Битва за Фолкленды

В ту неделю в заливе Сан-Карлос-Уотер происходила странная битва с этаким специфическим характерным для нее ритуалом. Из всех двадцати четырех часов суток шестнадцать приходилось на темное время, когда люди на берегу мало что могли поделать, кроме как спать и говорить. Строгие правила светомаскировки не позволяли ни готовить еду, ни читать, ни работать. В Порт-Сан-Карлосе многие из десантников перебрались в дома в селении и жили там в относительном комфорте. Однако для расположившихся в Эйджекс-Бэй, в поселении Сан-Карлос и на горах Суссекс условия быта отнюдь не отличались изысками. Спали они в чертовски холодных и сырых землянках, радуясь шансу как-нибудь ночью посушить одежду в сарае для стрижки овец. На рассвете каждого дня после традиционного построения — команды «в ружье!» — до того, как окончательно рассеется сумрак утра, в расположении рот раздувались сотни «керосинок», на которых готовился чай и овсянка с яблочными хлопьями.

В каждой воинской части высылались дозоры и выставлялись караулы на господствующих позициях, чтобы днем и ночью просматривать занимаемый ареал. Как-то во второй половине дня бойцы из 40-го отряда коммандос взяли в плен среди скал выше Сан-Карлоса аргентинского морского офицера. Почти не оставалось сомнений в целях его деятельности — он собирал разведданные для предстоящих налетов авиации[367]. Происшествие стало желанным проблеском света во мраке ежедневной рутины — рытья новых окопов для упрочения позиции, сидения за радиопередатчиками, разгрузки пищевого довольствия и боеприпасов. «После первого дня, когда мы поняли, что они нами не интересуются, сложилась какая-то комичная обстановка, — признавался двадцатипятилетний военнослужащий из 45-го отряда коммандос, уроженец Ноттингема по имени Кевин Пристли. — Когда начинались налеты, мы восклицали, кричали друг другу, мол, смотри-смотри, а порой все подразделение вскакивало от волнения. Мы смотрели на часы и говорили: «Пора, пора уже смотреть высший пилотаж». Новости, пойманные в радиосетях по приемнику или услышанные во «Всемирной службе», распространялись от одного бойца к другому. Случайная бутылочка виски или блок сигарет, «перепавшие» с какого-нибудь транспортного судна снабжения, ценились высоко. Никто из бойцов особо не убивался по поводу дискомфорта и холода самих по себе, но стойкое ощущение, будто на протяжении всех тех дней десантники превратились в просто-напросто зрителей великой трагедии, разворачивавшейся там на якорной стоянке, порождало разочарование и скуку. Они радовались точно сумасшедшие, когда взрывался вражеский самолет, и громко ругались, если начинал тонуть корабль. К глубочайшему огорчению служб тыла, отчаянно призывавших беречь боеприпасы, десантники самозабвенно палили из винтовок и пулеметов и задействовали ПЗРК «Блоупайп», если атакующие оказывались более или менее близко.

В отличие от положения в самом конце войны многие солдаты испытывали некое чувство фантастичности происходивших вокруг событий: шоу с горящим британским боевым кораблем, пылающим прямо перед твоими глазами, напоминало этакую войну по телевизору — войну из кинофильма, а не нечто испытанное лично. Только раз на всем протяжении воздушной битвы бойцы на берегу у Сан-Карлоса действительно очутились в роли настоящего объекта налета. С последними мгновениями света в сгущающихся сумерках над селением Сан-Карлос на бреющем вдруг прошла пара «Скайхоков»[368]. Словно в замедленной съемке солдаты в страхе наблюдали как приторможенные парашютами бомбы неспешно и с достоинством дрейфуют в направлении позиций 40-го отряда коммандос. И все же от прямых попаданий погибли только двое да еще троих ранило. Случай показал полезность рытья глубоких окопов и недостатки бомб на мягком и топком грунте Фолклендских островов.

