Путь в отражениях

Ивлев порывисто дышал, нетерпеливо заглатывая воздух как больной с приступами астмы. Одна рука болезненно сжимала руль, в то время как другая сдерживала горящее в груди сердце. Перед глазами все плыло, голова кружилась, дико тошнило. Но за всеми этими неудобствами его все же грела вдохновенная мысль, что все привидевшееся ему оказалось на самом деле только лишь сном. И пускай его мелко колотило, а руки и ноги с трудом слушались, одрябнув, потеряв молодецкую упругость.

На самом деле он не успел отъехать так уж далеко от города, машина по-прежнему оставалась в том самом месте, где он остановился после того, как на него навалилась усталость. Видимо провалился в сон сам того не заметив, а как никогда разыгравшаяся бурная фантазия подбросила ему этот странный сон приплетя туда и Вятскую, и Маринку, наделив каждую из них некой мифической силой.

Разгадав эту загадку, Глеб облегченно вздохнул, не без опаски размахнул дверь, после чего выпрямившись подставил лицо ледяным порывам ветра. Неспешное тихое утро постепенно разгоняло сумрак, навеянный сновидением, успокаивало растревоженные нервы, заставляя смеяться над собой. Он и представить себе даже не мог, что же послужило столь яркой феерии, промелькнувшей перед глазами, пока он отдыхал, тем толчком для игры сознания, усиленно вывившего давно забытый образ.

Ивлев тяжело повел плечами, пару раз взмахнул руками, разгоняя мышцы, надеясь, что хоть это вернет в них привычную бушующую силу, вместо того вялого марева, что прокатывалось по жилам сейчас. Ничего не помогало. Решил прибегнуть к последнему радикальному средству - обтереть лицо снегом. Нагнулся за рыхлой горстью и на мгновение перестал дышать. Под ногами невнятной завитушкой с ровным голубым пятном лежала цепочка с овальным камушком.

Глаза отказывались верить, рука неуверенно коснулась серебряных колечек. Они были тверды и прохладны как то и должно быть. Подцепил двумя пальцами, опасливо поднося находку ближе к лицу и еще раз убедился в том, что она именно такая, какую видел он в своем безумном сновидении, та, что перед тем как он проснулся, сорвала с себя Владычица.

Но хуже всего было то, что теперь при ближайшем рассмотрении это в действительности оказался кулон Марины, тот самый, не снимаемый ни днем, ни ночью. Овальный кусок бирюзы с темными прожилками складывающимися в неясный силуэт закручивающегося вихрем кольца. Его она даже в день свадьбы не сменила на что-то более яркое и блестящее, намеренно добавив к платью и в прическу голубые ленты в тон.

Неприятный холодок пополз вдоль позвоночника. Разум шумно заработав точно старинная динамо-машина быстренько сварганил версию о том, что камушек всего лишь похож на Маринен, а попал в сон после того как Ивлев самолично разглядел его при остановке, а потом просто об этом запамятовал, но только ведь интуиция подсказывала, что на самом деле все совершенно не так. Он не мог его увидеть, до того как уснул просто по той простой причине, что ни разу не вышел из машины тогда, сразу выключил мотор и уснул. Да к тому же слишком характерным был на нем рисунок прожилок, чтобы спутать с иным другим.

Смятение заполняло верхи сознания, под ложечкой засосало. Глеб растерянно смотрел на цепочку, все еще пытаясь найти рациональное объяснение ее появлению. В конце концов не найдя токового, рассеянно забросил его внутрь салона, особо никуда не метясь, сел за руль и вдавив газ в пол сорвался с места, стремясь скоростью разогнать неуютность собственной души метавшейся тревожно в теле.

Однако даже привычная езда с заносом не могла унять его беспокойства, мысли нет-нет, а так или иначе возвращались к бывшей жене. И чем сильнее возрастала скорость тем больше увлекали его эмоции в свою безрадостную клоаку. Он не общался с Маринкой уже больше года, окончательно разорвал все связи с ней, прослышав, что у той появился другой. Сделал вид, будто таким образом дает ей полную свободу, но на самом деле взревновал, что очевидно - всегда неприятно отдавать что-то свое, пускай и уже теперь ненужное. Закон собственника еще никто не отменял в этом мире.

