Широки врата

Всегда есть выбор между полнотой и морщинами. Судьба выбрала для Бьюти Бэдд в качестве ее злейшего врага сливки. В то время как миллионы женщин в Лондоне и Париже напрасно старались найти что-нибудь поесть, она терпела неудачу в своих усилиях съесть поменьше. Она всегда испытывала новые диеты, но беда в том, что они оставляли ее голодной, и ей приходилось съедать несколько шоколадок в промежутках между приемами пищи, состоявших из отбивной ягненка с грушей и салата из огурцов без кожуры. Она рассказала об этом, а потом спросила о похоронах. Ей пришлось воспользоваться mouchoir. Мама и Рахель были ее дорогими друзьями и компаньонами по яхтенным круизам, и она сама была доброй душой. И если она когда-либо делала вред другому человеку, то только потому, что социальная система была слишком сложной для нее, чтобы понять последствия своих действий.

Робби Бэдд щедро поддерживал ее с тех пор, как влюбился в нее, модель очень молодого художника в этом городе удовольствий. Он признал сына, несмотря на оппозицию со стороны пуританской семьи. И как же она могла не сделать для него все, что могла? Сочетание красоты, доброты и обаяния позволило ей приобрести дружбу богатых и важных лиц. И если Робби нужно было встретиться и иметь дела с ними, то почему бы ей не помочь ему в этом? Робби никогда никого не обманывал. Он продавал только то, что они хотели купить. Если это было оружие и боеприпасы, то как он мог отказаться? Если теперь это будут самолеты, то они будут иметь выбор, покупать гражданские или военные. Никто не мог ненавидеть смерть и разрушение больше матери Ланни. Она смело говорила об этом и наделала себе много врагов, но не смогла изменить судьбу этого старого континента. Робби был женатым человеком и несколько раз дедом. Бьюти была замужней женщиной, и единожды бабушкой, что было достаточно. У нее был отдельный апартамент в отеле, и, когда она встретила Робби, они пожали друг другу руки, как старые друзья, и вели себя так прилично, что сплетники давно потеряли к ним интерес. Бьюти сама начала презентацию, заняв телефон, и вскоре оказавшись в курсе событий. Жены отставных капиталистов и вдов пожилых банкиров узнали, что Робби Бэдд, американский оружейный делец, прибыл в Париж и планирует новое предприятие, которое может быть жизненно важно для французской обороны, и, кстати, возможно, принесёт дивиденды в размере двадцати или тридцати процентов за год или два.

Между тем Ланни повёз отца в Шато-де-Балэнкур, прежний дом короля Леопольда, неудачливого повелителя бельгийцев, и в теперешнее убежище сэра Бэзиля Захарова, отставного оружейного короля Европы, но не отставного командора английского ордена Бани и кавалера французского ордена Почетного легиона. Старику было далеко за восемьдесят, и он принимал очень мало людей, но Ланни Бэдд обладал ключом к его убежищу и к его сердцу. Он не только знал благородную испанскую леди, которая была женой старика, но и получил от неё сообщения из мира духов через польского медиума, которого нашёл. Сэр Бэзиль будет счастлив встретить мистера Бэдда и его сына, так сказал секретарь по телефону. Не смогут ли они привезти с собой мадам Зыжински?

Робби говорил о стратегии подхода к одному из самых недоверчивых людей. «Поговори с ним о герцогине», — сказал отец. — «Ну, вспомни что-нибудь, что заставит его потеплеть?»

«Бьюти получила интересные сообщения, якобы исходящие от Кайаров», — ответил сын.

«Чудесно! Расскажи ему о них, и если ты расскажешь, что духи летают на самолетах, то он наш!» — Робби сказал это с усмешкой. Он не попросил сына выдумать историю о покойной жене Захарова в другом мире, но если бы Ланни предложил это, то его отец не возражал бы. Щепетильность необходима, но с осмотрительностью, когда имеешь дело со старым пауком, старым волком, старым дьяволом, который в течение более одного поколения играл народами Европы, так небрежно, как другие играют шахматными фигурами на доске.

