Добрые времена

— Паччему Автандил? — смешно рассердился грузин. Его черные усики колюче натопорщились. — Не Автандил я вовсе, а Арслан. По-русски значит — «лев».

— Лев? — заулыбался Ромка. — Что же, вполне подходяще. А в футбол ты здорово играешь! Действительно, как лев.

Арслан, не принимая шутки, исподлобья взглянул на стоящего рядом Радзиевского и ворчливо сказал:

— Что стоим? Ехать давно пора!

— Сейчас лейтенант подойдет, — ответил Старцев. — А вот и он.

Лейтенант приближался скорым шагом, придерживая хлопавшую по бедру планшетку.

— Рожнов! — крикнул Зотов еще не доходя. — Поедете в первой машине. Остальные две пойдут следом, с дистанцией в один километр. По машинам!

Бронетранспортеры гуськом, неторопливо двинулись по шоссе. Напряженно всматриваются вперед бойцы. Каждое дерево кажется подозрительным: вдруг там затаился враг? Тишину нарушают автоматные, а затем и пулеметные очереди.

— Рассредоточиться! — командует командир взвода, и солдаты, выскакивая из машины, залегают вдоль шоссе. Съезжают на обочину и бронетранспортеры.

— «Ястреб, ястреб»! — запрашивает по рации Зотов передовой бронетранспортер. — Что случилось? Почему стрельба?

— Напоролись на засаду, — отвечает Рожнов. — Находится на опушке березовой рощи. Судя по количеству выстрелов — не более отделения.

— Отвлекайте их внимание стрельбой с фронта. Одновременно постарайтесь обойти и накрыть сзади. Подберите добровольцев человек пять.

Не удивительно, что в состав добровольцев попали защитники футбольной команды.

— Есть на кого опереться, — констатировал Боб.

С особым удовлетворением он взглянул на Радзиевского.

— Я думаю, что «язык» будет!

Согнувшись, перебежками добровольцы двинулись в сторону от дороги.

Тем временем лейтенант приказал замаскировать остальные бронетранспортеры. «Вдруг их боевое охранение подойдет». Он напряженно прислушивался к очередям, раздававшимся впереди. Не выдержал, передал по рации:

— Поживее огонь ведите. А то догадаются, что вы чего-то выжидаете.

Через полчаса раздался приближающийся гул мотора. Зотов взглянул в бинокль.

— Свои.

Выскочивший из бронетранспортера Рожнов лихо доложил:

— Засада уничтожена. Оставили там теперь свою засаду. Кстати, только мы их постреляли, как прямо нам на голову — связной. Прислали узнать, что за перестрелка. Они, видимо, ждут нас с другой стороны.

— «Языка» срочно отправить в штаб полка! — распорядился Зотов. — Молодцы. Сведения важные.

Вечером одно за другим стали скрытно подходить остальные подразделения полка. Решено было нанести главный удар именно в этом направлении. Слева слышалась упорная канонада. Это третий полк производил отвлекающий маневр.

Неожиданно подул противный ветер и начал накрапывать дождь. Быстро поставили палатки и укрылись в них. В окопах — лишь часовые.

— Наступление назначено на семь утра, — объявил сержантам Зотов, вернувшись от командира роты. — Будем двигаться вперед, до этих высоток. Но до наступления нужно еще одного «языка». Добровольцы?

Пошли в том же составе. Примерно через час, когда солдаты, плотно прижавшись друг к другу, заснули под монотонное постукивание дождевых капель, в палатках раздался приглушенный смех. Сработал беспроволочный солдатский телеграф.

— Радзиевский вместо противника приволок члена инспекционной комиссии.

— А что, у него на лбу написано, что ли? — оправдывался он перед Зотовым. — Офицер как офицер!

— Так у него же нарукавная повязка.

— Темно, да еще дождь. Разве разглядишь повязку эту! Вижу — в фуражке, я хлобысть ему кляп, в плащ-палатку, и айда.

