Холодное зеркало

- О, - удивился Ализбар, - ты пустил к себе жильцов?

- Мы с ней похожи, ты не находишь? - рыжевато-бурая шевелюра показалась из дупла. Олле весело сверкнул угольками глаз и уселся на ветку верхом.

- Принёс угощение? Какой воспитанный мальчик!

- У меня есть вопрос.

- Ах-ах-ах! - Олле смешно сморщил кукольное личико. - А я-то подумал, ты спал и видел, как бы порадовать старого друга перед праздником. Но нет! Всюду корысть и тонкий расчёт, даже в столь юных неоперившихся созданиях. Куда катится этот мир? В наше время дети были честнее, наивнее, чище!

- Брехливый попугай! - мастер Сидрик раздражённо отвернулся, едва не свалившись со своей ветви.

- Вопрос как раз по поводу праздника, - сказал Ализбар, нисколько не обидевшись на шутливую отповедь. - Я спросил у мастера Лигрика, почему наутро после Солнцеворота не принято смотреть в зеркало.

Олле вынырнул из кубка, к которому до этого от души прикладывался:

- Очень интересно! И как же ответил твой загадочный мастер?

- Новой загадкой. Мне кажется, - Ализбар задумчиво покачивал ногой, - он имел в виду какое-то особое зеркало. Или даже Зеркало. Он сказал, что в день после Солнцеворота в нём можно увидеть своё истинное лицо. И оно мне не понравится.

Мастер Сидрик рассмеялся дробным издевательским смехом, Олле, как ни странно, его подхватил. Только красавица Элемиль недоумённо переводила огромные глаза с одного на другого.

Ализбар шикнул, порадовавшись про себя, что на этой развилке всего три крупные ветви: если бы от его заклинания повылазило с десяток-другой ушедших, и все они принялись заразительно гоготать, это привлекло бы ненужное внимание. Юноша запустил в Сидрика кофейным зёрнышком. Старый мастер поймал его на лету и нежно прижал к груди.

- На этот раз надутый индюк перемудрил сам себя, - заявил Олле, выразительным жестом опрокидывая пустой бокал.

- Если бы старый болван видел не одну подёрнутую рябью воду, он бы никогда не стал шутить так в твоём присутствии, мальчик мой, - сказал мастер Сидрик, самодовольно поглаживая бороду.

- Я так и думал, что он, водный фейри, имеет в виду не обычное зеркало, - Ализбар забрал у Олле бокал, а на ветку Сидрика осторожно выложил ещё пять кофейных зёрен. - Речь шла о зеркале озера? Какого-то конкретного?

- Нет, - Олле неторопливо облизывался, как кошка, - твой Наставник говорил о плите Армина. Правда, на самом деле это вовсе не зеркало.

Он замолк, явно ожидая вопроса.

- Что же это? - с театральным нетерпением воскликнул мальчик. Он был знаком с Олле не первый день и снисходительно относился к многочисленным условностям, к которым приходилось прибегать при беседе с ним.

- Никто точно не знает, - ответил Сидрик, не дав Олле выдержать патетическую паузу. - Считается, что дверь. Портал или что-то вроде того. Весьма... специфическое образование.

- Но в самую длинную ночь, - затараторил Олле, торопясь оттянуть внимание на себя, - в ту ночь, когда тьма гуще всего и холод вечной ночи просачивается в разверстые бреши между мирами, плита Армина действительно покрывается льдом. Вроде того, что ты похоронил в песке, помнишь? Только это зеркало не набрано из кусочков, оно абсолютно, совершенно гладкое. И твёрдое, как алмаз. Как его не колоти - даже царапины не оставишь.

- И всё? - разочарованно протянул юноша. - Всего лишь большое прочное зеркало?

- Я бы от такого не отказалась! - напомнила о себе Элемиль, кокетливо поправляя и без того идеальную причёску. Она пыталась смотреться в хрустальный шарик, который подарил ей Ализбар, но результат красавицу явно не удовлетворял.

Сидрик, некоторое время наблюдавший за ней, задумчиво хмыкнул.

- Ты знаешь, как работают зеркала? - спросил он, обернувшись к Ализбару.

- Солнечные лучи отражаются от тел, - скучающим голосом экзаменуемого ученика начал юноша, - падают на зеркало, отражаются под тем же углом, под которым падают, те из них, что после этого попадают в глаз наблюдателя и интерпретируются как...

