Страница 9 из 22
– Ух, какая у него аппетитная попа. Договориться бы. Но коль нейзя, так нейзя, ничего не поделаешь. А мериканских тоже выпроводить? А то я могу.
– Ты что? Американские журналисты это наши друзья, Это дети Бардака. Боже тебя упаси мериканских журналистов трогать. С их пилинки надо сдувать, глядеть, шоб у них обувь блестела и если что надо подать, достать и сказать: ласкаво просимо. Гляди, не перепутай. Вальцманенко с Бардаком ждут.
Ляшка-Букашка вышел в фойе.
– Хто ты такой и шо ты тут робыш? – прицепился он к журналисту.
– Я аккредитованный корреспондент из России.
– Из России ты говоришь? У нас с Россией ничего нет. Ты русский шпийон, марш отселева. А то и обыскать могем. Какой у тебя документ?
– У меня удостоверение.
– Покажи.
Ляшка-Букашка почти не глядя, выхватил и попытался изорвать удостоверение на куски, но не получилось.
– Можешь сунуть его в жопу, – произнес Ляшка-Букашка, суя удостоверение в нос корреспонденту. – Пошел вон! – он протянул руку, показывая на дверь. – И больше сюда не приходи. Здесь Украина, а не Россия, захватническая страна. Верни нам Крым, тогда я разрешу тебе остаться. А пока нет, ты шпийон.
Он стал хватать корреспондента за руки, но тот оттолкнул гомика.
– Где охрана? Я спрашиваю, где охрана? Помогите убрать шпиона и больше сюда его не пускайте, нечего тут москалям делать. Кохайтеся, черноброви, да не с москалями, бо москали чужи люды, роблять лыхо с вами. Ты слышал такой вирш? Ты слышал такой вирш? А, не слышал? Все ясно. Я поговорю с президентом на эту тему, он завтра вернется из Хранции.
Ляшка-Букашка попытался применить силу, но журналист защищался, отталкивал его. Так или иначе, журналист был вытолкан из здания Верховной Рады.
Бардак за ужином позвал к себе Вальцманенко и сказал:
– У тебя хороший журналист Ляшко-Буки. Он послал русского журналиста в жопу…
– Господин президент, наш депутат Ляшка-Букашка голубой, поэтому то место, на котором мы сидим, его всегда интересует.
– Нет, не то я имел в виду. Лашка русских унизил, вытолкал на улицу, издевался над русским, – сказал Бардак.
– Господин президент, а что бы вы сделали со страной, которая бы поступила так же, как Россия с Украиной?
– Я бы эту страну разбомбил. Оккупантов надо учить. Я сказал: русские дорого заплатят за Крым. Я изолировал русских от всего мира. Он плачет, ходит в одиночестве и боится всех и всего. У тебя завтра выступление в Киеве. Вот тебе текст речи. Ты ее должен произнести в парламенте: ни одно слово не убирать, ни одно слово не прибавлять. Украина – моя страна, ты мой подданный, делай так, как я тебе сказал.
Вальцманенко встал на колени, схватил руку президента, целуя каждый палец по очереди, затем уронив голову между колен, сквозь плач, произнес:
– Я счастлив, что такой великий и мудрый человек, как Бардак берет надо мной шефство. Я никогда не был президентом и не знаю, с чего начинать, а уже завтра буду ходить с короной.
А дальше Вальцман ничего не мог сказать: он так широко улыбался и выкатывал глаза, что Бардак не мог определить, все ли в порядке у его гостя.
– Тебе важный заданий: возвращать Крым и отдавать Америке. Мы выгоним русский флот вон и разместим там американский флот. У тебя есть завод в Крыму?
– Два, господин президент. И три особняка.
– Крым забрать, завод забрать.
9
Прежде чем уйти, Вальцманенко показал Бардаку зубы. Но вышло так, что он собирается его укусить. Бардак дал шаг назад, и кисло улыбнулся. У него улыбка вышла естественная, красивая, только внутри рта было красновато и язык просился наружу. Вальцманенко в свою очередь тоже испугался, полагая, что вот-вот изо рта человека вселенной может хлынуть кровь, он может отдать концы. Как он тогда появится на Украине, ведь его там съедят, как лошадь горстку овса на голодный желудок.
– Окей, – наконец выговорил Бардак. – Ти ехать домой и возвращать Крым. Флот Америка ждет.
