Страница 19 из 51
— Но, позвольте, сэр. — удивился я. — Ни один, даже самый умелый взломщик не вскроет дверь, которая в принципе не открывается снаружи, а Обитель и Институт на ночь запираются на засов — мне сестра Епифания об этом как-то говорила. Как же он доберется до кабинета настоятельницы?
— Ах, мистер Вильк, мистер Вильк, — покачал головой доктор Уоткинс, — Ну неужто Вы еще не поняли, что у злоумышленников есть свой человек внутри? Ведь все на это указывает. Двери, безусловно будут отперты, и он войдет внутрь совершенно невозбранно. Я решил устроить засаду на негодяя и арестовать его, но, поскольку он может оказаться и не один, я прошу вас составить мне компанию в этом предприятии.
— Сэр… Но имею ли я право на такие действия без разрешения начальства?
— Вам не о чем беспокоиться, констебль… — начал было говорить доктор, но в это время дверь отворилась, и миссис Кристи доложила:
— К вам мистер Ланиган, сэр.
Вслед за этим в кабинет стремительным шагом проследовал и сам инспектор.
— А, Вильк, вы уже здесь? Превосходно. — произнес он.
Глава VI
В которой констеблю Вильку выпадает шанс продемонстрировать свои навыки уличного бокса и игры в "городки", а также доказать истинную, а не мнимую чудотворность старинной иконы, после чего инспектору Ланигану остается лишь надеть наручники на не раскаявшихся грешников.
Сидеть в засаде в платяном шкафу, это не самое приятное занятие из тех, что только можно себе вообразить. Нет, если бы одному — то это, наверное, было бы еще ничего, а вот когда в нем находятся разом три джентльмена, присесть даже и на корточки никак не получается. Стоять же, почти неподвижно, несколько часов подряд — это несколько утомительно.
В кабинет матери Лукреции мы проследовали уже к вечеру. Инспектор Ланиган и доктор Уоткинс здраво рассудили, что по дневному времени проникнуть в обитель хотя и гораздо легче, но слишком велики шансы на то, что кто-то заметит злоумышленников и поднимет шум, а потому взлом несгораемого шкафа, наверняка, будет происходить в ночное время.
Тайно проникнув через садовую калитку, у которой нас уже ожидала сестра Амброзия, мы, следом за ней, тихонько, покуда большая часть монахинь была на вечерне, прокрались к кабинету матери Лукреции. Инспектор Ланиган осмотрел дверь, на которой еще виднелись остатки сургучных печатей, и довольно хмыкнул.
— Комната не вскрывалась. Все мои метки на месте.
— Никак не могу сказать, что меня это расстраивает. — заметил доктор Уоткинс.
Ну, я тоже, в общем-то, не увидел тут повода огорчаться, однако благоразумно промолчал.
Сестра Амброзия притворила за нами дверь, не забыв перед тем осенить крестным знамением и, прошептав "In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen",[3] заперла ее на ключ.
— Sub tuum praesidium confugimus, sancta Dei Genetrix.[4] — пробормотал мистер Уоткинс, и с интересом оглядел кабинет, подсвечивая себе и нам светящимся шаром на гальваническом элементе Лекланше (штуке новой, и весьма дорогой). — И где же расположен несгораемый шкаф, инспектор?
— За вон той иконой Святой Урсулы двенадцатого века. — мистер Ланиган указал на огромную и толстую доску на стене. На потемневшей от времени поверхности, в свете шара, лик святой великомученицы был почти не различим. — Претяжелая вещица, доложу я Вам, доктор, хотя и, по слухам, чудотворная.
— Нечто подобное я и предположил, когда узнал, что сестра Епифания была наперсницей матери Лукреции… — в задумчивости ответил Уоткинс.
Инспектор с доктором перекинулись еще парой фраза, после чего мы засели в засаду.
Ждать злоумышленников пришлось долго: старинные башенные часы на обители прозвонили десять, затем — одиннадцать, и, судя по тому сколь давно это было, готовились бить полночь, когда за дверью сначала скрипнула половица, а затем в ее замочной скважине раздалась какая-то возня.
