Гремящий порог

Продолжая вглядываться, Наташа заметила, что с берега на лед спустились два человека и пошли по самой кромке майны, как бы намереваясь перебраться с берега к оголовку ряжевой стенки. В это время помост заполнила очередная волна машин. Когда самосвалы начали разворачиваться под разгрузку, те двое на льду поспешно отошли от майны. На таком расстоянии нельзя было, конечно, разглядеть, кто эти двое, но у одного на боку желтела сумка, и Наташа поняла, что это Николай.

Наташа испугалась. Вода в майне бурлила, как в котле, и казалось, вот-вот ледяное поле за майной, на котором стоят Николай и Кузьма Сергеевич, будет взломано и раздроблено на куски. Потом она вспомнила, как Николай объяснил ей: главная опасность в том, что повысится уровень перед перемычкой и может оторвать верховой борт майны.

Наташа несколько успокоилась, но тут же ее ошеломила мысль; если оторвет льдину с помостом, то ее снесет вниз, и своим ударом она сокрушит кромку майны, на которой стоят сейчас Николай и Кузьма

Сергеевич.Почему они стоят там? И с берега и отсюда, с оголовка ряжевой стенки, так же хорошо все видно…Николай тоже не понимал, почему Набатов выбрал такое место для наблюдения. Может быть, начальник стройки встал здесь на виду у всех специально показать, что опасности нет, ободрить людей, которые вели тяжело груженные машины по ненадежному, весеннему льду? Вряд ли в этом была необходимость… Если кто и мог усомниться в прочности льда, то в знаниях, опытности, инженерном таланте Набатова никто не сомневался. В Набатова верили. Николай знал это и чувствовал. Но сейчас Кузьма Сергеевич был явно озабочен, и Николая это тревожило.

Они прошли из конца в конец по борту майны. Николай подумал, что Кузьма Сергеевич хочет подняться на ряжевую стенку, но Набатов повернул обратно и остановился снова напротив середины помоста, где рядом с сигнальщиком стоял Терентий Фомич.

— Замечаешь? — спросил Набатов Николая и показал рукой на помост.

Николай не понял его.

— Образуется перепад,— пояснил Набатов.

По всему верховому борту майны вода клубилась в бурливых водоворотах,— свободное течение реки было нарушено перехватившей русло подводной каменной грядой. Николай лег на лед и увидел, что вода, вырываясь из-под помоста, скатывается, словно с горки. Вздувшийся в.одяной вал заслонил не только кромку льда, но и отбойный брус, и казалось, что машины плывут, как катера, а Терентий Фомич и сигнальщик стоят по колено в воде.

— Отсыпай островок! — крикнул Набатов Терентию Фомичу.

Терентий Фомич сказал что-то сигнальщику, тот встал посреди помоста, и теперь все машины стали сбрасывать камень как раз напротив того места, где стояли Николай и Кузьма Сергеевич.

С каждой минутой колышущийся водяной горб посреди протоки вспухал все выше и выше, и теперь уже не нужно было пригибаться, чтобы заметить его.

— Надо создать третью точку опоры,— сказал Набатов.— Верховая кромка майны упирается сейчас одним плечом в оголовок ряжевой стенки, другим — в каменную шпору, которую отсыпают с берега большие МАЗы. Теперь отсыплем островок посреди русла. Тогда можно отрывать ледяное поле от берегов. Эти три точки опоры зафиксируют положение льдины, не дадут ей сдвинуться вниз и закрыть майну.

Теперь Николай понял, почему Кузьма Сергеевич облюбовал для своего командного пункта именно это место. Здесь все было на виду.

Разгрузка в одной точке замедлила движение машин. Зато теперь они шли сплошным потоком, словно подталкивая одна другую, и камень почти непрерывающейся струей валился в клокочущую воду. Рвущийся из-под настила горбатый вал рос на глазах. Солнечные лучи пронизывали его, и голубизна воды отливала золотом. Вскипала клочьями пена, и через всю ширину майны протянулись белые шлейфы.

Николай смотрел, не отрываясь, завороженный мощью и красотой буйствующей воды, и утратил ощущение времени. Если бы его спросили, сколько времени он стоит здесь: минуту, час, пять часов,— он бы не смог ответить…

В лавине камня, сброшенного очередным самосвалом, промелькнул крупный угловатый обломок скалы. И когда осели взметнувшиеся брызги, стала видна торчащая из воды каменная грань. Вспоротая камнем струя забила двумя сверкающими фонтанчиками.

