Страница 4 из 10
Разговор, якобы, состоялся в те дни, когда «Нюренбергскому трибуналу предстояло заняться катынским преступлением». Однако тогда Ю. Мацкевич не только никак не помог недавним союзникам обвинить (а желание такое у них было) Советский Союз в смерти поляков. Но даже и позже утверждал, что и «сейчас (это в разгар холодной войны – авт.), когда я это пишу, я не могу сказать, где и при каких обстоятельствах я встретился с Иваном Кривозерцевым». Обстановка, де, в Европе не та, объясняет причины такой таинственности автор. Да ведь И. Кривозерцев то ли повесился, то ли его убили, то ли своей смертью умер в Лондоне вскоре после войны, так какой же покойнику можно принести вред?
Покойнику нельзя, но некоторый урон антисоветской кампании можно. Обстоятельства смерти И. Кривозерцева окружены таким же туманом, каким пан Мацкевич окружает свою встречу с ним. В некоторых публикациях говорится, что польская военная разведка сделала запрос английскому правительству о судьбе И. Кривозерцева и получила ответ, что он повесился в Лондоне в 1947 году. Мне трудно себе представить, чтобы руководство подразделения одного из польских ведомств (скорее всего, военная разведка – это управление в министерстве обороны Польши) могло обратиться к правительству иностранного государства с какой-либо просьбой, тем более интересоваться у него судьбой гражданина третьего государства.
Так что «разъяснения» английского правительства, вероятно, – чьи-то домыслы. Но остается фактом, что немецкий прислужник вскоре после войны исчез. Ю. Мацкевич мог знать, где живет, чем занимается или когда и при каких обстоятельствах умер И. Кривозерцев, а мог и ничего не знать. И судя по тому, как он описывает свою встречу с Кривозерцевым, он о его местонахождении в 1946 году не имел точных сведений, а, возможно, вообще не имел никакого представления о послевоенной судьбе гестаповского свидетеля. В этих случаях указывать время встречи, ее место было бы очень опрометчиво. Напиши, например, Ю. Мацкевич, что он встречался с Ю. Кривозерцевым в Гамбурге 20 июня 1946 года, а кто-то, прочитав о таком, скажет, что он сам лично весь июнь 1946 года пил с этим И. Кривозерцевым пиво в Ливерпуле, или, того похлеще, выписывал свидетельство о его смерти в декабре 1945 года. Пришлось бы тогда пану Мацкевичу объяснять, каким образом ему удалось встретиться с покойником? Это было бы потруднее, чем вытащить из болота бегемота. Вот автор «Катыни» и почел за благо умолчать о важных деталях. Такое предположение допустимо? Мне кажется, вполне.
И. Кривозерцев – действительно катынский житель. Он упоминается и в изданных Германским информационным бюро по заказу германского МИДа «Официальных материалах по делу массового катынского убийства», и в Сообщении Комиссии Н. Бурденко. На той тайной встрече, о которой Ю. Мацкевич и спустя десятилетия ничего сказать не мог, И. Кривозерцев, по уверению автора, объяснил ему, почему до февраля 1943 года он молчал, и почему пошел к немцам в начале февраля. Оказывается, он все время немецкой оккупации «даже не вспоминал о жутком убийстве польских офицеров». А «с начала 1943 года немецкий террор смягчился. В Смоленске появились немецкие газеты на русском языке». И как-то в одной из газет И. Кривозерцев прочитал, что «в Советском Союзе создается польская армия, но генерал Сикорский не может отыскать своих офицеров». Тут И. Кривозерцев сразу вспомнил о расстрелянных поляках и «пошел в канцелярию немецкой тайной полиции». А кому же еще он мог объяснить, где польскому генералу следует искать своих офицеров?!
В этой простенькой истории есть, как и во всех «доказательствах» советской вины за расстрел поляков, нестыковочки. К февралю 1943 года польская армия в СССР была уже сформирована – укомплектована, обута, одета, вооружена. И еще за полгода до того, как И. Кривозерцев вдруг «вспомнил» о могилах поляков, выведена ее командованием в Иран, в котором поляки намеревались задержаться надолго, рассчитывая с помощью англичан сменить находившиеся там советские войска. Убежден, если бы сейчас удалось собрать все февральские номера всех газет, которые немцы выпускали на оккупированных территориях, мы не нашли бы в них никакой информации о сетованиях польского генерала. Гитлеровцы все-таки выпускали газеты, а не ежегодные альманахи. А главное, не были геббельсовские пропагандисты такими идиотами, чтобы рассказывать советским гражданам о том, что в тылу их государства создаются, пусть с осложнениями, новые силы сопротивления немцам!
