Страница 6 из 15
Танцевать всю ночь напролет — испытание не из легких. Балы сезона продолжались с мая по август, открывались они поздно вечером, а заканчивались ближе к утру, поэтому по всем правилам мне полагалось поспать — для цвета лица, чтобы выглядеть отдохнувшей, свежей, бодрой и дальше по пунктам. Увы, сон не шел. Ведь непременно опозорюсь дальше некуда! Наступлю Альберту на ногу, и это еще в лучшем случае, если он вообще меня пригласит.
Я сбила простыни в хлопковое тесто, после чего оставила затею с послеполуденным отдыхом. Поднялась, накинула халат и написала записку Луизе:
Как пережить этот вечер?
Луиза, видимо, тоже не спала, потому что вскоре мне принесли ответ.
Представьте: бал, и вы парите…
И вальс… сияние свечей…
А рядом с вами Фрай. Пока что
Ничей.
Подписано послание было нарисованной парочкой, отдаленно напоминающей людей, если так можно обозвать скопление кружочков-квадратиков с тонкими ручками-палочками. И сердечком посередине.
Она когда-нибудь бывает серьезной?
К счастью, вскоре ко мне постучала Мэри: нужно было начинать собираться. Камеристка делала мне прическу, а я терзала гребень, которым надлежало освежить волосы. Серебряный, с плетеными завитками, украшенный по центру большим оливином — прозрачным, светло-зеленым, в форме капли, и с крохотными камушками по всему узору. К нему у меня были браслет, колье и серьги, но я уже сомневалась, что стоит их надевать. Да какой там… я сомневалась, что стоит туда идти.
Когда мы закончили с платьем, отражение показалось мне незнакомым. Я давно не одевалась так, чтобы подчеркнуть декольте и линию плеч, и уж точно не делала таких причесок: уложенных волнами мягких локонов, которые чуть подхвачены сверху и ниспадают вдоль шеи на грудь.
Эта женщина не я. Она другая. Чужая.
Можно сколь угодно долго отрабатывать походку или поворот головы, можно красиво улыбаться и даже заново разучить все модные танцы, но внутри остаться прежней. Прежней мне было невыносимо неловко. Хотелось сорвать с себя драгоценности и платье, надеть привычный темно-шоколадный наряд, а волосы собрать в строгий пучок. Тем не менее я поблагодарила Мэри, поправила длинные темные перчатки и направилась вниз.
Винсент уже дожидался в холле: в парадном черном фраке, гладко выбритый. Заметив меня, он замер, я же продолжала спускаться. Как-то позорно на глазах брата разворачиваться и бежать в спальню.
— Давно не видел вас такой.
По его голосу сложно понять, нравится Винсенту платье или оно ужасно. А вот взгляд тяжелый — не каждый способен выдержать, таким устрашают врагов и повергают в обморок впечатлительных дам. Что-то случилось?
— Какой?
— Платье прекрасно. И вы тоже, Тереза.
— У вас все в порядке?
Короткое молчание и не менее лаконичный ответ:
— Да.
Нет, не все. Я же видела, что что-то не так. Но спросить больше ничего не успела.
— О! — восклицание матушки сочилось гневом.
Они спускались вместе с Лавинией: сестра в воздушном кремовом наряде дебютантки и ее светлость в тяжелой темно-синей парче. Меня окатило волной осуждения — откровенного и беспощадного, сосредоточенного в плотно сжатых тонких губах и глубине прищуренных глаз. Я дождалась, пока Винсент поухаживает за матерью и сестрой, только после этого шагнула к нему.
Атлас накидки мягко лег на плечи, заструился вниз. Когда я пыталась затянуть тесемки, пальцы слегка дрожали.
— Позвольте мне.
Что бы я без него делала?
На улице уже ждал экипаж, и я с радостью нырнула внутрь. Лавиния ерзала на месте, выглядывала в окно, но слышала покашливание матушки и тут же складывала руки на коленях. Чтобы не комкать платок, я уставилась на сестру: во взгляде — предвкушение и восторг, она то и дело кусала губы, чтобы сдержать улыбку.
— Все будут о вас говорить! — Ее светлость смотрела на меня в упор, но мне сейчас не до нее. Я готова выпрыгнуть из кареты и бежать далеко-далеко.
— Пусть говорят.
— Считаете, что вы выглядите достойно?
— Матушка.
