька… он в меня п-плюнул!
— Ой, бедняжка моя! — заквохтала мама-клуша.
Дверь резко распахнулась и на пороге, уперев руки в бока, возникла разьяренная фурия.
— В чем дело? — угрожающе спросила она.
Я широко улыбнулся, призвав на помощь все свое обаяние — больше мне ничего не оставалось.
— Доброе утро, мэм, — сахарным голосом пропел я. — Боюсь, что вышло… небольшое недоразумение.
Она кипела, как чайник.
— Вы плюнули в мою малышку?
О, мой пресвятой дядюшка Сэм! Неужто кто-то в здравом уме способен поверить, что взрослый дядя может плюнуть в ребенка через щель для почты?
Я театрально воздел руки.
— Нет, что вы! Разумеется, нет. Скорее… было чуть-чуть наоборот.
Она метнула на меня испепеляющий взгляд, потом опустила голову и посмотрела на свою дочь, которая, видимо, сообразила, что я способен доказать свою правоту, и спряталась за материнские ляжки, на которые, кстати, стоило посмотреть.
— Вы хотите сказать, что Андромеда плюнула в вас? — не веря свои ушам, спросила мать.
Я усиленно стирал платком уже несуществующую слюну.
— В общем-то, да… но мне кажется, она просто испугалась…
Личико Андромеды вынырнуло из-за бедра матери — она не могла поверить, что я в самом деле за неё заступаюсь. А что мне оставалось делать, черт побери? Не прими я вины на себя, мне не продать её мамаше машинку и за триллион лет.
Мамаша, между тем, смягчилась и метнула укоризненный взгляд на маленькое отродье.
— О, Андромеда, как ты могла? Сейчас же извинись перед этим милым джентльменом.
О, совсем другое дело!
— Ой, извините, пожалуйста, — запричитала мамаша, прижав руки к пышной груди. — Я была наверху… застилала постели. Надеюсь, она вам не нагрубила?
— Нет, нет, конечно! — пылко заверил я.