Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 19



Несмотря на эти трудности, любые сомнения, которые могли возникать у беженцев насчет их эвакуации с французами, быстро рассеивались. В первые дни оккупации Одессы большевиками стали поступать сообщения о воцарившемся там терроре по отношению к оставшейся в городе «буржуазии». Большевики наложили дань в 500 миллионов рублей наличными на тех жителей, чьи имена были опубликованы в местных газетах. Не заплативших бросали в тюрьму или же принуждали к физическому труду, такому как уборка городских улиц. Печально известная тайная полиция Ленина, Чрезвычайная комиссия (ЧК), начала кампанию кровавой мести в отношении политических и классовых врагов советского государства. Сотни людей, включая женщин и детей, были замучены и убиты. Говорили, что девятилетний наследник старинного польского дворянского рода Радзивиллов был убит с целью воспрепятствования продолжению оного. Люди пребывали в таком отчаянии, что пытались бежать из Одессы под покровом ночи на маленьких лодочках – в надежде доплыть до греческих и французских кораблей. Оказавшись в Константинополе, Фредерик попытается выяснить, что случилось с Ольгой, но так ничего и не будет знать о ее судьбе на протяжении нескольких лет.

Тем временем даже после прохождения дезинсекции союзнические группы наталкивались на все новые барьеры. Корабль, на котором они должны отплыть на десяток миль к югу – в Константинополь, подлежал дезинфицированию. Первые несколько дней соотечественников содержали вместе; их подвергли медицинскому обследованию, чтобы выяснить, нет ли у них симптомов тифа. Судя по времени, проведенному ими в пути, Фредерика и его семью заставили пройти через все этапы этой суровой программы. Коммюнике, которыми обменивались французские чиновники, показывают, что ни одного пассажира «Императора Николая» – гражданина государства-союзника – не отпустили в город до 17 апреля, а Томасы оказались там 20 апреля – через две полных недели после побега из Одессы. Опыт эвакуации был столь болезнен, что Дженкинс почувствовал себя на грани «нервного срыва» и попросил начальство о скорейшем переводе «на тихий пост в цивилизованной стране». Беженцам такая роскошь была недоступна.

От Каваки до Константинополя плыть чуть больше часа, однако спуск по узкому, извилистому Босфорскому проливу не позволяет предвидеть величественной панорамы, что разворачивается впереди. Местность по обеим сторонам сельская, спокойно-живописная; на берегу временами виднеется то деревушка, то гостиница, то большой дом, а на горной вершине – старые развалины. Когда же судно делает последний поворот и крутые берега расступаются, взору неожиданно предстает все величие города.

От первого взгляда на Константинополь перехватывает дух. Прямо по курсу, мерцая вдали и возвышаясь над мысом, известным под названием Серальо, стоит старый дворец Топкапы, а рядом с ним подымаются в небо тонкие минареты и огромные купола мечетей Стамбула – это древнее византийское и мусульманское сердце города. Справа корабль минует стоящий у самого края воды султанский дворец Долмабахче – обширное низкое здание из сверкающего белого мрамора, чьи прямые линии смягчает искусная резьба, напоминающая замерзшую морскую пену. Минуты спустя домики на берегу встречаются все чаще, они начинают карабкаться по крутым склонам европейских районов города Галата и Пера, над которыми высится коренастый цилиндр Галатской башни. Слева, на расстоянии мили, занятой зыбкой гладью воды, находится Скутари – константинопольский плацдарм в Азии. Когда корабль подходит к причалу у таможни на галатском берегу, справа виден еще один водоем – Золотой Рог, длинная естественная гавань, отделяющая Стамбул от Галаты и пересеченная низким мостом. Обширное русло заполнено судами – десятками серых военных кораблей европейцев и американцев, паромами, снующими туда и обратно, ржавыми грузовыми кораблями и бессчетными лодочками под парусами или на веслах, бегающими во всех возможных направлениях.

В России Фредерик понес такие потери, которые более слабый или менее толковый человек не только не смог бы, но даже и не попытался бы возместить. Когда он сошел на берег в Константинополе, у него почти не было ни денег, ни возможностей поддержать жену и сыновей. Поскольку он не имел документов, было неясно, как обойдутся с ним дипломаты в генеральном консульстве. Он оказался – впервые в жизни – в «незападной» стране, где к тому же царила сумятица: ее вековые традиции рушились, а хищные европейские политики решали, как поделить ее на части.

