Гремящий порог

Самосвалы подходили один за другим с короткими интервалами, почти не останавливаясь, сбрасывали груз камня и проворно отъезжали, оставляя за собой чад перегорелой солярки. Николай Звягин встречал машины, направляя их то к одному, то к другому экскаватору. Возле него стояла Наташа, высокая, тоненькая, в полушубке, перепоясанном широким солдатским ремнем. Николай, вскочив на подножку машины, что-то говорил шоферу. Наташа опасливо оглянулась и подошла поближе к ряжу.

— Чего мерзнете, девушка? — окликнул Набатов.— Идите к себе в диспетчерскую. Идите, идите,— повторил он не строго, но настойчиво. И Наташа нехотя отошла.

…Казалось, что уже долгие часы стоит он здесь, возле этого грозного в своей неподвижности ряжа, а всего только сорок быстро следующих один за другим самосвалов прошли мимо него. Но все-таки сорок! И еще сорок к экскаватору Перевалова — всего восемьдесят! Четыреста тонн камня сброшено в ненасытную утробу ряжа. А он не шелохнулся!.. Нельзя же без конца грузить его… Может быть, прав был старик Швидко?.. Теперь думать об этом поздно. Опиливать теперь, когда надо льдом нависли полтысячи тонн, действительно безумие… Хорошо Перевалову, ему некогда думать… Да и нечего думать. После драки кулаками не машут. Рассчитано точно, действуем наверняка… Наверняка только обухом бьют, да и то промах живет…

Так сказал Кузьма Прокопьич Воронов, и Набатов вспомнил, что в кабине второго экскаватора за рычагами сидит сын старого лоцмана. «Можно отвести экскаватор Воронова. Одним покойником меньше…» Но тут же устыдился своего малодушия и гневно сказал себе: «И у тебя кишка тонка, товарищ Набатов!»

Подошел самосвал. Медленно накренился кузов. Посыпался камень. Две каменные глыбы заклинились в кузове. Шофер осадил машину и тут же рывком послал вперед. Камни упали на лед. Раздался глухой, устрашающий треск. Набатов пошатнулся, лед уходил у него из-под ног. Качнулся повисший над гру-дой камня ковш экскаватора, и тут же Набатова обдало россыпью крупных брызг. Он вздрогнул и оглянулся. Грузная громада ряжа быстро опускалась в майну. К ногам Набатова докатилась волна темной, дымящейся воды. Над осевшим ряжем возвышался корпус экскаватора. Из окна кабины высунулся Перевалов.. Он что-то кричал Набатову, махая рукой. Набатов увидел бегущих к нему Николая Звягина и Наташу. Он с трудом сделал несколько шагов и тяжело опустился на только что сброшенный самосвалом камень. Звягин, тяжело дыша и волнуясь, что-то говорил ему. Набатов слышал его, но не мог понять слов.

— Пошлите мне машину,— сказал он Николаю.— Я очень устал… Ночь в самолете…

Сегодня Вадим вернулся с работы раньше обычного. Черемных ушел на склад — подготовить взрывчатку и запалы на завтрашний день. Вадим вызвался пойти помочь.

Черемных ласково потрепал его по плечу.

— Спасибо, сынок, управлюсь. Иди отдыхай. А то молодому времени всегда не хватает.

И вот Вадим один в комнате, и только четыре одинаково заправленные койки еловно смотрят на него из четырех углов.

Время есть, а деть его некуда…

За окном студеный зимний вечер. Там, дома, Вадим с нетерпением ждал зимы. Зима там короткая и теплая. Ждешь не дождешься, когда можно будет выйти на каток. Здесь катка нет. Да если бы и был… После того как проведешь целый день на морозе, на улицу не тянет…

Пойти в клуб? Сегодня в драмкружке читают новую пьесу. Ему обещана чуть ли не главная роль. Там его ждут. Полина расплывется в улыбке и, щуря свои пронзительные глаза, скажет: «Наконец-то и пай-мальчик!» Нет, в клуб он не пойдет. Не манит его к этой Полине — очень навязчивая. А в последний раз, когда он не пошел проводить ее, сказала как будто шутя, а на самом деле с досадой и вызовом: «Или я хуже Нелечки?» Все знают! И Наташа, конечно, знает. Если бы не это, подошла бы, заговорила. Каждый день встречаются на работе. Должна же она понимать, что сам он не может теперь первый подойти…

А может быть, Наташа о нем и думать не хочет?.. Аркашка что-то болтал о каком-то бывшем их бригадире. Хотя Аркашка любит сболтнуть. Он и про начальника участка Звягина… Может быть, Аркашка и прав. Уж если выбирать между ним, Вадимом, и Звягиным… Начальник участка, инженер…

Но тут Вадиму стало стыдно.Думает или не думает о нем Наташа, но так она, конечно, о нем не думает… И совсем ни к чему его глупое упрямство. По его вине оборвалась их дружба, ему и надо делать первый шаг.