Винсент даже голоса не повысил, но та поджала губы и отвернулась. Ну и пусть обижается.
С каждой минутой встреча с Альбертом становилась все более неизбежной. Мне оставалось только крепко сжимать ридикюль и сражаться с тошнотой. Да что же это такое? Я с детства каталась на лошадях, даже умею управлять экипажем! Меня никогда не укачивало, но сейчас желудок словно сдавило тисками. А может, Мэри слишком туго затянула корсет?
Слава Всевидящему, ехать нам недолго. За окном проносились фасады домов и разгорающиеся в поздних весенних сумерках огоньки фонарей. Мелькали лепестки цветущих деревьев, смешанные с сочной молодой зеленью. Умопомрачительные запахи врывались в приоткрытые окна будоражащей ночной свежестью.
Особняк Уитморов находился в нескольких кварталах, ничем особо не примечательный: обвитый плющом, с эркерными окнами, он возвышался на три этажа. Подъездные дорожки были забиты каретами, везде сновали лакеи в темно-синих нарядных ливреях. Двери парадного входа раскрыли настежь, оттуда лилась музыка, доносился чей-то негромкий смех. Совсем рядом зазвучали высокие голоса — леди вышли из экипажа, что подъехал перед нами.
— Каждую весну жду именно бала Уитморов! Их сад — миниатюрная копия вэлейского королевского парка.
— Ах, разве?
— Вы бы видели его, когда зацветает сирень!
— Сегодня обязательно посмотрю!
— Да-да, непременно сходите туда! Камилла без ума от Вэлеи. Они с мужем только недавно вернулись из Ольвижа…
Неужели я правда иду на бал? Нет, все гораздо хуже. Я иду на бал к Уитморам, чтобы заставить Альберта понять, какое я сокровище. Всевидящий, я рехнулась.
Мы вышли из экипажа. Винсент предложил руку Лави, мы с матушкой следовали за ними. Колени подрагивали, но я старалась двигаться, как учила Луиза — медленно, плавно. Это стоило невероятных усилий, зато в большом зеркале холла отразилась удивительная незнакомка с моим лицом: плечи расправлены, подбородок слегка опущен, на губах легкая полуулыбка.
— Миледи. — Лакей помог снять накидку.
Здесь все яркое и золотистое: от мраморной лестницы с широкими перилами из светлого дерева до напольных ваз с желтыми лилиями, источающих сладковатый аромат. Мелодия скрипки взвилась, как подхваченные ветром лепестки, и сошла на нет.
— Его светлость герцог де Мортен и леди Лавиния Биго. Ее светлость вдовствующая герцогиня де Мортен и леди Тереза Биго.
Все, отступать некуда.
Эта ночь либо изменит мою жизнь к лучшему, либо окончательно меня уничтожит.
4
Я ловлю на себе удивленные взгляды. Общество не верит, что Тереза Биго осмелилась появиться на празднике жизни. По их мнению, я должна закрыться в Мортенхэйме до конца своих дней, как делала последние годы. Старым девам не место на балах, им положено сидеть дома и предаваться сожалениям по поводу своей незавидной участи. В крайнем случае, сопровождать юных девиц и строго следить за соблюдением приличий, а во время танцев сливаться со стенками.
Перед глазами пестрят разноцветные наряды дам и темные фраки кавалеров. Бальная зала украшена вазами с лилиями — в этом доме повсюду срезанные цветы, золотистые портьеры подхвачены витыми шнурами, из раскрытых окон врываются дурманящие сладкие ароматы весны. У стен расставлены стулья для желающих отдохнуть, сейчас они пустуют, но в разгар танцев свободных мест не останется. Чуть поодаль — столы с пуншем, огромная люстра освещает все как на ладони, а широкая лестница уводит вниз.
Медленно, плавно, главное, не споткнуться о ступеньки. На нас все смотрят!
Большая часть внимания, конечно, достанется Винсенту и Лавинии: герцог и его красавица-сестра. Когда-то и я была на ее месте, другой бал, но те же лица, смесь страха и восторга, когда тебя приглашают на первый танец. Лави волнуется, я вижу это во вздернутом подбородке и едва подрагивающих плечах, но у сестры отличная выдержка. Внутри все сводит от напряжения: что-то идет не так. Все смотрят на меня или мне кажется? Злые скандализированные взгляды обжигают обнаженную спину.