Страница 57 из 67
На грубом лице Керди появились признаки напряжения и замешательства: «Я не совсем вас понимаю. Надеюсь, вы...»
Намур беззаботно отмахнулся: «Я не предлагаю ничего определенного! Я лишь указываю на тот неоспоримый факт, что лучше выиграть, действуя решительно и даже применяя силу, если это необходимо, чем все потерять, мучаясь угрызениями совести и отступая на два шага после каждого шага вперед».
Арлес разволновался: «А как еще человечество распространилось по всей Ойкумене и дальше, в немыслимые просторы Галактики? Играя в крестословицу за чаем и почесывая котят за ушами? Жизненное пространство приходится завоевывать!»
«В одном вы можете быть уверены, — сказал Намур. — В ближайшее время наступят перемены. Мы не можем бесконечно удерживать йипов от поселения на Мармионовой равнине, и в свое время дело этим не ограничится. В конце концов, кто-то выживет, а кто-то — нет. Я намереваюсь выжить».
«Бесстрашные львы тоже намерены выжить!» — воскликнул Клойд.
«Разумное намерение», — благодушно отозвался Намур.
Джардин шлепнул ладонью по столу: «Намур, вполне возможно, что вы — самый умный человек на станции Араминта. Несмотря на то, что вы из рода Клаттоков».
«Очень лестное мнение, — Намур встал из-за стола. — Что ж, я пойду потихоньку, а вы, господа львы, рычите на здоровье. Желаю всем приятно провести время».
4
На следующее утро, за завтраком, Шард обратил внимание на необычную задумчивость сына: «Ты сегодня немногословен. Как прошло собрание?»
Глоуэн собрался с мыслями, расползавшимися во все стороны: «Как обычно. Хвастливый треп и несбыточные прожекты в количествах, опасных для здоровья. Можешь себе представить».
«Другими словами, повеселился от души», — усмехнулся Шард.
«Точнее было бы сказать: от их попоек с души воротит. Возникает впечатление, что они не понимают, где кончается веселье и где начинается истерика. Иногда я ушам своим не верю».
Шард откинулся на спинку стула: «Отчеты Керди, получаемые директором, описывают происходящее с несколько иной точки зрения».
«Не сомневаюсь. Керди, пожалуй, еще хуже всех остальных. Он наслаждается каждой минутой».
«Керди повзрослел физически гораздо раньше, чем психически. Это расхождение вызывает у него серьезные затруднения, — возразил Шард. — То, что тебе кажется невыносимыми глупостями, для него — просто нервная разрядка, возможность хотя бы на время притвориться кем-то другим, войти в роль».
Глоуэн с сомнением хмыкнул: «Твоя теория применима в отношении Керди и, пожалуй, Арлеса, который тоже якшается с «Лицедеями». Но как объяснить поведение Намура, серьезно выслушивающего даже дурацкие выкрики Кайпера? Он это делает из вежливости? Или тоже входит в роль? А может быть, у него что-то другое на уме? Никак не могу его понять».
«Не ты один. Намур готов играть любую роль, которая, по его мнению, полезна для него в данный момент. Иногда он это делает просто для того, чтобы попрактиковаться. Мы могли бы обсуждать Намура целый день, и еще на завтра осталось бы, о чем поговорить».
Глоуэн встал и подошел к окну. «Не могу сказать, что мне нравится подсматривать и подслушивать, — проворчал он. — Я готов от стыда провалиться, изображая из себя задирающего хвост бесстрашного льва и рыча в унисон с семью пьяными идиотами».
«Это задание не может длиться вечно. Должен заметить, что ты уже заслужил одобрение Бодвина Вука и, если афера с бесстрашными львами кончится удачно, можно будет считать, что ты получил постоянную должность в отделе расследований — независимо от показателя статуса».
«Еще один повод для расстройства! — вздохнул Глоуэн. — Осталось всего два года до окончания моей субсидии».
«Ты слишком много беспокоишься! Как-нибудь все обойдется, даже если мне придется выйти на пенсию раньше времени. В худшем случае ты можешь жениться на ком-нибудь из пансиона».
«Этого я не могу обещать. Даже Намуру такое решение проблемы никогда не казалось приемлемым».
