Завтра опять неизвестность

Расправив плечи, он вернул носовой платок в карман роскошного синего костюма и тщательно его расправил. Приближаясь к дверям, изобразил на лице приниженную улыбку - своего рода оружие. Внушающая доверие вежливость обычно защищала его от пренебрежения и снисходительности. Поза тоже была оружием. При необходимости он мог и усилить действие этих приемов, донельзя растягивая улыбку и раболепно кивая, пока его манеры не достигали уровня смехотворного бурлеска, унижающего человеческое достоинство. Это угнетало белых и обычно заставляло их вести себя по-дурацки. Реакция на его злые шутки становилась не слишком умной. Хоть какое-то удовлетворение небольшое, но все-таки.

Держа шляпу в руке, он деликатно постучал в дверь. При звуке шагов страх вновь пронзил его, отозвавшись в груди мелкой холодной дрожью.

"- Легче, легче ", - думал он, закрепляя улыбку на губах.

Приветствие Новака абсолютно ничего ему не сказало. Они обменялись рукопожатиями, Новак его впустил и представил Ингрэма огромному краснорожему мужчине. Тот представился сам:

- Барк.

Смахивал он на боксера тяжелого веса, несколько раздобревшего от спиртного. Барк заявил:

- Рад с тобой познакомиться, Джонни, - и протянул огромную мясистую лапу.

Ингрэм почувствовал, что напряженность немного ослабла. Казалось, дела идут в лучшем виде: мило и естественно.

- Садись и чувствуй себя как дома, - сказал Новак, закуривая. Он был в белой шелковой спортивной рубашке, и густые волосы на груди выделялись резким пятном на блестящей ткани.

- Как дела?

- Просто замечательно, мистер Новак.

Ингрэм устроился на краешке стула и сдержанно улыбался. Барк забрал свою шляпу и бросил:

- Ну ладно, я спущусь за газетами. Увидимся позже, Джонни.

Ингрэм вскочил.

- Я тоже на это надеюсь, мистер Барк.

- Я не меньше, - Барк слегка улыбнулся Новаку. Когда дверь за ним закрылась, Новак сел на край кровати, слегка откинулся назад, сцепив руки на колене и перебросил сигару в уголок рта. Несколько секунд он в упор рассматривал Ингрэма, ни слова не говоря, без всякого выражения на широком смуглом лице.

- Ладно, вы знаете почему я здесь, - Ингрэм нетерпеливо взмахнул рукой. - Может, перейдем к делу, мистер Новак?

- Ты нуждаешься в деньгах. Шесть тысяч долларов. Это очень много, Джонни.

- Но вы же знаете, что я того стою. Я могу вас многим заинтересовать, мистер Новак. - Ингрэм вынул платок из кармана и промокнул влажный лоб. Вы знаете, я человек надежный. Просто я не могу получить обычный кредит, вот в чем проблема. Игроков считают людьми, не имеющими постоянной работы.

- Но я не ростовщик, Джонни.

- Да сэр, это я знаю, - Ингрэм осторожно улыбнулся. - Но мы знаем друг друга достаточно близко, и вы знаете, что я верный и нужный вам человек. Вы называете условия, и какие бы они ни были, я согласен. Двадцать процентов, тридцать - для меня не имеет значения.

Он вдруг осознал, что голос стал срываться на визг, как у напуганной девчонки, и с немалым усилием овладел собой.

- Ну так что, мистер Новак? Можете вы меня выручить?

- Для чего нужны деньги?

- Куча долгов и счета двух торговцев, которые не подают руки.

Ложь лилась легко и свободно, сопровождаемая легким смущенным хихиканьем. Непринужденная болтовня, - считал он, - наилучшим образом позволит достичь результата.

- Я никогда вовремя не платил налоги. Путался в чековых книжках и всей этой дребедени. После смерти матери у меня осталось много крупных долгов. Народ меня слегка прижимает и надоедает. Мне бы хотелось скинуть эти цепи со своей шеи. Вы же знаете, я верный человек, мистер Новак. У меня множество вещей, которые можно взять в залог. Кинокамера, отличный музыкальный центр...

Новак отрицательно покачал головой.

- Мне не нужно твое барахло, Джонни. Я не ростовщик.

- Тогда, может быть, вы согласитесь взять расписку, мистер Новак?

- Посмотрим по обстоятельствам. Но давай-ка для начала уточним исходные данные. Ладно?

Новак встал и занялся своим коктейлем. Ингрэм просто извертелся, чтобы его видеть, и следил за ним широко открытыми испуганными глазами

- Что вы имеете в виду, мистер Новак?, - выдавил он сразу севшим голосом. - Я говорю чистую правду. Клянусь.

