Страница 73 из 82
Автобус влетел на мост, потом спустился, почему-то покружил и наконец остановился. Аня с удивлением обнаружила, что попала если не на первомайскую демонстрацию, то, во всяком случае, на какой-то спортивный праздник. Тут и там мелькали зажженные фары автомобилей, где-то натуженно ревели моторы, народу было видимо-невидимо, иногда мелькали люди при оружии, вместе с тем из портативных магнитофонов визжала музыка, а публика была в основном молодого возраста.
Покинув автобус, Аня бочком-бочком отмежевалась от своей компании, поскольку лопоухий хоть и ехал защищать демократию, но не забыл прощупать все ляжки Ани до самых трусиков.
Если что и удивило Аню всерьез, так это большое количество незнакомых ей трехцветных флагов — бело-сине-красных. Потом она вспомнила, что таким, собственно говоря, был российский флаг. Ситуация тем не менее не стала более понятной, и вообще к восприятию действительности Аня не была готова, а главное, не хотела ее воспринимать. Есть толпа примерно одинаковых по возрасту людей, и слава Богу, к тому же музыка, костры.
Оказалось, однако, что двигаться неспешным, прогулочным шагом нельзя, это вызывает косые, недоуменные взгляды. Аня ускорила поступь и приняла озабоченный, деловой вид.
Мимо нее с криком протащили остатки арматуры, садовые скамейки, урны. Аня отошла в сторонку, туда, где звучала музыка. Самое странное, что прямо на асфальте люди умудрились установить несколько палаток. И устанавливали еще.
Единого руководящего центра, судя по всему, еще не было. Собравшись в группы, молодые ребята выкрикивали какие-то лозунги, вещали на различные темы. И все это было похоже не на митинг, а на субботник по сбору металлолома.
Аня приостановилась около одной такой компашки. Парень, стоявший к ней спиной, наверное, так долго вещал в течение дня, что голос его окончательно осип, но он все же продолжал хрипло выкрикивать:
— Да не было никакой диктатуры пролетариата! Была власть уголовников, которые строили новую жизнь по типу концлагеря! И страной правили те же паханы, и главный пахан назывался генеральным секретарем!
На плечи парня была накинута какая-то жилетка мехом наружу, а голова повязана трехцветной тряпкой под раскрас российского флага.
— Но время трепотни прошло, дамы и господа! Пора что-то делать, и никто, кроме молодежи, с этим не справится!
Последние слова он произнес свистящим шепотком, публика сочувствующе засмеялась и разошлась. Одни направились к другой группке, другие метнулись туда, где перетаскивали скамейки и спиленные деревья, строя баррикады.
Парень в меховой жилетке прокашлялся, согнувшись пополам, потом разогнулся и встретился с Аней взглядом.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, затем он еле слышно просипел:
— Анна?.. Это ты, что ли?
— Ага.
— Откуда?
Она пожала плечами, чувствуя, как от груди к животу прокатилась горячая судорога.
— Здравствуй, Витя, — проговорила она, смущенно улыбаясь.
— Забодай меня коза… Это действительно ты?
— Да я же, я! Я хотела искать тебя в сентябре…
— Она хотела искать меня в сентябре! — Голос его от возмущения прорезался. — В сентябре! Я ее ищу уже несколько лет! В эту гребаную Электросталь ездил, с каким-то одноногим инвалидом целый день водку жрал! На кладбище твоих родителей ходил! Черт тебя побери, Анька, что бы там ни было, можно же было дать знать о себе?! И Сарма там сходила с…
— Здравствуй. — Она шагнула к нему и обняла за плечи.
— Ну, здравствуй…
Они стояли, обнявшись, внимания на них никто не обращал, лишь чей-то голос произнес одобрительно:
— Правильно, агитатор! Надо и передохнуть!
Виктор взял в ладони ее лицо, всмотрелся в глаза.
— Ты все такая же. Где ты пропадала?
— Да не все ли равно? Долго рассказывать.
— Ну, конечно. Надо же столкнуться в такой момент! Это судьба!
— Пойдем отсюда, — сказала Аня.
— Да. То есть нет! Черт, как все смешалось! Мне же надо так много тебе сказать! А нас сейчас танками давить будут!
— Да ну тебя!..