Я, признаться, слегка к тому времени подремывал, но едва заслышав шум прогнал от себя сон и напрягся. Наконец дверь отворилась, и на пороге, в свете керосиновой лампы, стало возможно разглядеть (через щелочку между чуть приоткрытыми дверцами шкапа) двух мужчин. Один из них, в кургузом пиджачке и котелке, оказался настоящим исполином — едва ли ниже и щуплее меня. Второй… Обычный такой мужичонка оказался второй, не высокий, но и не маленький.
Оба они беззвучными тенями проскользнули в кабинет и поспешили прикрыть за собой дверь.
— Ставни без щелей? — свистящим шепотом спросил тот, что пониже. — В свете последних событий, навряд ли добрые монахини решат, что тут светится дух аббатисы, не обретший покой. Скорее догадаются о правде и позовут кого-то из Легальной федерации идиотов в шлемах.
Так, а вот за флика ты мне, гад такой, ответишь.[5] Дай я только доберусь до тебя, сморчок.
— Не стоит переживать, мистер Доу. — шепот этаким, как из бочки, басищем, это, доложу я Вам… — Ставни замечательные, ни одного огонька не пропускают. Сам проверял давеча.
— То-то я гляжу, тут до сих пор полнейший разгром. — собеседник взломщика в ответ обиженно запыхтел. — И нечего дуться, мистер Маккейн, да пыхтеть тут как чайник на огне. Сразу надо было доверить дело профессионалу, а не заниматься самодеятельностью. Несгораемый шкаф, полагаю, вмурован за той вон старинной иконой?
— Да, но… Как?!!
— Тише Вы, мистер. — вор усмехнулся себе под нос. — Я лучший медвежатник на весь Зеленый Эрин, так что для меня это элементарно. Снимайте, а то я без шума буду проделывать это долго.
Здоровяк подошел к иконе Святой Урсулы, перекрестился, взял ее за края, и, без какого-то видимого напряжения, снял образ со стены. Это был, пожалуй, самый удобный момент, чтобы наброситься на него, и арестовать, — заломать такого бугая даже мне будет не так-то просто, — и я вопросительно глянул на инспектора Ланигана. Тот, однако, лишь отрицательно покачал головой.
Ну, да — они ведь с доктором Уоткинсом очень желали взглянуть на содержимое тайника несчастной матери Лукреции, а потому заранее договорились арестовать мистера Доу лишь после того, как тот вскроет несгораемый шкаф. Что же, надеюсь, что этот Маккейн будет потом вешать икону на месте. Я бы точно так поступил, чтобы скрыть следы взлома хоть на время. Да и, потом, представьте только, придут родственники открывать тайник, а он пуст, хотя и цел. Наверняка эрл Фартингдейл заподозрит в пропаже содержимого инспектора, ежели этот Джон Доу такой умелец, как его доктор расписывает, да и устроит первостатейный скандал. Вот злоумышленникам-то будет потеха…
Хотя после такого им лучше бы не попадаться мистеру Ланигану никогда в жизни.
— Поставьте у стены, и подсветите мне. — распорядился Доу, доставая из внутреннего кармана сюртука стетоскопическую трубку Лаэннека, а из правого — набор отмычек на веревке.
Минуты две или три он вертел два колесика на дверце шкапа, вслушиваясь в него через свой инструмент так, как врач вслушивается в дыхание пациента, затем негромко усмехнулся, убрал трубку, резко крутанул оба цифирьблата и сунул отмычку в отверстие для ключа. Миг, и в полной тишине кабинета раздался громкий щелчок.
— Voila! Готово, мистер Маккейн. — самодовольно произнес Доу. — Содержимое Ваше.
— Да Вы… чудотворец! — выдохнул тот. — Вы кудесник и маг!
Сказать по чести — я был со здоровяком совершенно согласен. Этакого фокуса я даже в цирке не видывал! Воистину, за такое зрелище, как открытие неоткрываемого, я этому прощелыге даже "флика" готов был простить. Ну… Почти готов, если уж быть честным.
— Приятно слышать похвалу своему мастерству. — ответил взломщик, отходя к окну, и убирая отмычки в карман. — Проверьте шкаф на внутренние, запираемые отсеки — они иной раз случаются.
3
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. (лат.)
4
Под Твою защиту прибегаем, Святая Богородица! (лат.)
5
Federation Legale des Idiots Casques (фр.) — flic, жаргонное название полицейских в ряде европейских стран.