Тайна острова Драконов

Пела я, надо признаться, не то чтобы очень. Утешало только то, что у мертвяков слух еще похуже моего – им вообще все равно, что я тут вою и чем занимаюсь. Находятся, правда, смельчаки, которые вылезают, чтобы пообщаться с живым человеком или же пообещать, что у него через неделю волосы на языке вырастут, – преимущественно отношение зависит от характера зомби и его прижизненных предпочтений.

– Нож поможет пистолету… – начала я было, но тут что-то меня насторожило, и я притихла, прислушиваясь.

Людей – по крайней мере, живых, – на кладбище не было, иначе бы я сразу это почувствовала; но кончики пальцев все же покалывало – верный признак постороннего присутствия. А еще с верхних веток цветущего багряника доносилось приглушенное шебуршание. Непорядок!

А я уж было хотела на могилку королевскую прилечь! Размечтался, одноглазый!

Виду, что заметила неладное, не подала и продолжила тянуть приевшийся мотив:

– Шпага сломит их упрямство…

Правда, петь настроения уже не было. Пересилив себя, я легла на мох у корней багряника и сделала вид, что собираюсь заснуть, в реальности же – ни на секунду ни теряя бдительности.

В этот самый момент мне в волосы впились чьи-то кинжалоподобные когти.

– А-а! – взвилась я. – Караул! Убивают! Насилуют!

– Не кр-ричи, дурр-ра, – неожиданно раздалось в ответ. – Это же кладбище. Здесь мер-ртвые. Р-разбудишь.

От удивления я не нашлась что ответить. Села и уставилась на своего насильника…

…коим оказался здоровенный цветастый попугай.

– Чего уставилась? – Пернатый склонил голову набок и выпучил на меня свои огромные блестящие глаза.

– Да так, ничего, померещилось… – ошарашенно проблеяла я, отползая назад.

Зомби на королевском кладбище – это я понимаю, – а вот охамевшие птицы в круг моего понимания не входят.

Но нахал наступал.

– Ты что, некр-романт? – спросил попугай деловым тоном.

В темноте было видно плохо, но мне удалось разглядеть его ярко-синие вздыбленные перья и желтую маску на мордочке.

Ничего не оставалось делать, кроме как кивнуть.

– Пор-расплодилось вас, некр-романтов, – посетовала птица, не переставая приближаться.

Я же уперлась спиной в ствол багряника и больше не имела путей к отступлению. Попугай не растерялся: быстрыми короткими шажками взобрался по сапогу и устроился у меня на коленке.

– Ты откуда здесь взялся? – Я, наконец, обрела способность говорить.

– Я здесь живу.

– На кладбище?

– На пр-рироде! – обиделся попугай.

– А что тогда набросился?

– Пр-ровер-рить, – щелкнул клювом пернатый.

– А у тебя еды случайно нет, раз ты здесь живешь? – поинтересовалась я, чувствуя, как в желудке начинает протестовать огуречная похлебка.

– Сейчас пр-ринесу, – откликнулась птица и, не успела я глазом моргнуть, взмыла в воздух.

Оставшись одна, я принялась прохаживаться между надгробий достопочтенных жителей острова – ровных и красивых, не то что на городском кладбище! – приглядывая жертву для магического ужина. Побег из тюрьмы начисто лишил меня сил.

И тут одно из надгробий со свежей травой привлекло мое внимание. Я наклонилась и, не веря собственным глазам, провела ладонью по гладко вытесанному граниту.

Непривычно короткая для королевской могилы надпись гласила: «Принц острова Туманов, Пер Четвертый». И дата.

Когда ж его успели похоронить?

– Ужин пр-рибыл! – раздалось откуда-то сверху, и в следующий момент что-то тяжелое свалилось мне на голову.

Я погрозила негоднику бананом и принялась снимать кожуру.

Глава 3

Шрам берет все, что плохо лежит

– И давно ты тут живешь? – спросила я у попугая, примостившегося на вершине одного из старых надгробий.

Если очень сильно напрячь зрение, можно было разглядеть имя несчастного правителя – король Слепой Охотник. Помнится, я что-то слышала о таком. Это не он, случайно, когда кто-то из прислуги наступил на его домашнюю крысу, снял со всех слуг кожу, а головы отварил и съел? Птица в раздумьях скривила клюв. И наконец выдала:

– Тр-риста лет.