— Все может случиться. Понимаешь, эти гады решили все повернуть вспять! И пусть мы тут подохнем ночью…
— Витя. — Она обняла его за пояс и сказала тихо: — Мне наплевать на этих гадов и негадов. Пусть они хоть переубивают друг друга. Я тебя столько лет не видела, а ты…
— Анюта, ты молодец, конечно, но это же моя жизнь! На сегодняшний момент, во всяком случае!
За спиной Ани усилился рев моторов, кто-то закричал, Виктор вздрогнул и обернулся. Потом сказал:
— Нет. Это еще пустяки. Штурм начнется после полуночи.
— Ты что, будешь прыгать под гусеницы?
Он слабо улыбнулся.
— Мы все будем прыгать под гусеницы, Аня, — потом вдруг заторопился, оглянулся и вновь возбужденно проговорил: — Но я полагаю, что до этих лихих подвигов время еще есть! Подожди минутку! Стой на месте и никуда не уходи.
Он исчез в толпе. Аня стояла и смотрела, как приказали, лишь отодвигалась в ту или иную сторону, когда мимо нее пробегали взволнованные до умопомешательства люди.
Виктор вернулся очень быстро, что-то придерживая под полой своей жилетки.
— Пойдем, десять минут у нас есть. Успеем немного потрепаться. Хрен его знает, может, эти подонки и действительно начнут штурмовать. Пойдем. Ну, кино! Надо ж встретить тебя именно в такой момент!
Они протиснулись сквозь взволнованную толпу. Грохот моторов стих, послышался дружный, многоголосый хохот.
Добрались до одной из палаток возле лестницы. Виктор откинул полог и кивнул Ане.
— Ныряй. Ненадежный блиндаж, но все же…
Аня согнулась и пробралась в палатку. На земле лежали три надувных матраца и ворох курток.
— Вы ночевать тут собираетесь? — спросила она.
— Не ночевать, а оборонять Белый дом! — обиделся Виктор.
Он протиснулся следом за ней, вытащил из-под полы бутылку сухого вина и несколько яблок.
— Отметим встречу. Стаканов нет, но обойдемся.
Они уселись на матрацах. Над голубым пологом палатки метались всполохи света от фар автомобилей и пламени костра.
— Ты серьезно собрался здесь помирать? — спросила Аня безо всякой насмешки: этот псих действительно мог умереть неизвестно за что.
— Не. Не собрался. Хочу выжить и остаться героем, если честно сказать. Мужчина, Анюта, иногда должен ставить свою жизнь на карту.
Он выдернул из горлышка пробку.
— Выпьем потом, — мягко, но уверенно сказала она, обняла его за плечи и потянула к себе.
— Анька, — с трудом сказал он, слегка сопротивляясь, — это слишком большой подарок даже для умирающего героя.
— Ты еще не умер.
Они опрокинулись на матрацы и несколько секунд лежали неподвижно, тесно прижимаясь друг к другу.
Снаружи пронзительно завизжал сигнал милицейской сирены, и Аня почувствовала, как Виктор вздрогнул.
— Не двигайся, — прошептала она ему на ухо.
От острейшего, лихорадочного желания Аня плохо соображала и меньше всего обращала внимания на вновь вспыхнувшие за палаткой крики. Она стянула с бедер кожаную юбку, сорвала с плеч кофточку.
— Черт меня дери! — дрогнувшим голосом произнес Виктор. — Слишком много для меня в этот день…
— Не дай Бог, он будет последним.
Она протиснулась под него и обхватила его шею руками. Через несколько секунд полог палатки показался ей пронзительно голубым, как солнечное июльское небо. Аня тихо вскрикнула.
Она даже понять не могла, долго ли это продолжалось, но когда они мягко расцепились, Аня ощутила безмерную, но спокойную усталость, от которой не могла двинуть ни рукой, ни ногой.
Они лежали молча, а вокруг, за палаткой, словно прислушиваясь к ним, все тоже стало стихать. Кроме негромкой музыки, не было слышно ничего.
— Выпьешь?
— Ага.
Он протянул руку, взял бутылку, облизал горлышко и осторожно поднес к ее губам. Аня сделала несколько глотков, красное вино потекло по ее шее и груди, а он слизывал, сцеловывал его с гладкой кожи.
— У тебя ведь женское сердце, — хихикнула Аня. — Как же ты оказался в этом бардаке?