Корабль ночи

– Кто они? – спросил Мур, и при звуке его голоса смешки стихли.

– Женщина. Высокая. Очень красивая. Мужчина. Нет. Ребенок, мальчик. Они в смятении, они не понимают, отчего вы их не слышите.

– Я… – начал Мур и осекся. – И все?

Гадалка покатала кости, бросила на блюдо и долго, тщательно всматривалась в них, словно искала одну определенную. Потом покачала головой.

– Нет. Остальное пока скрыто. – Она протянула руку за деньгами. – Есть еще желающие?

Огни грузового судна исчезли, горизонт снова стал черным, над ним висели редкие, яркие точки – звезды. Мур раздавил окурок в пепельнице. Верить и не верить было одинаково трудно. Впрочем, ему хотелось верить, ему отчаянно нужно было верить – может быть, оттого, что Кокина расслабляла его, внушала чувство, что здесь конец его пути. Но ответов на вопросы, которые терзали его денно и нощно, подчас доводя до слез, ибо он не понимал, ответов на эти вопросы по– прежнему не было. Почему он не погиб вместе с Бет и Брайаном? Почему спасся? Почему судьба привела его… сюда? На Кокину? Чтобы найти – что? «Остальное пока скрыто», – сказала ему старуха-гадалка.

– Можно, я посижу с вами?

Мур медленно (сказывалось действие рома) повернул голову на голос. У него за спиной на крыльце стояла Яна в тесной белой блузке и джинсах. Сколько она уже стоит здесь? Он не знал.

– Само собой, – он жестом предложил ей соседний стул.

Яна села и положила ноги на перила веранды. Волосы у нее были точно такие, как он себе представлял: очень красивые, бледно– золотистые, до плеч.

– Как тихо, – заметила она после минутного молчания.

– Да, сегодня бары закрылись рано. Обычно по субботам здесь очень шумно. – Он поглядел на девушку, погладил взглядом красивый точеный профиль. – Как номер, все в порядке?

– Да, спасибо, все отлично. – Яна чувствовала, что ему хочется остаться одному, но не собиралась уходить. – Жаль, что здесь так мало туристов. Мне кажется, Кокина в этом смысле – очень перспективный остров.

Мур хмыкнул.

– А нужно ли это? Еще один туристический рай, где вырубят джунгли, чтобы построить «Хилтон» и торговый центр? Конечно, на Кокину рекой потекут деньги, но ведь на Карибах почти не осталось таких не тронутых цивилизацией уголков… Вот почему я купил эту гостиницу и решил на некоторое время обосноваться здесь. И никаких перемен я не потерплю.

– Вы – противник прогресса?

– Прогресса – нет. Уничтожения природы – да. Несколько лет назад один бизнесмен задумал выстроить у северной оконечности острова отель с эспланадой и пристанью для яхт. Дно бухты изрыли, джунгли корчевали динамитом. Уничтожили великолепную естественную экологическую нишу, а строительство так и не закончили.

– А что их остановило?

Мур пожал плечами.

– Полагаю, финансовые затруднения. И проблемы с индейцами – те обижали их ночных сторожей и растаскивали стройматериалы; карибы считают эту часть Кокины своей и ревностно охраняют ее от чужих посягательств. Но я рад, что ничего не вышло. Оставьте себе свои Ямайки и Гаити, а Кокину лучше оставить в покое.

Снова возникла пауза, потом Яна сказала:

– Вот уж не думала, что коснусь больной темы…

Мур покосился на нее; он не хотел возражать так страстно и знал, что отчасти виноват ром.

– Извините. Я думаю, что появление здесь туристов лишь вопрос времени, но я привязался к этим местам и не хочу перемен.

– Я понимаю вас.

– Что ж, – сказал Мур, небрежным взмахом руки закрывая тему, – довольно о Кокине. Я совсем забыл о том, как следует вести себя джентльмену. Хотите выпить?

Яна покачала головой.

– Я не пью. Но все равно, спасибо.

Мур отхлебнул из своего стакана, на миг прислушавшись к шуму океана у Кисс-Боттом. Волна была сильнее обычного – пожалуй, где-то зарождался шторм.

– Вы давно работаете в Фонде? – наконец спросил он.

– Чуть больше года, – ответила девушка. – После института я работала в исследовательском отделе Британского музея, и мне подвернулся случай понырять с «Британники» вместе с Кусто. Это, в общем-то, было чистое везение, но оно помогло мне получить должность в Кингстоне.