Привратник вышел и осмотрел их. У него, видимо, был приказ, и ворота раздвинулись, и они поехали по широкой дорожке к каменному двухэтажному замку с приземистыми, но широкими крыльями. Слуга, индус в тюрбане, принял их. Все слуги были из Мадраса. Был сырой и холодный день, и хозяин в зеленой домашней куртке сидел перед камином в огромной библиотеке, которая занимала два этажа и имела балкон с тяжелыми бронзовыми перилами. Ланни смотрел с жадностью на все эти книги. Он сомневался, что в течение года из них были открыты хотя бы полдюжины. На голове старика уже не было волос, но он носил седую бородку клинышком. Его кожа обвисла и стала желтовато-коричневой, как старый пергамент. Он не поднялся со своего места и не шевельнул ни одной из своих расслабленных рук, но с радушием в голосе предложил им занять места, приготовленные для них.

«Сэр Бэзиль», — сразу сказал Ланни — «вы слышали, что «Птичка» дала о себе знать?»

«Мне никто больше ничего не сообщает», — был печальный ответ.

— «Моя мать хочет, чтобы я рассказал вам об этом». Бьюти Бэдд и кавалер ордена Бани оба были гостями леди Кайар в Лондоне незадолго до того, как она «отошла». Она была ярым спиритом и обещала общаться со своими друзьями из другого мира. Она жила в окружении медиумов, и, конечно, неизбежно, что они станут получать сообщения от нее. «Птичка», так её называли, была сильна в эмоциях, но слаба на мозги, и можно было ожидать, что ее слова из духовного мира должны иметь такой же характер. «Винни» был сэром Винсентом Кайаром, бизнес партнером Захарова в Виккерс-Армстронг. Он дураком не был, даже если считал себя создателем музыки и производителем вооружений. Захаров знал его мысли и тысячи вещей, о чём он думал. Теперь он внимательно слушал, что рассказывал Ланни, вспоминая сеансы.

«О, Боже, как я хотел бы в это поверить!» — воскликнул одинокий старик. Его борода покачивалась, пока он говорил, он наклонился вперед, выдвинув вперед крючковатый нос, как будто хотел почувствовать запах реальных мыслей молодого человека. Ланни знал одну мысль, которая была постоянно у того в голове: сможет ли он когда-либо увидеть свою любимую герцогиню, единственного человека, о котором он действительно заботился в течение долгой жизни? Он хотел в это поверить, и все же не хотел так обмануться! Он хотел услышать, что Ланни верил в это, или хотя бы, что слышал это. Он не был уверен, что Ланни был честен с ним. Когда он перехитрил столько людей за три четверти века, как можно верить в чью-либо честность? Они сидели рядом друг с другом и долго смотрели в глаза друг друга. Всё это располагало к интимному разговору. «Скажите, сэр Бэзиль», — спросил молодой человек, — «у вас есть религия?» «Боюсь, что нет», — был ответ. — «Я хотел бы её иметь. Но как мог Бог разрешить то, что я видел в этом мире?»

— Бог может предоставить людей собственной судьбе.

— Бог создал их такими, какими они есть?

— Вы верите, что вы случайность?

— Мне кажется, что это самое вежливое предположение, какое я могу сделать о вселенной. Это, возможно, было юмором, но и, возможно, трагедией. Ланни догадался, что это было то и другое.

Этот разговор Робби Бэдд не прервал бы ни за какие деньги. Он слушал, смотрел и анализировал, как психолог-практик, каким на самом деле и был. Его не интересовало, где сэр Бэзиль собирается провести последующие годы, его интерес был только в том, что он собирается оставить после себя. Тот, кому Робби не нравился, сказал бы, что его мотивом была жадность. Но такого человека Робби воспринял бы с тихим презрением. У него на всё был ответ, который Ланни знал наизусть с ранних дней: Робби хотел создавать вещи, и деньги были инструментом для этого.

Для мадам Зыжински, медиума, было определено время посещения Балэнкура, так что сэр Бэзиль сможет выяснить, захочет ли «Птичка» поговорить с ним. После чего старик должно быть понял, что был не достаточно вежлив со старшим из своих гостей. Он повернулся и спросил: «Ну, мистер Бэдд, что вы делаете в эти дни?»