Смоленский поход

- Вот как надо! - наставительно сказал он Федьке, - ну да не беда, научим.

Учеба началась на следующий день, и небо сразу показалось отроку с овчинку. Поднявшись рано утром и коротко помолившись, ратники брались за сабельное учение. Сначала Корнилий показывал сабельный прием и все должны были его повторить, причем сотник придирчиво смотрел за чистотой его исполнения. После этого разбившись на пары, до седьмого пота звенели саблями в учебных поединках.

После учений воинам давали передохнуть и позавтракать, а потом седлали коней, и начиналось учение конное. До сего дня Федор думал, что умеет управляться с лошадьми, но быстро осознал глубину своих заблуждений. Просто верховой езды было недостаточно, надо было брать препятствия, поднимать на всем скаку с земли, нарочно брошенные предметы, уметь соскакивать с коня на ходу и обратно прыгать в седло. Но кроме индивидуальной подготовки была еще и групповая. Учились атаковать врага строем, а потом по команде разворачиваться и, не теряя своего места, отступать. Иногда это делали вместе рейтарами Вельяминова, но чаще Корнилий выводил их одних и учил их ходить крадучись лесными тропами, читать чужие следы и прятать собственные. Хотя похоже прочие Федькины сослуживцы и без того все это умели.

К вечеру парень валился с ног от усталости, но на этом его мучения не кончались. Михальский, как видно, слышал, что сказал Федору царь на смотре и велел ему заниматься грамотой. Хочешь не хочешь, пришлось боярскому сыну браться за учение. Занимался с ним старенький попик с дребезжащим голосом и неожиданно твердой рукой, которой он выводил безупречные буквицы и нещадно бил своего великовозрастного ученика при малейшем подозрении на нерадивость. Нет ничего удивительного, что при таком учении Федька враз вспомнил все буквы и научился хотя и по складам, но довольно бойко читать. Писать получалось хуже, но святой отец решил что ходить ему на старости лет стало трудно и надобно завести палку. Услышав таковые рассуждения, Федор сразу же, елико возможно, увеличил рвение к учебе. Отдыхать удавалось лишь, когда ратников из сотни Корнилия назначали патрулировать город вместе с рейтарами. Конные разъезды патрулировали основные улицы Москвы, для поддержания порядка. Панина часто отправляли в них, возможно для того чтобы он лучше изучил столицу.

Были, впрочем, и положительные стороны. Если Федька был усерден всю неделю в воскресенье его отпускали в увольнительную и боярский сын бродил по оживленному городу глазея на прибывающий на торги, богомолье или еще по каким делам народ. Кроме того боярскому сыну и его холопу выдали по изрядному отрезу ткани с наказом построить форменные кафтаны вроде тех какие носили царские рейтары. Заказать их оказалось делом совсем не простым. Кафтаны, в которых щеголяли ратники Вельяминова были диковиной для московских портных. Более короткие чем привычные стрелецкие, с отложными воротниками и накладными карманами. Борта должны были быть украшены шитьем и иметь гербовые пуговицы. Портные, узнав, что требуется молодому боярскому сыну, заламывали совершенно несусветную цену в не менее как полтину серебром за каждый. Денег таких Федька, которого до сих пор обшивала тетка и названные сестры, отродясь не видывал и потому вздыхая, прекращал сговор. Выручил молодого человека его командир. Узнав о затруднениях своего подчиненного, он отвел его в лавку стрелецкого сотника Анисима Пушкарева, оказавшегося приятелем Михальского. Торговали в ней всяким товаром, в котором может случиться нужда у служивого человека, то есть всем подряд.

Анисим оказался дома и встретил гостей радушно, усадил на почетные места, угостил, чем бог послал и приготовился слушать. Корнилий поговорив для приличия прежде о всяких пустяках, перешел к делу и показал на Федора, дескать, надо бы приодеть молодца.

- А чего в мекленбургский кафтан, - спросил стрелецкий сотник, - он вроде в твоей сотне, а не в вельяминовских?