И Вадим решил пойти к Наташе и все-все ей откровенно высказать. И, главное, прямо сказать ей, что она ему нужна, что без ее дружбы ему плохо…

Да, он пойдет. Сейчас пойдет. Если он не пойдет теперь, когда понял, что должен пойти, он будет просто трус. Нечего откладывать!

Уже в дверях, как всегда, выходя из дома, взглянул на часы.Без четверти пять. Она еще не пришла с работы. Конечно, не пришла. Идти надо через полтора часа. Через час. Она уже будет дома… Всегда приходится ждать!

Он снова подошел к окну. Время тянулось нестерпимо медленно. Попробовал читать, но глаза машинально перебегали от строки к строке, а смысл прочитанного не доходил до сознания…

Ровно через час Вадим постучался в дверь Наташиной комнаты.

— Не заперто! — ответили ему. Вадим узнал голос Нади.

Люба откровенно удивилась появлению Вадима. А Надя так же откровенно обрадовалась, пригласила проходить и пообещала напоить чаем с конфетами.

Вадим как будто и не слышал ее любезного приглашения, спросил с порога:

— Где Наташа? — На работе,— ответила Люба.

А Надя, обиженная невниманием Вадима, добавила нараспев:

— По всей вероятности.

Вадим услышал насмешку в ее словах.И все-таки он увидит ее. Увидит сегодня. Подождать можно и на крыльце.Они поднимались из распадка по узкой, петлявшей между высоких сосен тропинке. Идти рядом не хватало места, и Николай то шел за Наташей, то, стараясь поравняться с ней, оступался в сугроб. Сегодня работы на участке, прерванные с утра опусканием второго ряжа, закончились позднее обычного. И когда они вышли из диспетчерской, Николай решился спросить: можно ли ее проводить?

К вечеру ветер стих, и мороз уже не казался таким злым и колючим. Шли не торопясь. Над гребнем горы висела полная луна, и длинные темные тени, догоняя одна другую, неслышно скользили по синеватому снегу.

Николаю надо было многое, очень многое высказать Наташе. Ему хотелось прямо спросить ее, почему она так грустна и подавлена в последние дни. Надо было, чтобы она поняла, как ему больно видеть ее опечаленной и что он все отдал бы, только б она стала снова оживленной и веселой. Надо же все это высказать ей… И вот они шли и говорили… Говорили, как всегда, о своей работе. Совместная работа — это в конце концов единственное, что их связывало.

Временами Николаю казалось, что и Наташа ждет от него других слов. И она действительно ждала их. Но в этом ожидании было больше тревоги, нежели радостного нетерпения. Она догадывалась, что у Николая на душе, но готова была принять только его дружбу… Только дружбу, не больше.

Чувство к Вадиму все еще стояло между ними.Николай так добр и внимателен. Вадим тоже был когда-то таким. Но теперь он уже не вернется к ней… А если бы захотел вернуться?.. Нет, что было, прошло… «Наши судьбы — две дороги, перекресток позади…» Николай честнее, душевнее и, наверно, ближе ей. Она рада быть ему другом. Но ему-то этого теперь уже мало…

Ей очень не хотелось огорчать Николая. И, если он откроется в своих чувствах, ей трудно будет отвечать ему… И они шли и говорили о своей работе…

— Николай Николаевич, вы тоже очень тревожились сегодня?

— Наташа! — сказал он.— Неужели вы всегда так и будете звать меня?

Она ответила нерешительно, как бы оправдываясь:

— Я уж так привыкла.

— Могу я вас разозлить,— воскликнул Николай,— чтобы вы назвали меня… ну хоть Колькой!

Наташа рассмеялась.

— Вы-то сможете. Я, наверное, не смогу.

— Я вас очень прошу, Наташа. Когда вы называете меня так по-стариковски, я не могу ни о чем говорить, кроме гидротехники.