Битва за Фолкленды

Пока бойцы занимались зализыванием ран, Кибл объяснял бригадиру свой план. Если батальону непременно надо драться за Гуз-Грин, пусть будет так. Однако он всеми фибрами души надеялся избежать этого. Сегодня десантники заставили умолкнуть оружие аргентинцев и окружили их. Каким бы нелегким ни было положение 2-го парашютного, неприятелю приходилось и того хуже. Оставалось только убедить в этом его командиров. Кибл попросил устроить демонстрацию потенциала британских огневых средств — пусть «Харриеры» приготовятся сотворить врагу ад на земле в 9 часов утра на следующий день, через два часа после рассвета. А тем временем, как предлагал майор, он попробует уговорить противника сдаться. Если затея удастся, будут спасены десятки жизней, возможно, все 112 гражданских лиц из числа местного населения, не могущих покинуть Гуз-Грин.

Ту ночь на перешейке можно назвать мрачной и жутковатой. Большинство бойцов пытались хоть как-то подремать без спальных мешков в пронизывающем холоде. Некоторые расположились в кажущихся привлекательным укрытием снарядных воронках и только утром обнаружили, что воронки не от снарядов, а от мин, и сами они находятся на минном поле, где, наступая на спрятанную под землей взрывчатку, гибли заблудившиеся коровы. Штаб роты распорядился переместить аргентинских пленных в догорающий можжевельник, чтобы те не замерзли. Род Белл, переводчик морской пехоты, немало поразился видом сбившихся в кучки и истово молившихся солдат противника, освещенных пламенем от горящих растений. Верховодил ими раненный в ногу суб-лейтенант, получивший к тому же шрапнельную рану в глаз. Некоторые стояли на коленях, другие перебирали четки. Солдаты с обеих сторон, похоже, чувствовали себя счастливо уцелевшими под взмахами косы смерти. «Стрелять только, если на вас нападут», — приказал в ту ночь Кибл бойцам. Ночь прошла в тревожной тишине.

На следующий день, 29 мая, как только начало светать, Кибл приступил к претворению своего плана в жизнь. По его просьбе Род Белл отобрал двух пленных, старших унтер-офицеров. Их вывели на вершину склона гряды с белым флагом и с письмом, написанным по приказу Кибла Беллом по-испански. В нем аргентинского командира информировали о его незавидном положении: войска его в осаде, спасенья нет, но надо поступить гуманно и единственно правильным путем — организовать вывод гражданских лиц из Гуз-Грина. К тому же у него самого оставалось только два варианта — капитулировать или же быть разгромленным.

Пленные зашагали в направлении своих позиций, все отдаляясь от наблюдавших за ними издалека парашютистов. Вернулись они почти сразу же. Командир согласился на переговоры. Майор Кибл, офицер связи бригады майор Хектор Галлен, Род Белл, майор Тони Райс, командир артиллерийской батареи, отложили личное оружие и отправились в маленькую будку рядом с флагштоком на аэродроме в компании Роберта Фокса и Дэйвида Норриса — двух британских корреспондентов, участвовавших в операции 2-го парашютного батальона. Там в 8.30 утра вся группа встретилась с коммодором авиации Вильсоном Педросо и офицером аргентинских военно-морских сил. Стороны быстро достигли соглашения в отношении освобождении гражданских лиц. Затем дело коснулось тонкого вопроса капитуляции аргентинцев. Как ответил Педросо, — щеголеватый офицер в безупречно свежей форме, так непохожий на британских офицеров в их грязном и обтрепанном после боев обмундировании, — говорить о сдаче можно только на почетных условиях. «Если они сдадутся, пусть делают что захотят», — коротко бросил Кибл Беллу. Наконец Педросо заявил, что должен посоветоваться со своим вышестоящим начальством, после чего отправился обратно в Гуз-Грин. Позднее, уже находясь в плену, он поведал Максу Хейстингзу о том, как в разговоре с генералом Менендесом последний нехотя предоставил ему право поступить по собственному усмотрению[437].