- А нет теперь вельяминовских сотен, государь повелел целый полк рейтар набрать для охраны своей персоны. Моя же сотня будет при том полку для разведки и прочего. Так что со временем всех переоденем, а начали с сего вьюноша, того ради что ему, бугаю деревенскому, и надеть-то нечего, стыдно в караулы назначать.

Федька, услышав, что сказал Михальский по поводу его, приличного как ему думалось, наряда, запунцовел, но помалкивал.

- Понятно, а ко мне-то чего пришли, мало ли портных на Москве, или дорого просят?

- По полтине за кафтан, а у меня еще и холоп боевой, - отвечал насупившись Федор.

- Эва как! - воскликнул в ответ стрелецкий сотник, - совсем осатанели ироды. Хотя конечно работа не малая и требует тонкости.

- Анисим, не набивай цену, - прервал излияния приятеля Михальский, - всем ведомо, что твоих стрельцов в таковые кафтаны еще в Мекленбурге переодели, а как приписали к стремянному полку, так дали новые - красные и шапки таковые же. А прежние кафтаны ты сказывают, прибрать велел.

- И что с того, нешто боярскому сыну прилично будет со стрельца кафтан носить?

- Боярскому сыну может и неприлично, а боевому холопу в самый раз, а хозяину его уже на полтину легче!

Тут в горницу с выпученными глазами влетел один из сидельцев и, подбежав к хозяину, зашептал что-то на ухо. Сотник, выслушав его, поднялся, но сказать ничего не успел, потому что в широко распахнувшуюся дверь стремительно вошел царский кравчий.

- Тебя Анисим, государь еще в бояре не пожаловал, чтобы я доклада дожидался, - громко проговорил он, - о, да у тебя гости?

Присутствующие встали и степенно поклонились важному посетителю.

- Да, вот Никита Иванович, пришли по нужным делам, - ответил ему Корнилий.

- Здравствуй Корнилий, это хорошо что я тебя встретил. Поговорить надобно о некоем деле, а это кто, Панин?

Федька еще раз поклонился в ответ, радуясь что Вельяминов его признал.

- А ты ведь, боярский сын, тетушке моей сосед, не так ли?

- Так господине.

- Это хорошо, земляк что родственник, что к Анисиму-то пришел, али нужда, какая приключилась?

- Да вот...

- Не забивай голову, Никита Иванович, невелико горе вьюноша, поможем ему как не помочь. - Перебил Федьку шустрый Анисим, - ступай-ка парень со слугой моим, он проводит тебя до мастера. Он и мерку снимет, он и одежу тебе построит. А мы тут пока потолкуем о делах с господином царским кравчим.

Слуга отвел Панина к живущему неподалеку стрельцу промышляющему портняжничеством и вскоре тот пошил ему форменный кафтан, да такой ладный, что глаз не отвести. Девки, во всяком случае, из-за заборов едва дыру в Федьке глазами не протерли. Холоп его тоже принарядился в почти такой же, но перешитый из стрелецкого. А главное стоило это все весьма недорого и обошлось боярскому сыну едва в две гривны. Зато службу он теперь справлял одетый и снаряженный на зависть многим. Сабли и саадаки, а также прочее оружие ему с холопом разрешили оставить свое, но плюс к тому Федору дали еще пистолет с пороховницей и прочими потребными припасами. Михальский сам обучил его управляться с новым оружием, а на вопрос, отчего пистолет дали только ему, пожав плечами, ответил: - "ты же шляхтич". С пистолем сим Федька также немало помучился покуда овладел мудреным искусством обращения с огненным боем, но оно того стоило.

Однажды утром вместо учения Корнилий велел им сразу седлать лошадей и, надев доспех, быть готовыми к выступлению. Как оказалось, царь собрался ехать на очередное богомолье, и им надо было идти впереди царского поезда, дабы уберечь государя от возможных злоумышленников.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Когда я объявил собору о нездоровье королевича Карла Филипа, в соборе наступила гробовая тишина. Я уже собрался выйти вон, но дорогу мне преградил митрополит Иона. За моей спиной Вельяминов, обращаясь к собравшимся говорил о том, что раз так случилось что королевич занемог, то и думать нечего, а надо выбирать князя Мекленбургского. Но митрополит поднимает руку и Никита замолкает.