— Заметь время,— сказал Набатов.

— Без двадцати минут два,— ответил Николай.

— Нормально! — сказал Набатов.— График выдерживаем.

Николай понимал, как много сказано этими простыми, такими будничными словами. Грандиозная и рискованная схватка с рекой проходит по тщательно разработанному плану; все предусмотрено, учтено, рассчитано; слепой силе стихии противопоставлен могучий человеческий разум, способный не только точно определить направление и силу удара, но и предусмотреть поведение своего грозного противника в каждый час, в каждый момент.

Над водой образовался холмик из мокрого, блестящего камня. Он становился шире и выше, и вот уже кузов самосвала коснулся его своим опущенным краем. Камень стали сыпать справа и слева, и холмик ширился, превращаясь в каменную гряду.

Терентий Фомич подал знак второму сигнальщику, который стоял метрах в ста от него, ближе к оголовку ряжевой стенки, и тот, взмахнув флажком, остановил поравнявшийся с ним самосвал.

Началась отсыпка второго островка.Терентий Фомич скорым шагом направился в сторону левого берега и через несколько минут возвратился к кабине бульдозера. Николай увидел, как из кабины вслед за Швидко спустился бригадир бульдозеристов Перетолчин. Они о чем-то переговорили, и Перетолчин поднялся на гребень каменного островка. Потом вернулся к своей машине и развернул ее. Широкий нож бульдозера отражал солнечные лучи, как сферическое зеркало. Бульдозер, вздыбившись, перевалился через отбойный брус и врезался сверкающим ножом в груду камня, двигая ее в майну.

В несколько заходов бульдозер срезал выступающую над водой верхушку островка, и гусеницы уже шлепали по воде. И вдруг бульдозер резко козырнул, словно его перевесил широкий, массивный нож, и стал медленно сползать вперед, все больше погружаясь в воду. Николай оцепенел от ужаса, хотел крикнуть Перетолчину, чтобы тот выбрасывался из кабины, но горло у него перехватило…. Высокий, плечистый шофер, одетый в пеструю полудошку, зажав в руке конец проволочного троса, кинулся на помощь. Но бульдозер уже медленно выползал из воды и, тяжело перевалившись через отбойный брус, выехал на помост. Терентий Фомич с несвойственным ему проворством подбежал к выпрыгнувшему из кабины бульдозеристу и, яростно жестикулируя, напустился на него. Тот слушал молча, виновато опустив голову.

— Не шуми, Терентий Фомич! — крикнул Набатов.— Мы с тобой виноваты. На наших глазах, он гарцевал. Поставь второй бульдозер подстраховывать его.

В несколько минут самосвалы снова отсыпали высокий и широкий холм. Бульдозер снова сдвинул его в. майну. И так несколько раз.

Когда каменная насыпь перекрыла майну, Терентий Фомич, осторожно ступая по крупным камням, подошел к Набатову.

— Все идет по нормальной схеме,— с удовольствием произнес он свою любимую поговорку.

— Не кажи гоп, — возразил Набатов. — Давай мне быстрее второй островок. Да повнимательней смотри за своим танкистом. Чтобы не лез на рожон.

Терентий Фомич перебрался на помост, отдал распоряжение сигнальщику, и все самосвалы переключились на второй островок.

— Пора, Николай, включать в дело авиацию,— сказал Набатов.— Вынимай ракетницу. Только не перепутай. Заряжай красную.

Николай достал ракетницу. И перед тем как зарядить ее, показал красную ракету Набатову, словно не вполне доверяя своим глазам. От цвета ракеты зависело очень многое. Перепутать ракеты — вызвать катастрофу. Красная ракета вспыхнула в голубом небе. Николай забеспокоился. Заметят ли? В сверкающем сиянье солнечного дня заметить ракету трудно, как одинокий цветок алой гвоздики на широком зеленом лугу…

Над гребнем скалы правого берега поднялся вертолет. Поднялся и повис неподвижно в воздухе, будто оглядываясь и выбирая путь.

Серо-зеленая стрекоза сделала круг, потом проплыла вдоль ущелья и снова застыла в воздухе неподалеку от нижней оконечности ряжевой стенки. От вертолета отделилась черная точка и скользнула вниз. Над ровным заснеженным ледяным полем взметнулся высокий серовато-белый столб, и через несколько томительно длинных секунд донесся грохот взрыва.