Страница 6 из 9
Я взял конверт - у заочников они всегда есть - и написал адрес: "Минск, КГБ". Затем полюбовался на текст. То, что нужно. Стирать отпечатки пальцев, я не стал. Зачем? Таких анонимок в органы приходят сотни. Сообщение об уголовном преступлении? Ерунда. Вот если бы я написал, что собираюсь убить Брежнева... Хотя не факт, что нашли бы. У многих людей кинематограф и детективы сформировали неверное представление о возможностях правоохранительных органов. Дескать, не успеешь пукнуть, а люди в штатском - уже за спиной. Ерунда. В ночь на 4 июля 2008 года во время празднования Дня Независимости у стелы "Минск - город-герой" произошел взрыв. Расследование показало, что это теракт. Около 50 человек были ранены. На празднике был президент, так что можно представить, что он сказал органам. За два года они перевернули страну. Дактилоскопировали практически все мужское население страны. (На второй, неразорвавшейся бомбе у стелы остался отпечаток пальца.) Результат? Террорист со средним образованием, троечник, легко проскользнул в расставленную сеть. Изготовил новую бомбу и 11 апреля 2011 года взорвал Минское метро. Погибли 15 человек, более 300 пострадали. Некоторые стали инвалидами. Гада поймали и расстреляли, но сам факт... Искала милиция и КГБ, приезжали консультанты из-за границы - все бестолку. Если бы не видеокамеры в метро...
В КГБ в мое письмо вцепятся. Михасевич разбойничает пятый год. Не одну женщину спровадил на тот свет. Милиция сбилась с ног. Посадили нескольких невиновных. Сигнал в работу возьмут. Михасевича расколют - психика у него неустойчивая. Сделают обыск, найдут вещи жертв - маньяк их грабил, а это - улики. Почему КГБ? Комитет за милицией присматривает. Если получится раскрыть тяжкое преступление, да еще ментов рожей в грязь сунуть, сильно обрадуются. Отношения между ведомствами не лучшие. Откуда знаю? В той жизни я контактировал с органами. Журналист... И о деле Михасевича я писал. Заклеив конверт, я положил письмо на стол. Завтра брошу.
С наслаждением почистив зубы (индийская паста "Kolynos" - это вам не болгарский "Поморин"), я отправился спать. С чувством глубокого удовлетворения. Один долг прошлому я вернул.
3.
Утром я съездил в библиотеку и набрал журналов. Свежие номера были на руках, но я не стал заморачиваться - какие были, такие и взял. Разницы нет. На обратном пути забежал в гастроном, купил продуктов, заодно заглянул в аптеку. Приобрел бинт, марлевые салфетки, пластырь и перекись водорода. Дома размотал повязку и осмотрел рану. Она тянулась от лобной кости к виску. Три шва. На вид страшно, но на деле - ерунда. Рана сухая, кожа вокруг несет следы йода, но и так видно, что воспаления нет. Заживет.
Я обработал раневое поле перекисью, приложил салфетку и закрепил ее пластырем. Совсем другой вид! А то на улице и в библиотеке на меня посматривали. "Голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве..." Нефиг привлекать к себе ненужное внимание.
Пообедав, я устроил себе литературный день. Первоначальную селекцию изданий я провел в библиотеке. Например, не стал брать журналы "Нева" и "Москва". Первый печатает ленинградских писателей, второй - московских. Нечего и соваться. "Дружба народов" сориентирована на переводную литературу из национальных республик. Не мой случай. Остаются "Новый мир", "Октябрь", "Знамя", "Молодая гвардия", "Наш современник" и "Юность". К вечеру у меня устали глаза, и я, бросив чтение, плюхнулся на койку. М-да... В том времени у меня остались лучшие воспоминания о литературе советского периода. Как же, классика! Так-то оно так, но классиков в СССР было не много. И писали они не по роману в месяц. Здесь вообще считается неприличным выдавать крупноформатное произведение чаще, чем раз в два года. А журналы выходят ежемесячно, страницы надо заполнять. Вот и идут в печать авторы второго эшелона. Талантливые и не очень, нередко - близкие к руководству Союза писателей, или же - к главным редакторам. Впрочем, здесь это одно и то же.