- Именно! - перебил его Олле. - Сколько условностей! Одни эти солнечные лучи чего стоят! Всего-то один раз разругались с вампирами, и игнорируют их теперь, проходят насквозь, даже не замечают. Ни отражения, ни тени.

- В таком случае, как вампиров вообще видят? - подозрительно осведомился Ализбар, разбиравшийся не только в зеркалах.

- Глаза тут не при чём, - отрезал насупившийся Олле.

- То, что видят наши глаза, - продолжил за него мастер Сидрик, - вернее, глаза тех, у кого они до сих пор есть, мой мальчик - результат наложения большого количества разнообразных картинок. То, что мы ожидаем увидеть, то, что нам внушали с детства, то, о чём мы мечтаем, то, о чём знаем или думаем, что знаем... сотни, если не тысячи нюансов, помимо собственно солнечных лучей и их скромной ноши. Ты и сам, должно быть, замечал, как меняется восприятие, стоит отведать лишь ложечку зелёного мёда. А за границами Холмов... жизнь там настолько обыденная, серая, что не каждый обыватель отличит вампира от фейри. Характерные особенности, отличающие одного от другого, легко можно скрыть дешёвым флёром затасканных слов.

- Кого ты видишь в зеркале, Ализбар? - снова встрял вампир.

Юноша не торопился отвечать, обдумывая ответ.

- Начинающего дендромага.

- О, Ализбар! - с лёгким недоумением воскликнула Элемиль, оторвавшись от созерцания своего искажённого отражения в розовом шаре. - Какой из тебя дендромаг? Ты ведь даже не...

- Ч-ш-ш-ш! - Олле тряхнул ветку девушки, Элемиль испуганно вцепилась в неё и, конечно, замолчала. Вампир обернулся к юноше:

- А знаешь, что? Тебе действительно стоит спуститься к корням и перекинуться словечком с Армином. Если уговоришь его пропустить тебя внутрь, сможешь заглянуть в его зеркало завтра утром.

- И увидеть своё истинное лицо, которое мне не понравится? - надломил бровь Ализбар.

- Как к этому относиться - тебе решать, - мастер Сидрик положил невесомую руку юноше на плечо. - Но дендромагом тебе действительно не стать. Ты уж не расстраивайся.

- Почему? - в голосе Ализбара слышалось несгибаемое упрямство.

Олле закатил глаза. Элемиль опасливо покосилась на него и осторожно произнесла:

- Но, милый, дендромаги - это те, кого слушаются растения, к кому слетаются птички, с кем водят дружбу лесные жители...

- У меня полно друзей, - нахмурился Ализбар. - И все они живут в лесу.

- Маленькая поправочка, - ехидно оскалился Олле. - Она говорит о живых. О тех, у кого в жилах течёт тёплая кровь и всё ещё бьётся сердце.

- А какая разница? - юноша раскачивался на ветке, напоминая сердитого орла. - Скажи, Олле, разве друзьям вскрываю жилы, чтобы согреться теплотой их сердец? По-моему, так поступают только с обедом. Разве слова любви, запечатлённые в камне, остывают из-за того, что сердце, в котором они родились, больше не бьётся? Разве все мы, включая Наставников, не учимся у мертвецов, не становимся им на плечи, чтоб подняться хоть чуточку выше?

- Браво! Слова настоящего некроманта! - расхохотался вампир. - Не вздумай ляпнуть что-либо подобное своему Наставнику. А то кончишь, как мастер Сидрик. И быстрее, чем нам всем бы хотелось. Удивительно, как до сих пор тебя никто не поймал.

- Я, может быть, рановато взялся за заклинания обращения к Ушедшим, - мотнул головой Ализбар, - но не вижу большой беды в том, чтобы научиться им раньше на несколько зим. Пускай Ушедшие - не самое популярное направление, но для чего-то ведь эти книги хранят в библиотеке?

- Д-да, хранят, - голос Олле стал мурлыкающим, как у кошки. - Но детям не выдают. Знаешь, почему?

- Они довольно сложные, - пожал плечами Ализбар. - И часто используют магию крови.

- О, да. Магия крови. Очень немногие жители холмов её изучают. Но вовсе не для того, чтобы когда-нибудь применять.

- Для чего тогда? - смутное предчувствие ответа витало уже вокруг Ализбара, окутанное плотным облаком тревоги.

Олли театрально улыбнулся, продемонстрировав длинные клыки.