– Гром и молния! Тебе что, и вправду триста лет? – Я чуть было не подавилась бананом.

– Нет. – Стеклянные глазки попугая издевательски заблестели. – Но это же так солидно звучит, ты не находишь?

Значит, он может знать, когда они хоронили принца, догадалась я. Сразу попугай не расколется – к таким важным и самодовольным птицам сначала надо втереться в доверие, а уж потом выспрашивать всякие там королевские тайны.

– Между прочим, ты так и не сказал, как тебя зовут, – обвинила я пернатого и принялась расправляться с айвой, не будучи вовсе фанаткой фруктов: но с такой голодухи съела бы, пожалуй, и инжир, который просто ненавижу. Мне бы мясца, вина, хлеба свежего… Большего для счастья и не надо.

– Убийца Чистое Сер-рдце! – Попугай в устрашающей манере вскинул крыльями и нахохлился.

– А не слишком ли большое имя для такой маленькой птички? – усмехнулась я, прикладывая все свои силы для того, чтобы не рассмеяться, – так нелепо выглядела птица в момент своего самолюбования.

– В самый раз, – без тени смущения отозвался Чистый. Ага, вот, кстати, неплохой вариант для его сокращенного имени. Не ломать же мне каждый раз челюсть, произнося его бесконечно смешное «Убийца Чистое Сердце»!

– А меня зовут Шрам, – добродушно улыбнулась я.

В этот же самый момент птица не удержалась на надгробии и свалилась за него, подняв целую тучу пыли вперемешку с перьями.

– Эй, ты чего? – Я тут же метнулась за могилу и обнаружила лежащего кверху лапами попугая. Увлажнившиеся глаза Чистого вот-вот готовы были выскочить из орбит.

– Ты же та самая Шр-рам! – неразборчиво выдал он и попытался привести себя в вертикальное положение. Лапы попугая были такими короткими, а сам он – таким разжиревшим, что задуманное ему удалось выполнить далеко не сразу.

Гадая, где птица, которая всю свою жизнь провела на кладбище, могла слышать мое имя, я сделала пару шагов назад, чтобы не смущать пернатого.

– А что не так с «той самой Шрам»? – Я вопросительно изогнула бровь.

Были бы сейчас у пернатого свободные руки, он бы ткнул когтями мне в грудь.

– «Что не так»?! – передразнил он меня, занимаясь срочной чисткой перьев. – Ты же дочь Р-ржавого Гвоздя – вот что не так!

– Ну это я вроде бы в курсе. А чем тебе капитан Ржавый Гвоздь не угодил?

– Он же гр-роза всех морей! – встрепенулся попугай. – Я уж, до того как здесь обосновался, успел, знаешь ли, поплавать на кор-раблях и много чего знаю.

Интересно, почему все сразу вспоминают моего нерадивого папашу? Лично я всегда восторгалась матерью. У Ржавого Гвоздя магического потенциала – ноль, а я бы не смогла стать некроманткой, не будь у меня один из родителей, по меньшей мере, белым колдуном или колдуньей, а еще лучше – черным. Что там было в роду у Шеллака, мне так и не удалось выяснить ни у него, ни у наставника. Было похоже на то, что они ничего не знали про прошлое Шела. Ну или пытались убедить меня, что не знают.

С упоминанием имени моего отца разговор между мной и Чистым клеиться перестал. Попугай зажался, притворившись, что сейчас его ничего, кроме чистки перьев, не интересует. Айва внезапно стала пресной и безвкусной. Я забросила фрукт в кусты и вернулась к объекту исследования – свежей могилке принца Пера.

– Ignis, – тихонько попросила я, и над надгробием зажегся маленький мерцающий огонек.

Теперь, при свете, я могла быть уверенной, что точно не ошиблась. Это действительно была могила принца, убитого, по словам начальника, прошлым утром.

Церемонии погребения особ королевской крови проходили всегда пышно, богато, при большом скоплении народу. Не припоминаю, чтобы членов монаршей семьи хоронили так быстро. Эта история нравилась мне все меньше и меньше. Во время правления принц вроде бы был такой тихий (мало кто вообще видел, как он выглядит), а воды вокруг его смерти намутили, словно он такой из себя разгеройский герой.

1

Шрам поет переделанную песню Джорджа Стерлинга «Старая пиратская песня» (перевод В. Левика).