Страница 12 из 15
Видимо, морковь на этот раз была не вполне свободна от нитратов, потому как Вольдемарову часть спиртов на себя не приняла. Сидя на стуле, он описывал круги всеми не закрепленными конечностями, включая голову, которая в его организме выполняла роль противовеса и иной смысловой нагрузки не имела. Мутный взгляд Афонькина хотя и сквозил любовью к Поленко, но продолжения связной беседы не обещал.
Леонид Серафимович заботливо налил охраннику еще стакан – он где-то слышал, будто подобное лечат подобным, что-то там про "в стакане лекарство, в ложке яд". Просто, решил полковник, пока доза была ни туда, ни сюда, так, в глаза закапать. Надо скорее добрать до полезного уровня, чтоб полупустое состояние не навредило организму.
Последние двести грамм, влитые в Вольдемара согласно принципам гомеопатии, окончательно убедили полковника в том, что это – лженаука. Лечение не помогло, охранник рухнул под стол вверенного ему объекта и признаков скорого пробуждения не подавал. Леонид Серафимович, согласно кодексу мужской дружбы, не бросил воина на поле брани, а заботливо переложил бесчувственное тело на скамейку в учительской раздевалке и плотно прикрыл дверь.
– Спи, дорогой Вова, нас ждут великие дела! – торжественно и почти внятно провозгласил директор. Несмотря на плотную дымку алкогольного тумана в голове бравого летчика, план перекройки школы приобретал все более четкие очертания. Сам Поленко, натренированный на авиационных жидкостях и нестандартных смесях в период сухого закона, бодрой походкой отправился домой. Его сердце пело, встретив верного и дельного соратника, а разум заметно подтянулся после приема огуречной воды.
"Ну кто они против меня? Хмыри провинциальные, вот они кто. И сегодня как я их отделал! – вспоминал директор по дороге. – Морально раздавленный противник к борьбе непригоден. А если еще и без финансовых вливаний! Премия им… Нет такого слова в нашем учреждении! Не заслужили пока", – Леонид Серафимович в который раз подивился собственной изобретательности. Ведь как ловко все получилось! Объектом он руководит меньше суток, а генеральная линия их совместной со школой жизни уже начертана. Нет сомнений, что приписанные к ней байстрюки от образования самоисправятся в самое ближайшее время.
Умиротворенный и до краев наполненный верой в себя Поленко нырнул в подъезд одного из самых прогрессивных домов города, монолитную башню из утопии позабытого ныне Чернышевского – стекло и бетон. В засаженном вековыми липами центре она смотрелась как зеленые дреды на голове примы-балерины в "Жизели", но отцам-администраторам из мэрии нравилось. Чиновники, а также члены их семей в свое время пасовали перед вескими аргументами, которые подрядчик подробно изложил им в выездной сессии Гордумы на Майорке. Теперь автор уездного ответа Манхэттенским небоскребам без стеснений продолжал творить и в других районах города, хотя простых жителей старательно избегал. И без того к его скульптурам слагали булыжники, так и норовя снести ими особо удавшиеся композиции. Все-таки, народная любовь – штука непредсказуемая, а архитектор не гнался за свежими впечатлениями.
Самая известная его постройка, жилой комплекс напротив городского парка, носил многообещающее название "Иглостар". Или "Чучело", как знали это чудо таксисты, хотя лингвистически подкованные граждане и пытались заливать что-то про "Старого орла". Башня стала первым приютом Поленко на новом месте, но в самом скором времени он рассчитывал перебраться в небольшое имение в английском стиле, отстроенное на сэкономленные от приобретения указок и паркетной мастики деньги.
А пока приходилось ютиться в трех спальнях, вознесенных на сорок второй этаж супердома, парящего над городом в облаках выхлопа с другой местной гордости – нефтеперерабатывающего завода имени Святого Иова Многострадального, покровителя всех вредных производств. Слегка грассирующий на манер балеруна-француза риэлтор окрестил элитные апартаменты "хай-теком для успешного эгоиста". Текущая мадам Поленко немедленно парировала, что, хоть ее супруг и эгоист первостатейный, но хаять она его предпочитает сама, без всяких современных вывертом и теков. Что и доказывала ежедневно, стремясь благим матом придать Поленке облик нормального человека и мужа. Летчик дрессуре поддавался неважно, то и дело выпячивая очередную, незаметную раньше мерзкую грань своей в этом смысле многосторонней личности.
