Страница 85 из 91
«Постольку, поскольку мы не опоздали, ваши замечания излишни», — обронил Замп.
Чиновник снова смерил Зампа безразличным взглядом: «Ваше имя, разумеется, будет внесено в список участников фестиваля. Если бы вы прибыли завтра, весь проделанный вами путь оказался бы напрасным».
«Наше позднее прибытие не свидетельствует о каком-либо неуважении к королевскому приглашению, — чопорно возразил Замп. — Плавание от Кобля до Морнуна занимает несколько недель, а на сезонные ветры не всегда можно положиться».
«Разумеется, разумеется, — начальник столичной пристани похлопал ведомостью по бедру. — Как бы то ни было, так как вы успели причалить вовремя, но позже всех остальных, ваше выступление будет шестым и последним по счету».
«Расписание спектаклей, естественно, определяется местными властями».
«Завтра утром состоится торжественное открытие фестиваля. Рекомендую украсить ваше судно черными, алыми и золотыми полотнищами, соответствующими геральдическим цветам королевской династии».
Замп поблагодарил чиновника за совет: «Мы хотели бы присутствовать на представлениях других театров. Надеюсь, вы сможете выполнить свои обязанности и сделать необходимые приготовления».
«На каждом этапе конкурса вам разрешено занимать два места в зрительном зале, — сдержанно, хотя и несколько напряженно ответил начальник пристани. — Первый спектакль начнется завтра в полдень на борту плавучего театра «Воюз»».
Чиновник церемонно отдал честь и удалился. Замп нашел Гассуна и передал ему полученные сведения. Гассун, охваченный приступом уныния и подавленности, практически пропускал мимо ушей все, что ему говорили: «Вся эта экспедиция — дурацкая, бесшабашная затея! На что вы надеетесь? Здесь мы явно имеем дело с людьми язвительными, циничными, принимающими нас за нищих дикарей. Они будут издеваться над нашими попытками воссоздать подлинную древнюю трагедию. Не думаю, что у нас есть какой-нибудь шанс завоевать расположение местной публики».
«На подготовку другого спектакля нет времени, — усомнился Замп. — Хотя, конечно, я мог бы...»
«Нет! — с внезапной энергией прохрипел Гассун. — Пусть насмехаются! Пусть задирают нос! Я никогда не поступлюсь чистотой искусства — тем более ради денег. Пропади пропадом их хваленый приз!»
«Ради денег я поступился бы чистотой искусства своей бабушки, — пробормотал себе под нос Аполлон Замп.
«Прошу прощения? — встрепенулся Гассун. — Что вы сказали?»
«Ничего особенного. Нам разрешили занять два места в зрительном зале театра под наименованием «Воюз». Желаете ли вы присутствовать на первом представлении, или другое место займет мадемуазель Бланш-Астер?»
«Если нам выделили только два места, вам следует остаться на борту, чтобы подготовить сцену и труппу к нашему спектаклю».
Мадемуазель Бланш-Астер, однако, положила конец назревавшему конфликту: «Я не буду присутствовать на представлениях других театров. Вам придется развлекаться без меня».
Клиперский форштевень придавал изящному силуэту «Воюза» сходство с лебедем; дороговизна конструкционных материалов и пышность интерьеров этого плавучего театра свидетельствовали о том, что его владелец нисколько не беспокоился о расходах, но уделял исключительное внимание удобствам и эстетическому комфорту. Палубная надстройка была обшита светлым деревом «саноэ», покрытым невероятно детальной ажурной резьбой. Зрители сидели на скамьях, обитых подушками, у них под ногами был мягкий ворсистый розовый ковер, а сверху — навес из узорчатого шелка, защищавший от дневного света.
Замп и Гассун взошли на борт «Воюза» за час до начала представления; их провел к сиденьям в заднем ряду подобострастный билетер в бледно-зеленой ливрее, и уже через несколько секунд девушка в темно-зеленом трико принесла им на подносе две влажные надушенные салфетки, чтобы они могли освежить лица. И Гассуна, и Зампа впечатлило роскошное убранство судна, хотя Гассун считал темно-розовый ковер признаком показного бахвальства, так как поддержание таких ковров в чистоте требовало непомерных затрат времени и труда: «Как выглядел бы этот зрительный зал после вечернего спектакля где-нибудь в Чисте или Фьюдурте? Его пришлось бы мыть и драить всю ночь!»