Тексты в журналах были серенькими, даже очень. Нет, язык грамотный, и запятые на месте - редакторы в СССР хорошие. А вот содержание... Мелкотемье, искусственные конфликты, примат идеологии. Поэтому здесь так популярна фантастика. Для читателя это отдушина... Зато литературному начальству фантастика не нравится. В самом деле! Тут уважаемые люди пишут идеологически выдержанные книги, а какие-то Ефремов со Стругацкими печатают "Час Быка" и "Трудно быть богом". Как это согласуется с линией партии? Фантасты в СССР - изгои. Их терпят и издают, но всерьез не принимают. Так что с этого жанра начинать не будем. Реализм и только реализм! Но не такой, как здесь.
В той жизни я увлекался балетом. Не пропускал премьер, был вхож за кулисы, знаком с артистами. Журналист как-никак. Так что театральную жизнь знал хорошо. Даже написал роман "Черный лебедь" - задолго до одноименного фильма. Роман не напечатали. На дворе были 90-е, балет мало кого интересовал. Читатель требовал эльфов и орков с гномами. А вот этом времени балет в тренде. Гастроли за рубежом, переполненные залы, восторженные рецензии... и сбежавшие за границу артисты. Об этом не пишут. Восполним пробел. Разумеется, текст переработаем. В том варианте в балерину влюбился журналист. Здесь будет рабочий, будущий инженер. Спор о смысле жизни, разность взглядов на мир, разрыв... Остро и идеологически правильно. Цинично? Отнюдь. Классиком мне не стать, а кушать хочется. Поэтому требуется паровоз, который втащит меня в литературу.
Какой журнал выбрать? Разумеется, "Юность". Во-первых, он печатает молодых. Во-вторых - тираж. Два миллиона экземпляров! Заткнитесь гики, получившие тысячу "лайков" и раздувающие по этому поводу щеки! Такого вам не видать. Два миллиона! А ведь многие номера читают по нескольку человек. Библиотечный экземпляр "Юности" затерли до дыр. Выглядит журнал скромно. Неказистая печать, неровный шрифт, но здесь на это не обращают внимание. Единственный минус: "Юность" - журнал тонкий. Роман предлагать стремно. У маститого, конечно, возьмут и напечатают с продолжениями. Но где я, и где маститые? Поэтому повесть объемом не более шести авторских листов. Для дебюта самое то...
Дверь стукнули, в проем всунулась вихрастая голова. Лицо незнакомое.
- Кто здесь Самец?
- Я.
- К тебе пришли.
Бух! Ни "здрасьте", ни "до свидания". Вот молодежь! Сообразив, о чем только что подумал, я рассмеялся. Нашелся "старик". В марте мне исполнился двадцать один год. Все не привыкну. Кто, интересно, пришел?
Я встал и переоделся. Встречать гостя в трениках не с руки. Хотя здесь не стесняются. Но мы писатели или кто? Я запер за собой дверь и стал спускаться по лестнице. По пути спохватился. Посыльный прибегал не зря. Система пропуска в общежитие работает так. Возле вахтерши дежурит двое-трое жильцов. Приходит гость, называет фамилию, к кому пришел. Дежурный идет вызывать. Хозяин спускается, сдает свой пропуск, гость тоже оставляет документ. Это гарантия, что гость не "заблудится" и выйдет вовремя. Рационально.
Свой пропуск я забыл в комнате, но возвращаться не стал. Плохая примета. Понадобится - сбегаю.
Юзефа свой пост сдала, дежурила Степановна. Старая грымза! У этой мышь не проскочит. Возле стола болтаются двое парней - это дежурные, и стоят три девчонки. Которая из них ко мне?
- Сергей!
Ко мне шагнула стройная девушка. Овальное лицо, точеный носик, карие глаза. Темно-каштановые волосы, стрижка "каре". Хороша, чертовка!.. Мать! Я едва не выругался. Это ж надо было забыть! Передо мной стояла Галя, моя первая жена. Через полгода мы поженимся, через три месяца разбежимся. Вернее, убежит она. Стать женой прапорщика ей покажется перспективнее, чем начинающего писателя. Он, то ли пробьется в литературу, то ли нет, а с прапорщиком надежнее. Сытнее. Через четверть века мы встретимся. Я забегу в пригородный магазин, и увижу ее за прилавком. Рано постаревшую, с железными зубами во рту. Мы узнаем друг друга. Я замечу ее оценивающий взгляд. Дорогой костюм, модные туфли, швейцарские часы на руке. К магазину я подъехал на "мерседесе". Тот был служебным, но она этого не знала. Я направлялся на переговоры с инвестором, а тот жил за городом. С Галей мы обменялись парой фраз. Говорить было не о чем: прошлое сгорело. Я купил, что мне требовалось, и ушел. О встрече скоро забыл. Эта женщина меня более не интересовала.