Но его ум, напористость и опыт остались при нем. И не в его природе было поддаваться отчаянию или соглашаться на скромный компромисс. Наоборот, он снова решил пересоздать себя заново, помериться силами с историческими обстоятельствами, приведшими его в Константинополь, и сыграть по-крупному – в попытке вернуть все, что потерял.

Глава 1

Самое южное место на земле

Несмотря на всю свою удивительную успешность, Ханна и Льюис Томас не могли бы даже вообразить, какое будущее было уготовлено их новорожденному сыну, который 4 ноября 1872 года лежал спеленутый в их бревенчатом домике и которому они решили дать имя (весьма величественное) Фредерик Брюс. До Гражданской войны[2] они были рабами, а в 1869-м, через четыре года после ее окончания, неожиданный поворот фортуны преподнес им собственную ферму в двести акров в округе Коэхома, что в северо-западной части штата Миссисипи, известной как Дельта.

Как чернокожие землевладельцы, Томасы были наименьшим из меньшинств. В 1870 году из примерно двухсот тридцати ферм округа Коэхома черные владели всего лишь полудюжиной, и второй по величине была ферма Томасов. Их достижение было тем более исключительно, что в послевоенные годы черных в Дельте по-прежнему было больше, чем белых, почти вчетверо. Основной частью земли владела горстка белых семей; многие другие белые, подобно большинству черных, не владели ничем.



В начале 1869 года, перед весенним сезоном посева, на публичном аукционе перед зданием суда во Фраерс-Пойнте – небольшом городке на реке Миссисипи, являвшемся тогда административным центром округа Коэхома, – Льюис торговался за немалый участок земли, состоящий из полей, лесов, болот и ручьев (которые в Дельте называют байю). Раньше этот участок принадлежал белому фермеру, жившему в другом округе и умершему без завещания; и тогда суд по наследственным делам велел его адвокату продать собственность за столько, за сколько сможет. Льюис, должно быть, хорошо знал эту ферму. Она находилась недалеко от участка в районе Хопсон-Байю, что примерно в двадцати пяти милях к юго-востоку от Фраерс-Пойнта, все еще принадлежавшего братьям Чейрс, его бывшим владельцам. На аукционе Льюис победил со ставкой 10 центов за акр[3]. У него было три года на выплату двадцати долларов – ежегодными взносами по 6,66 2/3 доллара с годовым закладом в 6 процентов. Даже с учетом тяжелого экономического кризиса в Дельте после Гражданской войны это была очень низкая цена.

Томасы не стали тянуть и той же весной приступили к работе на своей ферме. Первый же сезон был невероятно удачен. Общая стоимость урожая оценивалась в 5100 долларов, что равняется примерно 80 тысячам долларов по сегодняшнему курсу. Меньше чем за год они в сотни раз окупили свои первоначальные вложения и стали одной из самых успешных черных семей в регионе.

Природа создала в Дельте такие условия, благодаря которым талант и труд человека щедро вознаграждались. Несмотря на свое название, Дельта является поймой Миссисипи и расположена примерно в трехстах милях вверх по течению от Мексиканского залива. Округ Коэхома оставался полудикой местностью и спустя десятилетия после Гражданской войны; его нрав и облик во многом были результатом ежегодных весенних паводков на Миссисипи. Нанесенная ими черная пойменная почва в сочетании с длинным и жарким летом сделала регион чрезвычайно плодородным. Еще в начале XX века округ Коэхома был покрыт густым лесом из огромных кипарисов, нисс и амбровых деревьев, а также сикоморов, тополей, пеканов, кленов и других видов. Многие деревья были толщиной в рост человека, а высотой в сто футов[4] и больше. Среди деревьев, как в джунглях, росли кустарники, лианы и тростники, во многих местах – в пятнадцать-двадцать футов высотой, что делало их почти непроходимыми. Перемежающиеся болота, озера и байю, созданные паводками, еще больше осложняли путь по суше. Строить дороги было трудно, так что на протяжении всего XIX века главным способом перемещения там оставалась вода.

2

Гражданская война в США (война Севера и Юга), 1861–1865 гг. Двадцать нерабовладельческих и четыре рабовладельческих штата Севера воевали против одиннадцати рабовладельческих штатов Юга. – Прим. ред.

3

1 акр – 0,405 га. – Прим. ред.

4

1 фут приблизительно равен 0,3 м. – Прим. ред.