Страница 21 из 32
Остальные умирали медленно. Тела скорчились, застыв в последнем мгновении отчаянной борьбы за жизнь. Один человек… одно тело сняли, когда я подъехала поближе, и его унес прочь брат несчастного. Их лица почти не отличались: искаженные, потемневшие, каждое от своей муки. Для повешения использовали первую попавшуюся веревку, новую и нерастянутую. Ноги Роджера почти касались земли; он был выше остальных. Он сумел освободить из пут руки, однако пальцы почти почернели из-за недостатка кровообращения. Я не сразу подняла взгляд на его лицо, поэтому смотрела на Брианну, бледную и неподвижную. Джейми замер точно так же, но если глаза Брианны были пусты от потрясения, его глаза горели, как темные провалы в черепе. Затем он что-то тихо сказал по-гэльски, перекрестившись, и вытащил кинжал.
– Я его подержу. Перережь веревку, девочка.
Джейми протянул клинок Брианне, не глядя на нее, и приподнял тело Роджера, чтобы ослабить натяжение веревки.
Роджер застонал. Джейми оцепенел, держа его под грудной клеткой, и уставился на меня круглыми от изумления глазами. Звук был очень тихим, и только реакция Джейми убедила меня, что я его действительно расслышала. Как и Брианна. Она подскочила к веревке и принялась пилить ее с молчаливым остервенением.
Я бросилась вперед и успела обхватить голову Роджера ладонями, пока Джейми укладывал его на землю. Он был холодным, но твердым. Конечно, если он жив, то все верно, однако я готовилась дотронуться до вялой мертвой плоти, и ощущение, что под моими руками еще теплится жизнь, потрясло.
– Доску, – выдохнула я, словно кто-то ударил меня в живот. – Брус, дверь, что угодно… Его надо положить. Нельзя двигать голову.
С трудом сглотнув, Джейми кивнул и отошел, сперва скованно, затем все ускоряя и ускоряя шаг, мимо скорбящих родственников и зевак, чьи любопытные взгляды обратились в нашу сторону.
Брианна до сих пор сжимала кинжал. Я мельком увидела ее лицо – все такое же бледное и омертвевшее, но теперь в глазах горел темный огонь, готовый сжечь любого, кто окажется слишком близко.
У меня не было времени на споры с остальными, да и вообще на что угодно. Роджер почти не дышал; грудь не вздымалась, губы и ноздри не шевелились. Я тщетно пыталась нащупать пульс на запястье – искать его на опухшей шее было бесполезно – и наконец обнаружила, как он едва заметно бьется чуть ниже грудной клетки.
Петля глубоко врезалась в плоть. Я лихорадочно нашарила в кармане перочинный нож. Веревка действительно была новой, из шершавой пеньки, на которой запеклась кровь. Я отметила этот факт отстраненно, словно отдельной частью сознания, пока руки занимались делом. Новые веревки нужно растягивать; у профессионального палача всегда есть собственные, уже растянутые и промасленные. Пенька больно колола пальцы, а я упрямо резала ее и разрывала ногтями.
Последнее волокно лопнуло. Запрокидывать голову нельзя – если шейные позвонки повреждены, это покалечит или убьет Роджера. Я схватила его за челюсть и попыталась очистить рот от слизи и других преград. Бесполезно – мешал распухший язык. Впрочем, воздуху нужно куда меньше места, чем пальцам. Я плотно зажала Роджеру нос, пару раз глубоко вздохнула, а потом прижалась губами к его рту и начала дуть.
Если бы я посмотрела на его лицо, то сразу бы поняла, что он жив. Да, он был без сознания, а веки и губы посинели, но само лицо еще не почернело от скопившейся крови, и глаза были закрыты, а не выпучены. Кишечник опорожнился, однако спинной мозг не был сломан, и Роджер не задохнулся – пока.
Хотя уже был к этому близок. Я снова попыталась вдуть воздух, удерживая руку на его груди. Ничего. Выдох. Никакого движения. Выдох. Уже что-то, но недостаточно. Выдох. Воздух вытекал наружу из уголков моего рта. Выдох. Как будто я пыталась надуть камень, а не воздушный шар. Еще выдох.
Над головой раздались смутные голоса. Что-то кричала Брианна. Рядом возник Джейми.
– Вот доска, – спокойно сказал он. – Что нам делать?
Я вытерла губы.
– Возьми его за бедра, Бри – за плечи. Поднимайте по сигналу, не раньше.
Они быстро перенесли Роджера, пока я поддерживала его голову, словно Святой Грааль. Вокруг нас толпились люди, но мне было некогда смотреть на них или прислушиваться к разговорам. Сорвав с себя нижнюю юбку, я зафиксировала ей шею Роджера. Когда мы его подняли, я не расслышала ни треска, ни хруста, однако во всем остальном мне приходилось положиться на удачу. Что помогло – его упрямство или просто чудо, но Роджер был жив. При этом он почти час был подвешен за шею, и опухоль в горле грозила совсем скоро довершить то, что не сумела веревка.
Я не знала, сколько времени у меня в запасе, однако процесс неизбежно двигался к завершению, и можно было сделать лишь одно. Сквозь массу раздутой плоти проникали считаные молекулы воздуха, и опухоль норовила перекрыть доступ совсем. Если воздух не может проникать через нос или рот, необходимо проделать еще одно отверстие.
Я повернулась в поисках Джейми, но рядом со мной присела Брианна. Шум сзади давал понять, что Джейми разбирается со зрителями.
Коникотомия?.. Быстрая и не требующая особых умений, однако надрез будет сложно держать отрытым. И, возможно, все равно будет недостаточно. Моя ладонь лежала на груди Роджера, и под пальцами билось сердце, мягко, но достаточно сильно… Можно попробовать.
– Так, – обратилась я к Брианне, надеясь, что мой голос звучит спокойно. – Мне нужна помощь.
– Хорошо, – ровно ответила Бри. – Что делать?
По сути, ничего сложного: держать голову Роджера откинутой назад и неподвижной, пока я разрезаю его горло. Конечно, такое натяжение может порвать спинной мозг, если уже есть повреждения, или необратимо его защемить. Однако Брианна не должна беспокоиться – или вообще знать – о подобном.
Она встала на колени у головы Роджера и сделала, как я ей сказала. Средостение его трахеи выпятилось, обтянутое фасцией и кожей. Вот оно, прямо между двумя большими кровеносными сосудами. При малейшей ошибке можно перерезать сонную артерию или внутреннюю яремную вену, и Роджер истечет кровью прямо у меня на руках.
Я вытащила из кармана маленькую бутылочку спирта, чуть не выронив в процессе, плеснула ее содержимое на пальцы, а потом протерла скальпель и кожу Роджера. Меня вновь охватил хирургический транс, и руки стали действовать увереннее.
Прикрыв глаза, я прижала пальцы к шее Роджера и ощутила легкое биение артерии, а затем нащупала щитовидную железу. Шевельнула ее, сдвигая вверх – есть, получилось. Помассировав перемычку железы, убрала ее с пути, а другой рукой приставила лезвие к четвертому трахеальному хрящу.
Этот хрящ имел форму подковы, а за ним скрывался мягкий и уязвимый пищевод, поэтому нельзя погружать скальпель слишком глубоко. Кожа и фасция разошлись, раздался легкий хлопок – лезвие проникло внутрь. Послышалось громкое бульканье и влажный свист воздуха, проходящего через кровь. Грудь Роджера приподнялась, и только тогда я поняла, что мои глаза до сих пор закрыты.
Глава 70
Все хорошо
Вокруг сгустилась теплая темнота. Он почувствовал слабое шевеление за ее пределами, болезненное, назойливое присутствие – и вновь скрылся в безопасной тьме. Однако она уже начинала таять, медленно обнажая его перед лицом безжалостного света.
Он открыл глаза, попытался понять, на что смотрит. Голова пульсировала, множество мелких точек по всему телу взрывались болью. Его словно пронзали иглы, какими пришпиливают бабочку к доске. И если он сможет их выдернуть, то удастся улететь…
Он вновь закрыл глаза, ища спасения в уютной темноте. Вернулось смутное воспоминание о страшных усилиях, когда легкие разрывались без воздуха. Еще была вода, заполнившая нос, вздувающая одежду… Он тонул? Мысль вызвала легкую вспышку тревоги. Говорят, что это легкая смерть, что ты как будто засыпаешь. Может, он тонет, проваливается в коварную и окончательную свободу, которая видится ему притягательной тьмой?