Пропорции сцены заставили Зампа усомниться в ее акустических достоинствах. «Звук не может далеко распространяться из такого резонатора, — заметил он, повернувшись к Гассуну. — Свод слишком высок для относительно небольшой сцены. Если актеры не будут орать во всю мочь, как вислобрюхи в сезон течки, мы услышим только неразборчивое бормотание».
«Декор театра должен быть строгим, сосредоточивающим внимание, а не отвлекающим его, — продолжал критиковать конкурента Гассун. — Драгоценный камень выглядит лучше всего на фоне черного бархата; сходным образом, театральное представление производит наибольший эффект в ненавязчивом окружении. Я нахожу всю эту роскошь невыносимо вульгарной». Гассун подчеркнул свои слова презрительным жестом, словно отмахиваясь от невидимой мухи.
«Не думаю, что нам предстоит увидеть мастерски исполненный спектакль, — согласился с партнером Замп. — Скорее всего, они ограничатся набором эротических пантомим или простецким фарсом вроде комедии «Месть рогоносца», которой я когда-то смешил деревенщину. По меньшей мере, будет любопытно пронаблюдать за реакцией публики».
«В особенности за реакцией короля Вальдемара — хотя вряд ли он позволит распознать себя уже на первом этапе конкурса».
Зал стали заполнять осанистые, полные достоинства господа и дамы. Игнорируя Зампа и Гассуна так, словно два антрепренера не существовали, горожане приветствовали знакомых сдержанными поклонами. Замп не преминул заметить, что публику рассаживали согласно какому-то неукоснительному протоколу, находившему отражение в манере одеваться. С точки зрения Зампа, странно и даже в какой-то степени нелепо смотрелись блестящие кокарды на маленьких жестких шляпах зрителей мужского пола: справа — зеленые с позолотой, слева — красные с позолотой. Плюмажи, закрепленные в прическах дам, отличались той же расцветкой: зеленые с позолотой справа, красные с позолотой слева.
По соседству с Зампом уселся дородный человек в темно-рыжем с оранжевыми нашивками сюртуке, перевязанном широким черным поясом; между ними сразу завязался разговор. Новоприбывший представился как Роальд Таш, владелец и режиссер плавучего театра «Благоухающий олиолус». Некоторое время коллеги обсуждали и сравнивали опасности, подстерегавшие суда, плававшие по Синтиане и по Нижнему Висселю; оказалось, что в обоих случаях нередко наблюдались сходные условия.
Замп, однако, никогда не имел дела с публикой того типа, что окружала их теперь, тогда как Таш, выражаясь с неожиданной для Зампа откровенностью, не испытывал ни малейшего энтузиазма по поводу Морнуна и его обитателей: «Им чрезвычайно трудно угодить. Несмотря на их богатство, особой щедрости от них не ожидайте — если они вообще соблаговолят посетить ваш театр».
«Вы подтвердили мое интуитивное заключение, — сказал Замп. — Никогда еще я не видел настолько щепетильную публику. Заметьте, с какой точностью они отмеряют угол наклона головы, приветствуя друг друга!»
«Тончайшие нюансы их поведения имеют большое значение, — пояснил Таш. — Не стану удручать вас подробным разъяснением их этикета, но поверьте мне на слово — это очень сложные люди, изощренные во многих отношениях. В частности, вместе с нами в зале находятся принцы, герцоги, графы, бароны и рыцари, каждый из которых тщательно соразмеряет свое поведение со своим статусом, общаясь с окружающими. Тем не менее, на взгляд чужеземца, незнакомого с ситуацией, они не слишком отличаются друг от друга».
«Должен признаться, я именно такой чужеземец, — развел руками Замп. — По каким признакам их следует отличать? По кокардам и перьям?»
Таш с улыбкой покачал головой: «Зеленые украшения с золотыми узорами символизируют почтение к памяти династии Доро. То были короли-герои, победившие доминаторов из рода Сигуальдов, основавшие Сойванесское королевство, добывавшие железо в Черной Топи и построившие Чудо-прялку, соткавшую Судьбоносную Плащаницу из зеленых и золотых нитей».