На руинах империи

Все эти термины означают одно: верховный правитель. Соответственно, этот верховный правитель называется по-разному, в зависимости от источника в котором он упоминается. Ханом – в тюркских источниках, кесарем – в греческих, цезарем – в латинских, а в русских летописях именуется исключительно царём или князем. При этом при описании одних и тех же событий может именоваться совершенно по-разному.

Например, известный Девлет-Гирей, крымский хан (как его принято называть в позднейшей историографии), во всех русских хрониках XVII–XVIII веков называется исключительно крымским царём. То же самое можно отметить в титуловании Мамая, в армянских и ряде русских источниках известного как князь крымский.

КОРОЛЬ

Среди немногочисленных дошедших до наших дней русских документов XVI века есть письма и актовые грамоты с упоминанием в них различных европейских королей и королев. Не рассматривая сейчас вопрос о возможной апокрифичности этих источников, попробуем чуть подробнее поразмышлять на тему самого термина «король»: какой смысл он мог иметь в то время.

При попытке выяснить происхождение этого интересного слова мы сталкиваемся с самой настоящей этимологической загадкой, на грани сенсации.

Заглянув в тот же словарь М. Фасмера, легко обнаружить, что слово с таким корнем присутствует только в славянских языках – русском, украинском (король), болгарском (кралят), сербохорватском (крал), польском (kroi), чешском (krat), словацком (kral1), словенском (kralj) и т. д. Сенсация же заключается в том, что этимологию этого слова М. Фасмер выводит из… имени Карла Великого (и в подтверждение своего мнения приводит ссылку на работы ещё 13 специалистов, считающих точно так же). Факт совершенно феноменальный в своей исключительности. Ведь это слово попало только в славянские языки. В самом деле, по-латыни – rex, по-английски – king, по-немецки – konig, по-французски (а Франция в традиционной истории – метрополия империи Карла Великого!) – roi. Возникает законный вопрос: чем так прославился этот Карл на славянских землях, чем уж так велик и ужасен он был для славянских народов, если они даже вставили в свои языки его имя в качестве универсального термина, обозначающего правителя государства? Особенно для западных славян, которые этим словом называли не только иностранных, но и своих правителей.

Похоже на то, что, несмотря на законность, вопрос получился риторическим. А в таком случае, не имеет ли смысла поискать другую этимологию?

Надо отдать должное научной честности М. Фасмера – в спорных случаях, подобных этому, он приводит и мнения, с которыми не согласен. И одно из этих мнений (польского лингвиста Рудницкого) очень любопытно: он производит слово «король» от исконно-славянского «карать». И если допустить, что Рудницкий прав, то мы придём к любопытному выводу: королями назывались имперские наместники в Европе, одной из основных функций которых была именно карательная.

Обозначив основные понятия, применяемые в нашем расследовании, мы определили еще и общие подходы к организации управления геополитической структурой.

Формулируя задачу неограниченной всемирной экспансии, Верховное правительство Империи неизбежно должно было ставить перед собой вопросы обеспечения управляемости создаваемого геополитического образования. И не просто ставить, а находить механизмы решения этих вопросов.

Попытаемся поставить себя на место Верховного имперского правительства и для начала сформулировать те вопросы, без решения которых задача всемирного распространения имперской власти не может быть осуществлена в принципе.

Во-первых, нужен надлежащий силовой ресурс. Любое властное решение, принятое в центре (в столице Империи), должно неукоснительно исполняться в любой точке контролируемой территории – иначе просто бессмысленно говорить о наличии центральной имперской власти. Следовательно, необходим и механизм принуждения тех, кто с принятым решением не согласен.

В качестве силового ресурса Империи будем рассматривать военную силу – регулярное войско, орду.

Второе, не менее, а в определённом смысле и более важное: идеология. Власть, держащаяся на голом принуждении, не может быть устойчивой. Гораздо легче управлять, когда тот, кто управляет, и тот, кем управляют, являются единомышленниками в достижении общей цели.

Это более сложная составляющая. Она меняется в зависимости от идеологических задач. Однако к моменту, рассматриваемому первой книгой, то есть к моменту мирной жизни Империи идеологией Империи была единая монотеистическая Вера. Единая монодержава, монархия требовала единой монолитной Веры, опирающейся на единобожие, монотеизм. Можно назвать эту Веру и православием. Только тогда нужно чётко понимать, что это совсем не то православие, каким оно является сейчас. А вот к моменту второй книги, то есть к моменту Краха Империи, путем Реформации единая Вера, рассыпается на множество индивидуальных, сепаратных религий, обслуживающих конкретно властителя в конкретном месте.

Третья проблема, которую надо решать, – коммуникации. Изданный в центре приказ надо иметь возможность довести до исполнителя, на каком бы расстоянии от центра он ни находился, даже на противоположной стороне земного шара. В таких условиях вопрос о коммуникациях приобретает важнейшее, принципиальнейшее значение. Разрыв единых коммуникаций приводит, в первую очередь, к осложнениям в осуществлении товарно-денежного обмена, а далее и к общему кризису товарно-денежных отношений, то есть к экономическому коллапсу, экономической депрессии.

И, четвёртое, без чего не обойтись ни одной общественной структуре, связанной хоть в какую-то упорядоченную систему – это экономика. Для эффективного управления Империей необходимо наличие на всей её территории эффективных экономических рычагов и их исполнителей, для осуществления, на определенных этапах развития Империи, определенных экономических функций имперского характера, которые, в конечном счете, определяются появлением товарно-денежных отношений.

Согласимся с предположением, что Империя, хотя сам термин некорректен, уже была к моменту начала создания структуры управления Ойкуменой, то есть Земли обитаемой, Земли обетованной. Впервые слово Ойкумена встречается у древнегреческого ученого Гекатея Милетского в 6–5 веках до нашей эры. Он называет так обитаемую часть суши, включающую все заселенные, освоенные или иным образом вовлеченные в орбиту жизни общества территории. Позволим занять этот термин у древнего грека.

Первоначально это могла быть Империя экспансии (в понятии расширения границ) с опорой на основную ее составляющую – военную касту, силовой ресурс, Орду.

На первоначальном этапе – раздвижения границ от протоцентра и освоения новых территорий, идеологическая основа была размыта. Захватчики, первопроходцы, колонизаторы, конквистадоры… назовите их, как хотите. Все эти пионеры Запада, так как направление экспансии было с востока на запад, могли поклоняться чему хотите: огню, молнии, солнцу, деревьям, воде, камням…. На этапе экспансии, захвата новых территорий, это было не принципиально.

Однако к моменту создания на завоеванных землях протоколониальной системы, с зачатками централизации, необходимость выработки единой идеологии стала насущным вопросом, и он был решен в пользу монотеизма. Первичного монотеизма с опорой на ведический монотеизм солнечного обряда мистерий. При этом данная единая Вера вводилась мягко, не ущемляя прав и притязаний жрецов других обрядов, проводя концепцию дуализма.

Опора на монотеизм, как на идеологическую базу централизма оправдана, с точки зрения создания общей парадигмы – «Власть от Бога». Однако наличие единой Веры, предполагающей возможность разнообрядовости в оправлении культов поклонения Богу, предположила создание и существование Империи на принципе конфедерации, а не федерации, то есть системы общего управления из единого центра на основе договоренности и распределения полномочий между управителями на местах.