Страница 14 из 15
Выстрел Стандорна в этот раз не был метким. Стрелу из арбалета выпустил страх.
— Кейн! — истерически завопил кто-то. Наемники бросились врассыпную.
С яростным криком безумца Кейн пустился за ними в погоню. Не думая об опасности, он нагнал их. Слишком долго охотились за ним шакалы — раненый лев вернулся, чтобы убивать.
Стандорн терял драгоценные секунды, накручивая ручку арбалета. Реакция у него была плохой, товарищи оставили его одного. Когда же он, наконец, отбросил бесполезное оружие, то не успел схватиться за меч. Адский клинок Кейна рассек его почти надвое.
Остальные даже не пробовали противостоять стремительному натиску разбойника. Лихорадочно спасаясь от воющего демона, Натиос прыгнул, неверно оценив расстояние от края обрыва, — его крики стихли в речной пучине.
Кейн преследовал оставшихся наемников. С очередным врагом он расправился, вогнав в его тело меч по рукоять и разрубив позвоночник. Уцелевшие рассеялись по лесу, но и там Кейн выловил их по одному, перебив всех до последнего. С нечеловеческой силой разбивал он их черепа о камни, пока в руках не оставалось одно кровавое месиво.
Когда последний враг был убит, гнев Кейна стал стихать. В лесном мраке он услышал чей-то оборвавшийся крик. Тени под соснами тоже гудели эхом предсмертных криков. Кейн закашлялся и тряхнул головой. Когда же он совсем успокоился, к нему вернулось ощущение надвигающейся опасности.
Слышал ли Пледдис шум схватки? Успел ли кто-нибудь из наемников сбежать, чтобы предупредить остальных о появлении того, кого они разыскивают? Но не это было для Кейна сейчас главным. Он чувствовал куда более ужасную угрозу. С вызовом взглянул он на простирающиеся перед ним холмы.
В сиянии багрового лунного диска высилась Гряда Ворона. На ее вершину вела тропинка. Где-то там Ионор с ребенком… но насколько близко она к вершине?
Кейн ненадолго задержался, чтобы зарядить арбалет Стандорна и перевести дух. Это оружие со стальной тетивой могло убить с пятидесяти метров, а Кейн, наверное, сумеет подойти поближе…
Вложив в последний бросок остаток сил, Кейн помчался к Гряде Ворона.
Надвигающаяся опасность не смогла заглушить усталости, наваливающейся на него при каждом шаге.
Клесст неожиданно остановилась и ухватилась за полу плаща Ионор.
— Мама, давай вернемся. Я устала.
— Идем, Клесст. Уже недалеко. Если не перестанешь ныть, я тебя отшлепаю.
Мама шлепала больно, к тому же девочка чувствовала, какая она сейчас злая.
— Мама, я боюсь этого места. Солдаты остались далеко позади.
— Я сказала, идем!
Ионор подала ей руку, потянула, а когда Клесст пошла, отпустила девочку. Она всегда старалась лишний раз не прикасаться к ребенку… Так было лучше.
— Мама, кажется, я знаю это место.
— Наверное. Ты часто здесь играла.
— Никогда я здесь не играла. Все дети обходят эту гряду, а я вообще не ухожу так далеко от дома.
Ионор решительно рвалась вперед, то и дело нетерпеливо замедляя шаг, чтобы девочка не отставала. Клесст не принадлежала ей. Она была ребенком Кейна частицей, отторгнутой от ее тела. Украденной. Ионор чувствовала себя изнасилованной, опозоренной и обворованной. Клесст не была ее дочерью, Ионор знала это с самого начала. Девочка была вроде раковой опухоли, привитой к ее телу Кейном, от которой Ионор избавилась… Почти избавилась… Девочка жила рядом с матерью. Если б Ионор любила ее, может, все сложилось бы иначе. Но любви не было никогда. Ионор испытывала перед Клесст не больше вины, чем перед опухолью, вырезанной и уничтоженной хирургом.
Через несколько минут все будет позади. Семь лет ненависти… Клест не почувствует боли. Не так, как…
— Мама, это выглядит, как то самое место из моего кошмара!
— Успокойся, Клесст.
— Нет, мама! Я узнала, это — то самое место. Около той большой скалы на вершине появляется черный пес, а за ним та черная фигура, — голос девочки звенел от страха.