Британцы ожидали принять капитуляцию восьмидесяти аргентинцев. Однако, к своему величайшему удивлению, увидели выходящий из Гуз-Грина контингент из более чем 150 чел. Пленные образовали этакое полое каре вокруг Педросо, расположившись чуть за чертой периметра роты «D». Аргентинский командир произнес короткую патриотическую речь. Он призвал солдат спеть государственный гимн. Затем, когда аргентинцы побросали оружие, Кибл направился к командиру, чтобы принять его пистолет, и в процессе заметил, что все солдаты вокруг него в форме ВВС. А где же остальные? Где армейский контингент? В тот момент ошалевшие от удивления британцы увидели внушительную колонну пеших, выходившую из Гуз-Грина и следовавшую в направлении к ним по трое в ряд. Более 900 аргентинских военнослужащих под началом подполковника Итало Пьяджи сложили оружие перед ротой «D»[438]. Таким образом 2-й батальон Парашютного полка сумел вывести из игры группу войск противника, втрое превосходившую его по численности. Британцы похоронили 50 погибших аргентинцев, а 1200 чел. взяли как военнопленных[439]. То был необычайный триумф, состоявшийся во многом благодаря находчивости и предприимчивости майора Кибла в казалось бы в безнадежной обстановке. Бригадный генерал Томпсон рекомендовал утвердить Кибла на командовании батальоном, и многие бойцы 2-го парашютного изрядно огорчились, когда военно-бюрократическая машина в Британии сочла нужным не обратить внима-ния на представление Томпсона и по воздуху отправить нового командира, подполковника Дэйвида Чондлера[440].

Когда в Сан-Карлосе узнали об обстоятельствах гибели подполковника Джоунза, все сошлись во мнениях — ничего другого и ожидать не приходилось. Он поступил как классический романтик, совершил героический жест, ведь для него Гуз-Грин стал явным апогеем жизни солдата, к тому же Джоунз не мог видеть своих бойцов делающими нечто такое, чего не делал он сам. Некоторые офицеры, однако, считали отважный поступок «Эйча» на склонах Дарвин-Хилла довольно безответственным, ибо он забыл о возложенных на него жизненно важных обязанностях — об осуществлении командования батальоном на поле боя. Майор Кибл позднее указывал, что в тот конкретный момент, когда подполковник Джоунз отважился на фатальный шаг, его 2-й парашютный батальон оказался перед лицом большой проблемы — он утратил способность к тактическому маневру перед лицом подавляющего огневого превосходства противника. Переломить ситуацию немедленно — именно это и требовалось в том положении. И тогда, в те минуты, «Эйч» со своей тактической штабной командой являлся на высоте Дарвин-Хилл очень ценной для развития всего боя группой вооруженных людей. Командир стремился воспользоваться данным обстоятельством. Как подытожил Кибл: «Он попросту делал то, что должен был делать его батальон». Попытка прорыва почти в одиночку вполне вписывалась в принятые в британской армии поистине великие традиции руководством батальоном на поле боя. Чуткий, импульсивный и до конца преданный долгу солдат, отдавший жизнь эа родину, превратился в национального героя и удостоился чести награждения крестом ордена Виктории посмертно. Трудно поверить, что, доведись «Эйчу» пройти через все снова, он поступил бы иначе. Возглавлявший наряду с ним длинные списки солдат батальона, награжденных за Гуз-Грин, майор Кристофер Кибл получил орден «За выдающиеся заслуги», а Дэр Фаррар-Хокли и Джон Кросленд — Военный крест.

Всего 2-й батальон Парашютного полка потерял семнадцать человек убитыми и тридцать пять ранеными — дорогая цена[441]. В то же время однако и поразительно малая, принимая во внимание продолжительность и ожесточенный характер той пусть скромной по размаху, но жаркой по характеру битвы. Знай десантники об истинной силе обороны, успей они завершить штурм в темноте при куда более сильной огневой поддержке, вполне возможно, им удалось проложить себе с боем путь в Гуз-Грин значительно быстрее и меньшей ценой. После войны высокопоставленные офицеры в Лондоне соединили голоса для выражения удивления по поводу того, что совместно с 2-м парашютным батальоном не отправили больше людей, не устроили одновременно какую-то отвлекающую атаку в тылу, перебросив туда некоторое количество войск на вертолетах. Неведение командования 3-й бригады коммандос в отношении действительной численности противника в Гуз-Грине являлось результатом очередных «неполадок связи» между Лондоном и Сан-Карлосом. Благодаря РИЭС, штаб разведки в Министерстве обороны располагал полным боевым расписанием войск генерала Менендеса. И все же никто и ничего не сказал об этих подробностях Томпсону. Небрежение или недоразумение грозило увенчать трагедией всю операцию. Если бы не великолепные боевые качества 2-го парашютного, британское предприятие в Гуз-Грине вполне рисковало закончиться тупиком или даже поражением. Настоящей мерой достижений батальона является тот факт, что 450 чел., только на поле боя осознавшие момент значительного превосходства неприятеля, — почти в четыре раза, — упорно продолжали идти вперед и одолевать его[442].