Валльцман еще долго стоял на коленях с открытым ртом и выпученными глазами, а потом сложил ручки у носа, один раз чихнул, и промолвил:
– Ес! Ес, господин. Пол – России оттяпаю, обещаю.
– Донбасс, земля очистить, земля гореть. Моя сланцевый газ добыть, Украине дарить за доллар. Пять миллиард отработать. А тепьер пошел вон.
У Вальцмана потекли слезы из глаз.
– Плакать на Киеф! Америка … бросить десять миллиардов долларов, нет, десять мало, двадцать, нет, болше… Так вот, если бросить тридцать миллиардов долларов на свержение главного москаля? Это поддержит конгресс. Должен поддержать. В Ираке прошло, в Ливии прошло, в Югославии…мы ее развалили, в Сирии…мы ее развалим, а почему мы Россию не можем развалить? Развалим. Вон на тебя прошло все быстро, гладко. Мы приобрели сорок миллионов белых, которые лижут мне черный зад и щекочут пятки. Вообще славяне народ бедный, отсталый, малограмотный, покажешь им доллар, – ринутся, побегут, все сделают, продадут тело и душу свою, только накорми их. Чего хотят украинцы? Жратвы, одежды, автомобилей, роскоши.
– И меня кормить, и меня кормить, три недели не кушал, – еще горше заплакал Вальцман.
Бардак вызвал госсекретаря Кэрри, вице-президента Байдена, руководителя ЦРУ Свинобуда и поделился своей мудрой мыслью.
– Надо заняться обработкой членов конгресса.
– Надо их уговорить согласиться на такую сумму, – сказал Кэрри.
– Надо плюнуть каждому в рожу, и они скажут: согласны. Надо действовать немедленно. Вы, господин президент, доказали, что обладаете завидными дипломатическими способностями, – уже стоя, сказал Вальцман.
– Окей, благодарю вас, – сказал президент и щелкнул языком, давая понять, что маленький совет окончен, потому что, как ему доложили, президент, маленький человек, согнувшись, ждет аудиенции в приемной и все время ерзает, должно, по маленькому хочет.
– Господин президент, у меня только пятнадцать минут на болтовню с вами, вернее на разговоры, которые не приведут к миру, пока Россия не уменьшит свои аппетиты на востоке.
– Господин Бардак, у меня только десять минут и то две минуты вы у меня отобрали, остается только восемь. Прикажите своему слуге Вальцманенко прекратить карательную операцию на востоке. Что это будет за президент, который затеял войну с собственным народом?
– Террористы это не народ, это террористы. Но я согласен: войну надо прекращать. Окей, президент, гуд бай!
Президент России набрался наглости, не протянул руку Бардаку на прощание и ушел на беседу с Ангелой Муркель, которая никак не могла изменить Бардаку, несмотря на то, что Бардак приказал своей разведке прослушивать все ее разговоры по мобильному телефону.
Президент, хоть и чувствовал себя не в своей тарелке, но мужества и гордости не терял, и в разговоре с любым западным лидером соблюдал хладнокровие и этикет. А Бардак пришел в еще больший восторг после ухода своего «друга». Ему казалось, что этот человек, не сможет устоять перед тридцатью миллиардами долларов. Это же огромная сумма. Это пушки, ракеты, самолеты и дипломатия, которая стреляет лучше и дальше пушек. Мысли текли бурным потоком, сменяя одна другую, и Бардак подумал, что эти исторические мысли, не мешало бы, перенести на бумагу. Но в кабинете не оказалось, ни ручки, ни бумаги, ни даже ноутбука.
– Кики Моки, – стал он звать свою секретаршу, совершенно позабыв, что Кики Моки осталась в Вашингтоне, что она была бы счастлива, если бы он взял ее с собой в Европу и даже, может быть, погладил бы ее в один из вечеров.
Но тут, сразу же после того, как он позвал Кики Моки, вошел темнокожий помощник Ли, и сообщил: надо поехать в Нормандию на торжества по случаю годовщины открытия Второго фронта, что туда приехал русский медведь.
– Недолго тебе царствовать, – произнес Бардак и стал собираться. – Я вот сейчас накачаю мускулы, где мои гантели? Ли, гантели, срочно! Только не тяжелые. На торжествах будет президент, у меня мышцы должны быть в норме, я должен стоять прямо, даже немного выгнувшись, чтоб высоко держалась голова.