Ионор нахмурилась. Она надеялась избежать физического контакта с ребенком — обойтись без насилия, хотя под плащом на всякий случай прятала приготовленный заранее моток веревки.
— Не бойся, Клесст. Когда мы подойдем к этому камню, ты увидишь, что нет там ни пса, ни его хозяина. И тогда ты избавишься от своих кошмаров.
— Я все-таки боюсь, — прошептала Клесст. Ее глаза округлились от страха.
— Пошли быстрее!
Клесст медленно шагнула вперед. Она не хотела сердить мать. Раньше она думала, что, если никогда не выводить Ионор из себя, мать забудет ту страшную вещь, которая случилась когда-то, — хоть девочка и не знала, что это было за преступление. Теперь она сомневалась в том, что такое когда-нибудь произойдет…
Ее совиные глаза разглядывали голую скалистую вершину. Ионор забыла — если вообще об этом знала, — как хорошо девочка видит в темноте.
— Мама! — закричала Клесст, вырываясь. — Я вижу их! Черного пса и его хозяина! Они ждут в тени больших камней, прямо перед нами. Пес тоже увидел меня! Разве ты не видишь, как горят его глазищи?
— Подойди ко мне, говорю! — рявкнула Ионор, доставая веревку. Судорожно пытаясь поймать девочку, она споткнулась о выступающий корень. — Сейчас же вернись! — закричала она, растянувшись на земле и глядя вслед убегающей дочери.
Для Клесст крик матери стал последней каплей, переполнившей чашу страха.
Девочка побежала назад, вниз по склону. Панический ужас прибавил ей сил.
Ионор окликнула дочь еще раз, а потом решила поберечь дыхание. Клесст не могла далеко убежать.
Малышка же мчалась вниз так быстро, как никогда в жизни не бегала. Топот ног за спиной становился все громче, и для нее мать, черный пес и его хозяин слились в единый гонящийся за ней по пятам кошмарный призрак.
Огромная нездоровая яблоня свесила ветви над дорогой. Последняя из погибшего сада, который рос когда-то на склоне, она словно протягивала к людям искривленные уродливые руки, взывая о помощи. Сладковатый дурман гниющих плодов разливался в ее тени, напоминая запах увядших цветов на кладбище. Яблоня напугала Клесст еще по пути наверх, когда несколько минут назад они вместе с матерью прошли мимо.
А сейчас ее нога поскользнулась на гнилом яблоке. Клесст пискнула и упала на покрытую падалицей землю. Удар вышиб воздух из ее легких, и она не смогла даже закричать…
Она отчаянно попыталась подняться на ноги и убежать. Поздно. Холодная рука Ионор схватила девочку за растрепанные от бега волосы. Не дав Клесст перевести дыхание, мать рывком поставила ее на ноги, а потом больно ударила по лицу.
— Я тебе покажу, как не слушаться!
Она тяжело дышала. Схватив девочку за запястья, она стала неловко связывать ее руки веревкой.
Онемевшая Клесст смотрела, как веревка впивается ей в запястья, от страха не понимая, что происходит. Может, мать хочет ее выпороть?
Загрохотали чьи-то шаги, а потом к тени от кривой яблони присоединилась еще одна.
«Это тот человек в черном, — подумала Клесст. — Он пришел со своим псом. Мать отдаст меня им…»
— Кейн! — пробормотала Ионор, отскочив от девочки.
Глаза Кейна яростно сверкали.
Арбалет дернулся в его руках.
Ионор вскрикнула от ужасной боли, когда стрела с зазубренным наконечником разодрала ей живот и отшвырнула тело, пригвоздив его к дереву. Ионор должна была упасть, однако повисла, извиваясь в муках. Кейн стоял так близко, и пружина арбалета была такой могучей, что наконечник стрелы, пробив женщине позвоночник, вонзился в искривленный ствол. Ионор судорожно попыталась высвободиться, но неожиданно силы покинули ее. Умирая, она исторгала из себя страшные проклятия ненависти. Ее губы произносили их все неразборчивее. В конце концов, даже ее ненависть не была безграничной… И вот безвольное тело Ионор повисло на яблоне, насаженное на стальной стержень.
Неуклюже — грудь его тяжело вздымалась, а глаза застилал багровый туман — Кейн поднял рыдающую девочку и закутал ее в свой кожаный плащ.
— Отличная работа, Кейн! — прозвучал саркастический смешок. — А я уже считал себя победителем в этой игре.