437

Вице-коммодор Педросо и подполковник Пьяджи не решились продолжать сопротивление, хотя майор Альберто Орасио Фронтера, заместитель командира 12-го пехотного полка, определял силы британцев, окружавших Гуз-Грин в ночь на 29 мая, примерно в 600 чел., а потому резонно считал, что против них вполне можно продержаться. Однако аргентинские старшие офицеры, возглавлявшие ОТГ «Мерседес» и авиабазу «Кондор», имели явно преувеличенное представление о численности неприятеля. Радиоперехваты британских переговоров, осуществленные аргентинцами до и во время сражения, создали у Пьяджи и Педросо неверное впечатление, что они имеют дело не с одним батальоном парашютистов, а с целой бригадой. Считая положение защитников Гуз-Грина безнадежным, они в итоге согласились на капитуляцию. В свою очередь, британцы тоже полагали, что против них действуют не одиннадцать взводов из трех пехотных полков, а гораздо более многочисленные аргентинские войска. — Прим. ред.

438

По другим данным, армейский контингент, капитулировавший в Гуз-Грине 29 мая 1982 г., не превышал 800 чел. Перед сдачей аргентинцы сожгли знамя 12-го механизированного пехотного полка «Хенераль Хуан Антонио Альварес де Ареналес», чтобы оно не досталось британцам в качестве ценного трофея. — Прим. ред.

439

В реальности с аргентинской стороны в боевых действиях 28–29 мая у Гуз-Грина приняли участие не более 300 военнослужащих, из которых, по самым скромным оценкам, 145 были убиты и ранены. Общее количество погибших составило 55 чел., в том числе 31 из 12-го пехотного полка, 12 — из стрелковой роты «С» 25-го пехотного полка, 5 — из стрелкового взвода 8-го пехотного полка, 6 — из военно-воздушных сил (в том числе двое из личного состава зенитной артиллерии ВВС) и один — из военно-морской авиации. По другим данным, аргентинцы потеряли 47 чел убитыми (в том числе 32 из 12-го пехотного полка) и 120 ранеными. Число нераненых пленных определяют по-разному — от 961 до 1007 чел. — Прим. ред.

440

Срочно вызванный из Англии сразу после гибели подполковника Херберта Джоунза, Дэйвид Роберт Чондлер перелетел на самолете-топливозаправщике VC10 на остров Вознесения, а оттуда на транспортнике С-130 «Геркулес» к Фолклендам. Когда С-130 сбрасывал свой груз, подполковник спрыгнул с парашютом в море, где его подобрал вертолет. Доставленный на борт авианосца «Гермес», Д. Р. Чондлер представился вице-адмиралу Дж. Ф. Вудварду, а затем отбыл в штаб генерал-майора Дж. Дж. Мура. В итоге через четыре дня после сражения при Гуз-Грине он смог присоединиться к 2-му батальону Парашютного полка и принять командование этой частью у майора Криса (Кристофера Патрика Бенедикта) Кибла. — Прим. ред.

441

Собственные потери 2-го парашютного батальона составили 16 чел. убитыми и 33 ранеными. Кроме того, были убиты один саперный капрал из 59-го отдельного инженерного эскадрона коммандос (его авторы, по-видимому, засчитали вместе с погибшими парашютистами) и один пилот-вертолетчик Королевской морской пехоты, с учетом которого общее количество павших в тот день британцев достигало восемнадцати. Существует также свидетельство военно-морского врача, коммандера Рика Джолли, занимавшегося уходом за ранеными. По его оценке, в сражении за Гуз-Грин было ранено 64 британских военнослужащих. — Прим. ред.

442

Насчет почти четырехкратного превосходства аргентинцев авторы явно «переборщили» и вообще запутались в цифрах. Даже если принять их данные о 50 убитых и 1200 пленных аргентинцах, получается, что соотношение противоборствующих сил составляло 450 к 1250, то есть 1 к 2,78. В реальности, если учитывать весь личный состав не только у аргентинских войск, но и у британской батальонной тактической группы (2-го батальона Парашютного полка, насчитывавшего вместе с приданными подразделениями 697 чел.), обороняющаяся сторона превосходила наступающую примерно в 1,8 раза. — Прим. ред.