А утверждение И. Кривозерцева о том, что о расстреле поляков весной 1940 года ему напомнила заметка в газете, которую оккупанты стали выпускать в начале 1943 года, – это уже прямая ложь. Выпуск газет на захваченных территориях немцы начинали, скорее всего, тогда, когда приходили к выводу, что обстановка на оккупированной ими территории достаточно стабилизировалась, то есть задолго до своего поражения в Сталинграде. Смоленск не был исключением из этого правила. В распоряжение Специальной Комиссии была предоставлена газета «Новый путь», которую немцы выпускали в Смоленске. Членов комиссии она заинтересовала публикацией обращения к населению лейтенанта полевой полиции Фосса с призывом дать за вознаграждение «данные про массовое убийство большевиками» польских офицеров и священников. Нам же эта газета интересна номером. Полицейский призыв был опубликован 6 мая 1943 года в газете под № 35(157). Даже люди, не имеющие никакого представления о том, как «делаются» газеты и журналы, знают, что первые цифры – это порядковый номер издания за текущий год, а цифры в скобках – это общее количество номеров газеты или журнала, вышедших в свет. Периодичность фашистской газетенки по этим цифрам установить затруднительно, похоже, она выходила два раза в неделю. Но ясно, что, по крайней мере, со второй половины 1942 года немцы свой «Новый путь» уже издавали. Так что кто-то из этих двух разоблачителей большевистских злодеяний, то ли И. Кривозерцев, то ли пан Ю. Мацкевич, как всегда и как и все клеветники, лжет. «Номер» со случайным, под влиянием прочтения заметки в новой газете, просветлением памяти у И. Кривозерцева, как видим, не проходит. Между тем, показания лжеца И. Кривозерцева занимают важное место в «доказательствах» всех, начиная со времен И. Геббельса, клеветников.
Кстати сказать, утверждения пана Ю. Мацкевича об обнаружении немцами могил совершенно не совпадает с версией, предложенной первоначально самими гитлеровцами. В одной из директив Геббельса обстоятельства обнаружения могил излагаются так: «…случайно обер-лейтенант полевой полиции группы армий «Центр» догадался о том, что там, по-видимому, лежат горы трупов…» До чего проницательным был этот безымянный обер-лейтенант! Летом и осенью 1941 года никто из немцев, проходивших службу в нескольких десятках метрах от места расстрела, ни о чем не догадался. И весной, а затем и летом 1942 года смекалистых среди них тоже не нашлось. А зимой 1943 года, когда могилы были заметены снегом, нашелся провидец. Как же это он сквозь снег могилы-то увидел? Да по двум крестам, сообщается в директиве министра пропаганды, поставленным теми самыми поляками, что в 1942 году обнаружили могилы. Что же получается? А то, что полицейский аноним «догадался о горах трупов» крайне своевременно, а поляки пришли к немцам со своим «открытием», когда оно им в качестве заготовки для пропагандистской кухни еще не требовалось. И, конечно, лопается версия, согласно которой на могилы им указал И. Кривозерцев. С версиями у подчиненных министра пропаганды вышел явный перебор и потому концы с концами никак не сходятся.
Несомненно, гитлеровское руководство, как сейчас модно говорить, раскручивать «по-деловому» тему «катынского расстрела» весной 1943 года подтолкнуло сокрушительное поражение немецких войск под Сталинградом. В работу включился сам Геббельс. Как известно, он был большим любителем давать всевозможные указания, рекомендации, советы. Он давал их даже обожаемому фюреру. А уж оставить без внимания подготовку столь важной для фашистов провокации, как обвинение Советского государства в собственном преступлении, без личных указаний он, конечно, никак не мог. К сожалению для всех антисоветчиков, эти указания сохранились. Впрочем, их это обстоятельство, кажется, совершенно не волнует. А, может, они просто делают такой вид при постыдной игре с фактами? Но уж вид, что документы им не известны, делают – это точно, демонстративно игнорируя их существование. Оставленный лично Геббельсом след в этой гнусной пропагандистской кампании можно не замечать только при большом-большом желании. Документы гитлеровского министерства просвещения и пропаганды сохранились. В советское время они находились в Центральном Государственном архиве СССР, да и сегодня, может быть, лежат на тех же полках. Однако инструкции Геббельса – «Директивы господина министра», данные им своим подчиненным в апреле 1943 года, – даже не надо искать в архиве. Их еще в конце 1990 года опубликовал «Военно-исторический журнал».