Теперь же Ивлев с неприязнью и тоской взирал на телефон. Заветный номер никуда не испарился с карты памяти, он был слишком ленив, чтобы ее чистить. Сообщения всегда удалял, тут же, едва успевая прочитать. Над этой его привычкой бывшая жена всегда смеялась, подначивая по поводу конспирации на случай если любовница что пришлет. В чем-то она оказалась права, только привычка пригодилась больше перед и после развода, а не до их свадьбы, хоть и брала истоки оттуда.

Бросил взгляд на дисплей, время еще слишком мало, чтобы реально кого-то решиться побеспокоить, а уж тем более бывшую жену. Она точно сурок, иногда казалось что вся ее жизнь проходит во сне, она рано ложилась и поздно вставала, да и сон у нее, точно у вампира днем - был глубоким, тягостным, беспробудным для любого вида будильника.

Дальнейшая дорога свелась к постоянной гонке за временем. Череда скоростных фигур перемежалась короткими взволнованными взглядами в сторону часов. Трасса постепенно заполнялась другими водителями, спешащими по своим делам, все меньше давая возможности Ивлеву разогнать свою тревогу с помощью "баловства".

Вот на пути возник знакомый можно сказать родной пост ДПС, все такой же потрепанный неверной погодой, с угрюмыми, упакованными в зимнюю форму, служителям законов. После него родная развилка "клеверный лист", по которой, если свернуть вправо, можно достигнуть небольшого городка, где живет его единственный давний еще со времен института друг, связь хотя бы с ним он пока еще не потерял. Но Глебу нужно было по прямой, его ждала Москва, а встретиться с товарищем в случае чего можно и на обратном пути, ничего страшного, время терпит, с Вятским уж как-нибудь объяснится.

Перед носом мерно подрагивая всем своим металлическим существом тащился молоковоз, старенький, еще с советских времен верно несущий свою службу. Нетерпеливый Ивлев вырулил чуть влево, намереваясь его поскорее обогнать, как взгляд переметнулся сам собой на циферблат часов, отмечая раннее утро, но то самое, приемлемое уже для вежливых звонков.

Взялся за телефон и тут же нерешительно отбросил, возвращаясь к маневру. В голове нелицеприятно висел вопрос: что ей сказать? Ни одной приемлемой формы для сообщения. Как сказать несведущему сонному и наверняка злому человеку из-за жестокой побудки, что тебя встревожила найденная цепочка которая приснилась во сне? У Глеба даже зубы заломило от собственного сбившего объяснения.

Дальнейший путь он продолжил в молчаливом раздумье, преисполнившись недовольства и тоски. Сам себя убеждал в глупости намеченного ранее плана, просил успокоиться и тут же спорил с собой, неожиданно начав раздражаться от собственной трусости. В конце концов убедив себя в том, что ничего такого ударного не будет от звонка бывшей, и он вполне способен к непринужденной беседе, Глеб уверенно набрал нужный номер, дабы не успеть тут же передумать.

Долгие размеренный гудки были ему ответом, он и не ждал, что на его призыв быстро откликнуться - девушки любят заставить себя подождать, поволноваться над звонящим телефоном, покусать губки, и только после всего этого ответить. Тем более не было уверенности, что та, кому он звонил уже имела честь проснуться и к тому же, вопреки привычке, держит мобильный рядом с кроватью. Успокоив себя всеми этими размышлениями он не заметил, как набор закончился, а телефон сообщил о том, что требуемый абонент не пожелал с ним беседовать.

Недовольство, накатившее широкой волной на него, заставило тут же перенабрать номер, но и в этот раз долгое ожидание ответа не было вознаграждено. Марина по-прежнему молчала. Ивлев пренебрежительно отбросил от себя телефон, вперив раздраженный взгляд в дорогу и полностью сосредотачиваясь только на ней. Злость, восставшая во весь рост, призвала наскоро перечеркнуть все тревоги - последствие дурного сновидения, а вместе с ними и безразличие бывшей, не пожелавшей отвечать на звонок. Только вот незадача, даже столь внушительная атака не могла полностью разогнать это навязчивое беспокойство.