«Намур мог бы найти в пансионе дюжину невест, готовых за него выскочить в любой момент. Но его женитьбе препятствует Спанчетта. Говорят, она не дала ему жениться на своей сестре, Смонни».
«Трудно представить себе такую пару! Даже если я когда-нибудь женюсь, что сомнительно, я не стану жениться по расчету».
«В любом случае, тебе еще рано думать о таких неприятностях».
«Я и не спешу, как видишь».
Через некоторое время Шард ушел по своим делам. Глоуэн продолжал стоять у окна, глядя в парк.
Погода обещала быть безупречной — Сирена ярко горела в безоблачном небе, сады Клаттоков цвели в безмятежной красе. Подавленность Глоуэна начала постепенно отступать.
Ему в голову пришла приятная мысль. Он подошел к телефону и позвонил в Прибрежную усадьбу.
К счастью, на звонок ответила Уэйнесс. Увидев на экране лицо Глоуэна, она тоже включила видеосвязь. Голос ее звучал сердечно, но слегка чопорно: «Доброе утро, Глоуэн!»
«Ты выражаешься слишком сдержанно. Прекрасное утро!»
Уэйнесс молитвенно сложила ладони: «Как хорошо с твоей стороны, что ты потрудился меня об этом известить!»
«Я позвонил бы еще раньше, — скромно ответствовал Глоуэн, — но хотел предварительно удостовериться в том, что мое сообщение будет достаточно обосновано».
«Спасибо, Глоуэн! Ты проявил похвальную предусмотрительность. Если бы ты позвонил до рассвета, и мы все вылезли бы из постелей только для того, чтобы увидеть за окном сплошную завесу дождя, возникла бы ситуация, которую иначе, как «конфузией», не назовешь».
«Так точно! — Глоуэн заметил, что Уэйнесс надела темно-зеленую блузку с белыми манжетами и белым шелковым воротником. — А почему ты разоделась в пух и прах? Куда-нибудь собираешься?»
Уэйнесс с улыбкой покачала головой: «Все объясняется исключительно тщеславием, свойственным натуралистам. Мы просто не можем позволить кому-нибудь подумать, что нас можно застать в дезабилье, позвонив на рассвете».
«Лукавые отговорки! Во-первых, уже давно не рассвет. Во-вторых, ты явно куда-то собралась».
«На самом деле к нам приехали гости из Стромы, и мне строго-настрого приказано вести себя самым лучшим образом. Кроме того, мне приказали приодеться, чтобы я не выглядела, как исхудалая бродяжка, ночевавшая под кустом».
«Если ты не переоденешься в лохмотья и не будешь показывать гостям язык, тебе разрешат отлучиться на пару часов, чтобы проехаться со мной под парусом?»
«Сегодня? Несмотря на то, что в числе наших гостей не кто иной, как влиятельный молодой философ Джулиан Бохост?»
«Значит, не разрешат».
«Ни в коем случае! Если бы я удрала с тобой на лодке, оставив Джулиана торчать на берегу, по возвращении меня встретили бы очень холодно, а Джулиан стал бы оскорбленно задирать нос».
«Но остался бы при этом философом?»
«Пожалуй, мы незаслуженно высмеиваем беднягу Джулиана. Он довольно приятный молодой человек, хотя у него есть привычка выступать с импровизированными политическими речами по поводу и без повода».
«Гмм. Я хотел бы когда-нибудь познакомиться с этим сказочным вундеркиндом».
«Нет ничего проще. Джулиан охотно знакомится с новыми людьми и даже дружелюбен, если собеседник его не раздражает, — Уэйнесс помолчала, о чем-то размышляя. — А что помешало бы тебе зайти к нам сегодня, если ты не занят и не возражаешь?»
«Почему бы и нет, действительно?»
«Отважен и прям, как истинный Клатток! Почему бы и нет? Но ты должен придти с официальным визитом. Иначе мама вежливо попросит тебя придти в другое время — чтобы Джулиану никто не мешал меня обрабатывать».
«С официальным визитом?»
«Таков обычай в Строме. Официальный визит считается чем-то вроде комплимента принимающей хозяйке дома».
«И для этого не требуется приглашение?»
«Нет, для официального визита не требуется. И лучше всего то, что мама будет обязана тебя принять, — Уэйнесс бросила быстрый взгляд через плечо. — Но ты должен соблюдать надлежащий этикет».