Подкидывала сюрпризов и новомодная квартира: в ней была установлена система так называемого интеллектуального дома, должная неимоверно облегчить жизнь хозяев и превратить ее в обломовскую сказку. Хитрые сенсоры предугадывали все пожелания квартирантов области жилищной эксплуатации. Шторы бойко открывались с рассветом, лампы включались и выключались по мере движения в лабиринтах нетиповых просторов, а робот-пылесос вечно кружил по периметру, собирая и превращая пыль и мусор в оригинальные поделки. Это и сотня других вестников прогресса давили на психику мадам Поленко сутки напролет. Одурев от высоких технологий, она даже выписала из родной деревни стиральную машину-полуавтомат Sanyo MW, которую родственники за ненадобностью собирались уже приспособить под помидорную рассаду. Бестолковый агрегат радовал глаз своей куцей по нынешним просвещенным временам формой и полным отсутствием интеллекта, не говоря о творческих способностях. А уж когда отказалась работать центрифуга и стиралка протекла, Клавдия и вовсе вздохнула спокойно: эта восстание машин в чудо-доме не организует.
Мадам Поленко боролась за уют как могла. Она было попыталась облагородить модерновое жилище напольным фонтанчиком и леопардовым ковром на стене. Под глянцевыми серебристыми потолками голубые огни светодиодов закрыли расписные закомары, но неистребимый дух хай-тека пер ото всюду. Бедная женщина спасалась только сермяжной крестьянской простотой и забористой настойкой алтайский трав, однако и это проверенное снадобье уже не отвлекало от горьких мыслей. При взгляде на неприкаянную гостиную из гнутых трубочек и стального сита, Клавдия худела и теряла тонус для своих основных занятий: перевоспитания Леонида Серафимовича и вышивку подушек национальным узором. Наконец, ведомая несвойственной ее наливному организму хандрой, Клавдия оказалась у мага, целителя и просто фантастического мужчины Господина Рафаэля. Среди энтузиастов оккультного дела заскучавшая супруга бывшего летчика как-то сразу выделила Нину Васильевну, филигранно разбирающуюся в метафизике и имеющую объяснения на все мучившее новую знакомую проблемы. Бойкую и неунывающую старушенцию, мать начинающего ученого и свекровь законченной учительницы, утомило мракобесие домашних, не верящих в кодирование по фотографии. Спасения от сатанинского коллайдера и спряжений она искала у леших да домовых.
Вместе женщины погрузились в чарующий мир приворотов, венцов безбрачия и проклятий до стопятого колена. Их сердца навсегда завоевали простые, но надежные рецепты, типа сожжения шестиугольного клочка с блузки обидчицы в ненастную погоду. Подруги часами могли говорить о достижениях современной магии и способах прогнать грусть-тоску с ее помощью. Вместе штудировали "Колдовской вестник" и "Хрестоматию ворожбы на дому", вместе дивились правдивым примерам из жизни таких же простых людей, нашедших золото лепреконов или заговорившихся от облысения всего лишь с помощью яйца, праха, черного воска и жира муравьеда. Вдвоем вздыхали о далеком заокеанском дереве сейба, на ветвях которого, по уверениям местных черных колдунов, сидели самые могущественные в мире духи. Конечно, духи из тропиков, не обремененные проблемами центрального отопления и парниковых огурцов, определенно имели больше сил для исполнения парочкиных пожеланий. Увы, до сейбы пока было не добраться.
И сейчас, в первом часу ночи, две подруги сидели напротив толстой горящей свечи и сосредоточенно заворачивали чайные ложки в полосы из газет. Бабуля сдобным голосом Арины Родионовны рассуждала об алгоритме предстоящего эксперимента: