Страница 62 из 70
- Господи! - воскликнула миссис Уилсон, слышавшая этот разговор. - Я всегда говорю, что лучше не знать о своих болезнях. Люди, у которых рак или еще что страшное... Просто ужас!
Артур задумчиво поглядел на нее, потом пожал плечами и сказал Принцу:
- Спой нам еще песню. Что-нибудь этакое бодрое, а? Ты не знаешь эту песню про Бен Холла? Вот это был человек! Спой ее.
- Я не знаю слов, Артур. Ты начало не помнишь? Артур набрал в легкие воздух и прижал подбородок к груди.
- "Только богатым был страшен разбойник Бен Холл", - запел он дрожащим, неуверенным голосом, потом остановился и вытер рот тыльной стороной ладони. - Дальше я не знаю. Но это чертовски хорошая песня. Ты должен ее выучить.
- Спойте, пожалуйста, "На стене повешен чей портрет?", - просила миссис Уилсон.
- Белиберда, - проронил Артур с презрением и торопливо допил свою кружку.
- Я слышал эту песню на концерте в Балунге, - сказал один из лесорубов. - Хлопали и кричали так, что стены чуть не обвалились. Парень, который ее пел, специально приехал из Мельбурна. Я забыл его фамилию, но говорили, что он известный певец. Знаете, ему за каждую песню платили.
- Я знаю два куплета, - сказал Принц. - Сейчас попробую вспомнить мотив. Один раз я ее пел, но... Как она поется?
Склонив голову набок и закрыв глаза, он прислушивался к звукам, которые издавала гармоника, потом вдруг улыбнулся и кивнул головой:
- Все в порядке, вспомнил.
- Тише там! - Миссис Уилсон взглянула в сторону Питера и Теда, которые разговаривали оба сразу, не слушая друг друга.
- Это седло было немного потрепанное, подпруга никуда не годилась, но я бросил его в повозку... - Голос Теда звучал так, словно он сообщал величайшие тайны.
- Я за своего Серого отдал пять фунтов, - перебил Питер, держа кружку в нескольких дюймах ото рта и пристально глядя сквозь нее на стену. - И проскакал на нем двадцать миль в ту ночь...
- Это было седло из Квинсленда, - продолжал Тед, наливая себе пива.
- А коньку моему хоть бы что... - упорствовал Питер.
- Я купил новую подпругу... - не сдавался Тед.
- Даже не вспотел, - произнес Питер, обращаясь к стене.
- Ну, и после этого... - Тед дошел до критического момента своего повествования.
- Заткнитесь вы оба, - сказал Артур, - хозяйка хочет послушать песню.
Питер и Тед посмотрели на Артура, как на назойливого чужака.
- Какого чер... - начал Тед.
- Принц сейчас споет новую песню.
- Давай начинай, - добродушно согласился Питер и, откинувшись назад на своем стуле, уставился в потолок. - Мы слушаем.
Принц запел: - Отчего, скажи, ты плачешь, детка? Папу огорчать тебе не жаль? Отчего теперь смеешься редко? Расскажи, голубка, про свою печаль.
- Ты хороший, папа, - девочка сказала,
В целом мире лучше папы нет.
Только, если любишь, ты мне правду скажешь:
На стене повешен чей портрет?
Все мы внимательно слушали Принца. Даже Питер повернулся, чтобы смотреть на него, и с большим жаром подхватил припев.
В этой темной раме улыбалась мама,
А теперь я вижу - в ней чужая дама.
Улыбалась мама лучше и нежней,
А чужая дама не сравнится с ней.
Когда Принц начал новый куплет, миссис Уилсон тихонько заплакала.
- Дорогая детка, будет новой мамой
Та, что, улыбаясь, смотрит на тебя.
Ты играть с ней будешь, ты ее полюбишь,
Чтоб не огорчать меня.
Артур выпил две кружки пива, пока Принц пел, и, когда он закончил, мрачно заявил мне:
- Человек, который женится второй раз, - сумасшедший.
Я устал и уснул на стуле под звуки песен. Когда Питер разбудил меня, все уже разошлись.
- Пробудись, - сказал он тоном священника, начинающего проповедь. Пробудись и пойдем со мной.
Мы вышли и направились к навесу, где он уже приготовил нам постель.
Я поскорее залез на мешки, но Питер продолжал стоять, держась за столб и покачиваясь. Вдруг он поднял голову и продекламировал в ночь:
Между небом и водой Клоун поравнялся с ней,
И, столкнувшись, загремели наши стремена.
ГЛАВА 29
Отцу хотелось знать все о моей поездке с Питером. Он подробно расспрашивал о людях, с которыми мне довелось встретиться, и о том, разговаривал ли я с ними. Когда мать попыталась выразить слабый протест против такого обилия вопросов, отец заставил ее замолчать словами:
- Я хочу знать, может ли он быть самостоятельным.
Мой восторженный рассказ о выносливости лошадей, о том, как они тащили нагруженные дроги, ни разу не ослабив постромки, доставил ему большое удовольствие.
- Да! Хорошая упряжка, что и говорить, - заметил он. - У Питера недаром лошади породы марло - крепкие, никогда не подведут.
После недолгого молчания он спросил:
- Он давал тебе править?
В ожидании моего ответа отец отвел глаза в сторону, а его руки застыли на столе.
- Да, - сказал я.
Он просиял и кивнул головой, улыбаясь своим мыслям.
- Пара рук - вот что главное, - пробормотал он, думая о своем, - пара умелых рук...
Он знал, как нужны крепкие умелые руки, чтобы править лошадью.
Я живо помнил ощущение лошадиного прикуса на туго натянутых вожжах, ощущение силы, которой лошади, таща свой тяжелый груз, казалось, делились со мной, - эта сила так и вливалась в меня через поводья.
"Когда лошадь напрягается, все твои силы уходят в вожжи", - как-то сказал отец, но я этого не находил.
"Нечего горевать, что ты не можешь ездить верхом, - сказал он, - уметь хорошо править упряжкой - большое дело".
Впервые за несколько лет отец упомянул о том, что верховая езда для меня недоступна. После возвращения из больницы я говорил о верховой езде так, как будто через какие-нибудь несколько недель я уже буду носиться на норовистом скакуне. Отец не любил разговоров на эту тему. Он всегда упорно отмалчивался, когда я просил посадить меня на лошадь, но наконец почувствовал необходимость объясниться начистоту. Он сказал, что я никогда не смогу ездить верхом, - во всяком случае, до тех пор, пока не стану взрослым и не научусь ходить без костылей.
Он положил мне на плечо руку и говорил очень серьезно, как видно придавая большое значение тому, чтобы я его понял как следует:
- Когда едешь верхом, бока лошади сжимаешь ногами. Если переходишь на рысь, то тяжесть тела переносишь на стремена. Парню со здоровыми ногами это нетрудно... У него, разумеется, должно быть чувство равновесия. Он сливается с лошадью как бы в одно целое. Но ты не можешь сжать ногами бока лошади, Алан. С твоими ногами ты можешь добраться куда нужно, но для верховой езды они не годятся. Так что брось думать об этом. Мне хотелось, чтобы ты умел ездить верхом, и маме - тоже. Но, видно, не судьба... Так часто бывает: человеку хочется сделать и то и другое, но он не может. Я хотел бы стать таким, как ты, но не могу, а ты хочешь ездить верхом, как я, но не можешь. Вот нам обоим и не повезло.