Океан и кораблик

- А рассказы Яланова о промысловой шхуне "Зима"? И вот теперь...

- Совпадение. И затем - одно время года. Ты-то уж должен знать, капитан.

Ича, такой молчаливый всегда, в этот вечер разговорился. Рассказал о своем детстве. Он был родом из корякского округа, родился и вырос на побережье. Хорошо знал родную тетку Ренаты Тутавы корячку Ланге. С десяти лет Ича ходил с отцом и старшим братом на морского зверя. Уже в те годы появилась у него мечта о корабле...

Ича страстно хотел стать капитаном. После окончания десятилетки он поступил в Дальневосточный технический институт рыбной промышленности на судоводительский факультет. День, когда он прочел свое имя в списках принятых, был одним из самых счастливых дней его жизни.

Уходя, чтоб сменить Мартина, Ича вдруг произнес смущенно, стеснялся он высокопарных слов:

- Люблю я свою родину! Не променял бы ее ни на какой юг. Здесь начинается Россия... Здесь восходит солнце. Разве у нас на Камчатке не самые сильные, самые добрые, незаурядные люди? - И добавил уже в дверях: - Когда у нас с Настенькой будет сын, я воспитаю его в любви к корякской родине... Настоящим коряком... Думаю, что Настенька не будет против...

Иннокентий удивленно посмотрел ему вслед, словно хотел сказать: "Что это с ним сегодня?"

Когда мы разошлись по своим каютам, я была уверена, что не усну. Уж очень ревел океан. Уже не отделить было грохота волн от воя ветра, шума дождя - все смешалось в один сплошной, зловещий гул.

На всякий случай я легла спать одетая. Было к тому же холодно, меня знобило. Я укрылась одеялом с головой, стараясь не думать о том, как "Ассоль" в кромешной тьме борется с чудовищно тяжелыми волнами, которые обрушивал на нее океан.

Океан и кораблик!

Мама Августина, пусть не передается тебе моя тревога, мой страх. Я не должна бояться! Иначе незачем было идти в океан, ведь знала же я, что он для мужественных. Я не боюсь. Сейчас я должна уснуть. Завтра понадобятся силы. Я совсем не боюсь. Я хочу спать. Я же очень хочу спать! (Я совсем не хотела спать.) Я пригрелась и уснула. Даже снов не видела.

Проснулась я на полу, потирая ушибленное место: меня сбросило с койки.

Настало утро, и в океане бушевал ураганный шторм. Капитан категорически запретил выходить на палубу иначе, как по его приказанию: волны могли сломать позвоночник. Все осунулись и как-то сразу похудели.

Настасья Акимовна занемогла. Миэль обварила себе руку и плакала. Все же они кое-как приготовили завтрак. Валерий Бычков огорошил всех признанием, что он по профессии повар, только скрывал это, считая приготовление обедов бабьим делом, но теперь он убедился, что, пожалуй, в некоторых обстоятельствах это только мужское дело. Кок и юнга получили бюллетень, а Валера принял камбуз.

Я сменила измученного Сережу в лаборатории, и он, даже не позавтракав, ушел спать.

...Самые последние новости. У Миши сломался анемометр, после того как показал 60 метров в секунду. (Прибор, что с него взять!) Давление продолжает падать.

Судовые шлюпки сорвало со своих мест и унесло в океан. Одна осталась (крепили, связавшись по нескольку человек).

Сломались мачты.

Была авария двигателя, его починили. Но двигатель теперь работает с перебоями.

Шурыге показалось, что машинное отделение сейчас затопит, и он так задраил двери, что теперь не может открыть! Так что Шурыга и его помощник Лепик оказались закупоренными. С внешним миром общаются по телефону. Очень сожалеют, что по телефону нельзя доставить горячий завтрак. Закуска у них была.

На "Ассоль" все с тревогой прислушиваются к работе машины. Если Шурыга не устранит неполадки и не обеспечит работу двигателя на полную мощность всем конец, каюк, как говорит Анвер Яланов. Финита ля комедиа, как, без сомнения, скажет мой дядюшка. (Я лично надеюсь, что представление еще не скоро будет окончено.) Для одного утра новостей как будто хватало. О том, что не существует больше никаких антенн, я узнала . на закуску.

У меня в радиорубке собрались капитан Ича, Иннокентий и синоптик Миша. Они казались обескураженными. Я почесала нос и натянула в рубке кусок проволоки, как веревку для белья - внутреннюю антенну.

- Буду работать на коротких,- успокоила я капитана.

- Давай-давай! Чтоб связь была.

С помощью этой "антенны" я попыталась узнать, что происходит в океане. По обрывкам чьих-то радиограмм мы поняли, какая беда свалилась в этот день на корабли... На одном судне уже потеряли двух матросов, на другом снесло штурманскую рубку вместе с капитаном и рулевым. Многие суда получили пробоины, и им требовалась немедленная помощь. Другие уже умолкли. И напрасно Петропавловск без конца запрашивал, почему нет связи. Хуже всего было в северных водах. У судов началось обледенение. Люди скалывали лед, но судно обмерзало снова, теряя остойчивость.

Я обернулась к капитану:

- Помощи не будем просить?

- Нет,- категорически отрезал Ича.- Другие в худшем положении. Мы хоть не обмерзаем. К тому же добираться до нас... Вот если Шурыга не справится с двигателем... Тогда уж...

Он задумчиво постоял возле меня.

- Однако, Марфенька, поищи в эфире... на всякий случай... может, тут поблизости от нас кто откликнется.

- Хорошо, поищу.

- Кто тут может быть? В стороне от всех путей...- удивился Иннокентий. Не заметила я в нем никаких следов страха или уныния. И одет он был, как всегда, тщательно и даже выбрит.

Ича нерешительно взглянул на друга.

- Научно-исследовательское судно "Дельфин". Оно изучало аналог нашего Течения в южном полушарии. А теперь перешло экватор, северный тропик и движется как раз нашим Течением... Навстречу нам. Судно большое, сильное. Им этот шторм нипочем.

Иннокентий удивленно уставился на капитана. Тонкие темно-русые брови его сдвинулись.

- Откуда ты знаешь?

- Сережа как-то связался с ними, неделю назад. Но сегодня ночью почему-то не нашел их. Может, теперь ты, Марфенька, найдешь.

- Почему же Козырев не доложил мне?

- Я ему не велел...

- Не понимаю тебя,- холодно проговорил Иннокентий.

Он прекрасно понимал. Ича как-то съежился под взглядом друга.

- Не хотелось тебя огорчать. Теперь будет считаться - они открыли.