– Чем же занимается ваш Фонд?

Она чуть улыбнулась и кивнула в сторону морского простора.

– Вот моя лаборатория. Там покоятся, возможно, тысячи разбитых кораблей. Некоторые из них нанесены на специальные карты, некоторые нет, и все время обнаруживаются новые. Мы регистрируем и изучаем те, что еще не идентифицированы. В Карибском море затонувших кораблей, может быть, больше, чем в любом другом месте земного шара, поэтому я из кожи вон лезла, чтобы устроиться на работу в Фонд. Пиратские галеоны, военные корабли, торговые парусники, пароходы – истинный рай для морского археолога. Мы стараемся не только во имя истории, но и ради безопасного плавания.

– Вы так молоды, и уже сделали такую карьеру…

Яна улыбнулась – открыто, тепло; в ее улыбке было очарование, которого Мур прежде не замечал.

– Это я уже слышала. Поверьте мне, я работала как каторжная, не разгибая спины. Это нелегкий хлеб – но, по-моему, работа того стоит.

– Так что вы решили насчет подводной лодки?

Улыбка Яны моментально растаяла. Она встала и облокотилась на перила, глядя в ночь; когда она вновь повернулась к Муру, он прочел в ее глазах яростную решимость.

– Я не позволю затопить ее, если вы об этом. Ваш приятель, кажется, не понимает, какой это, возможно, ценный экземпляр. Если говорить откровенно, некоторое время назад пожертвования Великобритании Фонду прекратились, Британский музей как будто бы теряет интерес к нашей работе. Подобная находка могла бы вдохнуть новые силы в научную общественность! Нет. Я не вернусь в Кингстон. Что я им скажу? Что обнаружила поднятую со дна немецкую подводную лодку периода второй мировой, в изумительном состоянии, и позволила ее затопить едва ли не на моих глазах?

– Секундочку, – Мур вдруг поднялся. – Я хочу вам кое-что показать.

– Он сходил к себе в кабинет, нашел пресс-папье со скорпионом и вынес его к Яне. – Взгляните-ка.

Девушка уставилась на стеклянный куб и поднесла его к тусклому свету лампочки над крыльцом. На ее лице отразились волнение и тревога.

– Где вы это нашли? – спокойно спросила она, бросив быстрый взгляд на Мура.

– Внутри лодки, в каюте по соседству с рулевой рубкой.

Яна кивнула.

– В каюте командира. – Она повернула пресс-папье, разглядывая буквы. Мур увидел, как краска вдруг сбежала с ее лица. – Коррин, – сказала Яна.

– Что?

– Здесь написано имя. Коррин. Вильгельм Коррин. Видите? – Глаза у нее блестели от возбуждения.

– Да… возможно.

– Я знаю это имя, – уверенно проговорила она.

Мур взял у нее пресс-папье и поднес его к свету.

– И знаю теперь, что это за лодка, – прибавила Яна.

16

– Мы промахнулись на двести с лишним миль! – говорила Яна. – Невероятно! Если бы не это… – Она подняла пресс-папье. Девушка сидела на диване в гостиной «Индиго инн» и вертела стеклянный куб в руках, всматриваясь в буквы на нем так, словно опасалась, что они вдруг возьмут и испарятся прямо у нее на глазах.

– Вы говорили целых пятнадцать минут, – крикнул Мур из кухни (он варил кофе), – но я ничегошеньки не понял. Подождите, я сейчас приду.

– Как скоро можно будет послать радиограмму в Кингстон?

– Трудно сказать, – отозвался Мур. – Иногда оператор работает по воскресеньям около часа, а иногда не работает вообще…

– Но я должна связаться с ними!

– Успокойтесь, – сказал Мур, внося в комнату на подносе кофейник и две чашки. Он поставил поднос на стол и налил кофе – Яне, потом себе.

– Если это так важно, мы разбудим ее на заре. – Он уселся рядом с девушкой. – Ну вот, я вас слушаю. Кто такой Вильгельм Коррин?

– Один из гитлеровских асов-подводников, – сказала Яна. – Их было, в общем, немного: Прин, Шепке, Кречмер – и Коррин, который, судя по документам, один потопил столько же судов, сколько все остальные вместе взятые. Война закончилась, и все получили по заслугам