- Брось, брось, - раздраженно прервал Новак. Он снова сел и в тяжелом молчании уставился на Ингрэма. Потом продолжил:

- Ты в отчаянном положении. Так что оставим в стороне крапленые карты.

- Я клянусь...

- У тебя серьезные неприятности с Тензелом, - голос Новака словно пресс раздавил слабый протест Ингрэма.

- Ты дал долговую расписку Биллу Турку, на шесть тысяч долларов, и не проставил дату. А он загнал её Тензелу за двадцать пять процентов. Теперь Тензел желает получить деньги, так ведь? Сегодня вечером.

Ингрэм облизнул губы.

- Кто вам про это рассказал, мистер Новак? Об этом что, весь город знает?

- Тебя не касается, кто рассказал. Но это правда?

- Да, правда, - Ингрэм устало покачал головой. - Я не должен был пытаться вас обмануть. Я жутко влип, мистер Новак. И если не верну долг, не знаю, что со мной будет.

Новак криво ухмыльнулся.

- Могу рассказать, что будет. Тебя как следует проучат - вздуют до полусмерти. Ребята Тензела. И разком - другим не ограничатся. Так будет тянуться бесконечно. И это лучшее, что может случиться. Если Тензел действительно сойдет с катушек, тебе конец. Капут.

Теперь, когда были поставлены точки над "и", Ингрэм почувствовал, как охватывает его смертельная апатия.

- Вы мне поможете, мистер Новак? Ведь я все выплачу, вы знаете.

Новак хмуро глядел в окно, где отраженные фасадами солнечные лучи причудливым узором падали на улицы. В синеве неба сверкал серебряным крестом четырехмоторный самолет.

- Ну вот что, есть одна возможность.., - сказал он, поворачиваясь к Ингрэму. - Понимаешь? Я дам тебе денег, но потребую твоей помощи. Как тебе это, нормально?

- Ну конечно, отлично, - заулыбался Ингрэм, но по лицу заметно было, что он весьма обеспокоен. - Я так вам благодарен, мистер Новак, готов на что угодно, если вы меня вытащите из этой передряги. Вы же знаете.

- Ладно, - Новак вернулся, чтобы снова сесть на кровать. - Я планирую одно дельце, Джонни. Дельце с банком. И мне нужен цветной парень, чтобы все сработало. Цветной парень - счастливый башмачный рожок - проведет нас в банк. И им будешь ты - милый, сияющий башмачный рожок.

Ингрэм пытался улыбнуться, но тщетно. Он словно повис в пустоте и невесомости, внутри не осталось ничего, кроме страха.

- Вы меня дурачите, мистер Новак. Разыгрываете, как ребенка.

Глаза Новака застыли.

- Я не шучу, Джонни. И Тензел тоже. Подумай об этом.

- Но я никогда ничем подобным не занимался, мистер Новак. У меня для такого кишка тонка.

- От тебя ничего не потребуется. Для дела у меня найдутся другие. Я покупаю твою шкуру, и только.

- Мистер Новак, вы совершаете ошибку, - Ингрэм в отчаянии тряс головой. - Я карточный игрок, просто обычный, средний обыватель. Нельзя даже и думать вовлечь меня в такое дело.

- Это твой ответ?

- Подождите, пожалуйста подождите! Я боюсь, я очень боюсь, мистер Новак!

- Тензела? Или меня?

- Позвольте мне минутку подумать. Пожалуйста, мистер Новак.

- Хорошо, думай. Это большое и солидное дело, если хочешь знать. И ты получишь четверть добычи. Подумай. Это лучше, чем раскачиваться где-нибудь в аллее, будто кто-то прилепил твою голову к телу в жуткой спешке.

Ингрэм нервно улыбнулся, закурил и глубоко затянулся, заполняя дымом легкие. Потом пробормотал:

- Да, великолепная перспектива.

"- Будь жива мать, все шло бы по-другому "- думал он в отчаянии.

Долгие годы, пока он о ней заботился, лишь это было важным и значительным. Принимая любое решение, он помнил, что она есть, и что она его мать. Создать условия для беззаботной и уютной жизни, развлечь картишками, позаботиться, чтобы в доме всегда был достаток, а счета оплачены - все это для него было первейшим делом. Он хотел, чтобы её последние годы прошли в покое и уюте, чтобы она ни в чем себе не отказывала, если захочет пригласить друзей, сходить в церковь и жить той респектабельной жизнью, к которой она всю жизнь стремилась и которую так любила. И дело с Тензелом, будь она жива, выглядело бы совсем иначе. Он бы не допустил, чтобы она переживала, если даже для этого пришлось бы пойти на кражу. Будь она жива, он ухватился бы за предложение Новака без всяких. Хватило бы одной мысли о её комфорте и покое. Но теперь он стал сам по себе. И сразу испугался.