Между тем по ту сторону водоема, у поселения Эйджэкс-Бэй, три других «Скайхока» сбросили двенадцать бомб на район МТО бригады, убив шесть человек, ранив двадцать семь и послужив причиной крупного пожара на складе боеприпасов тяжелого оружия 45-го отряда коммандос[369]. За время царства темноты здоровые занимались разгребанием завалов и доставкой найденных там раненых на пункт первой помощи, на территории которого тоже находились две неразорвавшиеся бомбы, в то время как вокруг взрывались минометные гранаты, ракеты MILAN и боеприпасы для ручного огнестрельного оружия. Крайне обеспокоенный бригадир Томпсон посетил данный ареал. Весь план действий бригады строился на функционировании плавучей службы тыла. Но налеты вражеской авиации вынудили морскую пехоту устроить огромный склад в Эйджэкс-Бэй, кото-рый, однако, оказался удручающее уязвимым перед лицом все тех же атак авиации. Куда было деваться? Таковой вопрос задавал себе в отчаянии Томпсон. Он знал ответ — никуда. Сухопутным силам крайне повезло, что противник, нагнав шороху на британцев, больше Эйджэкс-Бэй не атаковал.

Как ни парадоксально, командам кораблей жизнь на протяжении большинства из двадцати четырех часов каждых суток казалась куда более комфортабельной и безопасной, чем для бойцов на берегу. Попивая джин в теплой кают-компании в предвкушении как всегда превосходного на Королевском военно-морском флоте ужина, кучка офицеров откровенно обсуждала события истекшего дня и прикидывала шансы пережить завтрашний. Очутившись в одиночестве в каютах, усталые командиры кораблей докладывали казавшейся нескончаемой процессии ведомственных начальников о состоянии машины, расходе боеприпасов и положении со снабжением. Успеют ли они сделать ночной рейд для пополнения запасов в море и своевременно вернуться в район боевого патрулирования, дабы быть наготове, когда рассветет? Какие там известия принесут о бравом матросе Смите или Джоунзе, лежащем раненым в лазарете в селении Эйджэкс-Бэй или на борту госпитального судна «Уганда»? Можно ли как-то усилить установку «Бофорс»? Или лучше бросить все силы на починку доставляющего хлопоты кормового конденсатора, водоприемник которого забивают настырные водоросли? У старших офицеров на воде оставалось куда меньше времени на сон, чем у коллег с берега, поскольку свет горел, а люди в часы ночного мрака трудились с той же отдачей, как и днем. Порою ночью даже те, кто урывал часик-другой сна на своей койке, просыпались от лязга «свайного молота» по корпусу судна — то взрывались в воде «пугала», предназначенные для противодействия возможным проискам со стороны вражеских диверсантов-аквалангистов. На протяжении всей войны команды несли усиленную боевую вахту — шесть часов на посту и шесть на отдыхе, если, конечно, не приходилось подниматься по тревоге и бежать к оружию. Более всех доставалось связистам. На корабле управления «Фирлесс» за период войны было принято и отправлено 100 000 сообщений — всего миллион в размноженном виде. По подсчетам одного офицера, за тот же промежуток времени на мостик поступило около 5000 вызовов.

Бойцы поднимались задолго до утра, завтракали как следует до боевой тревоги все манипуляции на камбузе прекращались, а все стулья и свободные предметы закреплялись. Когда выход на посты по тревоге стал обычным делом, на многих кораблях она объявлялась с помощью громкоговорителя, а не пронзительным гудком. Голос в динамике не так действовал на нервы, как душераздирающий вой сирены. Даже и в темноте большинство личного состава не трудились снимать белые огнезащитные накидки, но на отдыхе и за едой отбрасывали капюшоны за спину, а с рассветом попросту натягивали на голову и надевали рукавицы. Затем капитаны выступали с ежедневным утренним обращением к командам судов. «С добрым утром, — так обычно начинал Джереми Ларкен с «Фирлесса» свое типичное приветствие. Повсюду на судне более тысячи военнослужащих, многие из которых за целый день не видели естественного света, напрягали слух, дабы уловить голос командира среди урчания вентиляторов и сопения кондиционеров, рокота машины и постоянного движения — звука каких-то команд, звонков телефонов и топота ног снующих туда и сюда людей. — Денек довольно пасмурный, хотя и не настолько, насколько бы нам того желалось. Мне бы хотелось предупредить как команду корабля, так и наших гостей о том, насколько громкий звук производит бомба, когда взрывается в воде. От этого «кашляет» система вентиляции, из переборок вылетают заглушки и уплотнения, ну и так далее. Я просто настраиваю вас на возможность чего-нибудь такого, чтобы вы, когда услышите большой бум, не думали, будто наступает конец света…»

367

Этим разведчиком был капитан корвета Данте Хуан Мануэль Камилетти, офицер аргентинской морской пехоты из Амфибийных сил поддержки (Fuerza de Ароуо An6bio), переброшенный из Порт-Стэнли в западную часть острова Восточный Фолкленд вместе с десятью морскими пехотинцами из Амфибийной группировки коммандос (Agrupacion Comandos Anfibios). Доставленные к месту назначения на двух вертолетах «Ирокез», Камилетти и его бойцы были высажены на землю утром 24 мая, вскоре после рассвета, и, продвинувшись к высоте Чата-Хилл, находящейся в 50 км к западу от Порт-Стэнли, устроили там свою базу. Потратив день на безуспешные поиски британских разведывательных патрулей, они ночью достигли высоты Бомбилья-Хилл, однако наблюдения, проводившиеся ими 25 мая, также не принесли положительного результата. Затем Данте Камилетти повел свою группу к холму Монтевидео, рассчитывая использовать его в качестве наблюдательного пункта, но решил вернуться после того, как во время переправы аргентинских коммандос через речку Рио-Сан-Карлос прямо над ними пролетел британский «Харриер». Устроив временную базу на холме Терсер-Корраль, капитан корвета 26 мая разделил свой патруль на две команды и приказал одной из них, возглавляемой суб-офицером Мигелем Анхелем Басуальдо (всего 6 чел.), вернуться назад в Порт-Стэнли с важной информацией (при прохождении через Тил-Инлет один из членов команды Басуальдо, старший капрал Хуан Карраско, был захвачен в плен британцами, тогда как остальные пять морских пехотинцев смогли избежать подобной участи и 30 мая встретились с бойцами 602-й роты аргентинских коммандос). С другой партией, включавшей старшего капрала-санитара Хесуса Альберто Перейру, первого капрала Пабло Альварадо и двух вторых капралов (Омара Алехандро Лопеса и Педро Селестино Верона), Камилетти покинул Терсер-Корраль и двинулся на запад к Монтес-Вердес (Зеленым горам), чтобы оттуда наблюдать за действиями противника вблизи поселка Сан-Карлос. Ночью он разослал своих людей с заданием отслеживать обстановку вокруг британского берегового плацдарма, а сам продолжил марш в одиночестве. На рассвете его обнаружил в укрытии под скалой и взял в плен прочесывающий местность патруль из состава 40-го отряда коммандос. — Прим. ред.

368

Вероятно, речь идет об авианалете, предпринятом аргентинцами во второй половине дня 27 мая. В нем участвовали два штурмовика А-4В «Скайхок» из 5-й истребительной авиагруппы (бортовые номера С-207 и С-212, пилоты — капитан Пабло Маркос Рафаэль Карбальо и лейтенант Карлос Альфредо Ринке), принадлежавшие звену с позывным «Покер». Это звено вылетело в 15.00 из Рио-Гальегос в составе трех самолетов, но из-за нехватки топлива третий «Скайхок» (С-239, пилотируемый альфересом Леонардо С. Кармоной) был вынужден в 16.45 вернуться на базу. Остальные две машины, несшие по четыре 500-фунтовые авиабомбы, достигли Сан-Карлоса и сбросили свой смертоносный груз на позиции 40-го отряда коммандос. Получив повреждения от зенитного огня, они в 18.30 возвратились в Рио-Гальегос. — Прим. ред.

369

Вышеописанную бомбовую атаку провели 27 мая самолеты из аргентинского звена с позывным «Труко» (Truco) — два штурмовика А-4В «Скайхок» 5-й ИАГ (бортовые номера С-218 и С-228, пилоты — первый лейтенант Мариано А. Веласко и лейтенант Карлос Э. Оссес), несшие по четыре 500-фунтовые авиабомбы (третий «Скайхок» лейтенанта Фернандо Робледо не принял участия в миссии из-за технических неполадок). Вылетев в 15.30 из Рио-Гальегос, они отбомбились по заброшенному рефрижераторному заводу в Эйджекс-Бэй, где британцы устроили склад боеприпасов, и стали уходить из-под интенсивного зенитно-артиллерийского огня, однако над заливом Сан-Карлос-Уотер самолет первого лейтенанта Веласко, пораженный снарядами 40-мм зенитных пушек «Бофорс» одного из британских десантных кораблей («Интрепида» или «Фирлесса»), получил серьезные повреждения. Примерно в 17.00 пилот поврежденной машины был вынужден катапультироваться вблизи Порт-Хауарда, на Западном Фолкленде, и его «Скайхок» пополнил собой список летательных аппаратов, потерянных аргентинцами в той войне (самого Веласко подобрали через три дня, 1 июня). Оставшийся штурмовик лейтенанта Оссеса благополучно долетел до базы Рио-Гальегос, где приземлился в 18.00. — Прим. ред.