Впрочем, член комиссии претензий к Радзиевскому не имел. Слегка придушенным голосом он заявил, что засчитывает первой роте взятие в плен вражеского офицера.

— Как он меня! Я и ойкнуть не успел! — говорил плененный Зотову. — Попрошу представить этого солдата к награде.

Зотов послушно кивал головой и одновременно исподтишка показывал кулак Радзиевскому и Рожнову. Плененного по ошибке члена комиссии быстренько переправили в штаб, а промокший до нитки Рожнов нырнул в сержантскую палатку.

— Куда лезешь, черт холодный! — послышались возмущенные голоса друзей, начавших было дремать.

— Мальчики, я же по-пластунски все лужи пропахал, — жалобно приговаривал Боб, как уж, ввинчиваясь в середину. — Имейте совесть, я же замерз!

В палатке сразу стало очень тесно. Тем, кто лежал с краю, было еще хуже. Стоило коснуться головой или плечом холодной поверхности палатки, как в этом месте сразу начинало подтекать. Долго ворочались, сипло ругали друг друга, но молодость взяла свое. Уже засыпая, Ромка почувствовал, что в палатке вдруг стало просторнее. «Кто-то вышел», — сквозь сон подумал Ромка и тут же, перевернувшись на спину, будто провалился куда-то.

Он открыл глаза, когда сквозь дверную щель уже пробивался неяркий серый свет. Осторожно выбравшись из палатки, Ромка содрогнулся от промозглой сырости. Дождь едва моросил, и вся огромная долина впереди была покрыта белым туманом. Одергивая влажную гимнастерку, Бессонов сделал несколько шагов и замер от удивления. Перед ним тянулась цепочка отрытых накануне окопов. В одной из стрелковых ячеек как-то странно стоял, опершись локтями о края окопчика, Старцев. Накинутая сверху плащ-палатка закрывала лицо. Когда Ромка приблизился вплотную, то увидел, что глаза рыжего сержанта закрыты.

— Спит? — изумился Ромка. — Как это можно — спать стоя? И почему?

Тут до него дошло. Он понял, почему ночью стало вдруг просторнее. Ото Старцев уступил другим место, а сам, значит, провел всю ночь в окопчике. Ведь лечь невозможно — в окопе почти по колено воды.

Бессонов подивился самоотверженности рыжего сержанта. Старцев казался ему до этого несколько хамовитым, стойко борющимся за свое место под солнцем. А тут взял и ушел...

— Петь! — тихо позвал Бессонов.

Старцев медленно поднял веки и невидяще поглядел прямо перед собой.

«Еще не проснулся, — догадался Ромка и еще раз подивился. — Здоров же черт! Надо умудриться, спать стоя, да еще так крепко».

— Петя! — сказал он уже настойчивее.

Старцев встрепенулся, откинул мокрый капюшон, провел рукой по лицу и сладко потянулся всем своим крупным телом.

— А, а! Стюдент, — только и сказал он.

— Ты чего же ушел из палатки? — спросил Ромка.

— Тесно было, потому и ушел!

— Могли бы по очереди!

— Зачем? — пожал плечами Старцев. — Тогда никто толком бы не спал.

Он уже выскочил из окопа, снял плащ-палатку и встряхнул ее так, что полетели сотни брызг.

— Значит, ты из-за нас...

Старцев поморщился:

— Брось антимонии разводить. Я просто привычнее вас, вот и все. Ничего, в лагерь вернемся, отосплюсь.

— Старцев! — услышали они голос лейтенанта, вышедшего из-за палаток. — Играй срочно подъем.

— Быстро занять позиции для атаки! — скомандовал Зотов, когда солдаты построились. — В штабе принято решение внезапно атаковать, воспользовавшись туманом.

Развернуться в цепь, идти тихо, не разговаривать, не шуметь. Чтоб как снег на голову.

— Вперед! — командовали отделенные.

Шли почти на цыпочках. Лишь когда показался бруствер вражеской траншеи, Зотов неожиданно зычно закричал:

— Вперед, в атаку, ура!

— Ура! — прокатилось по цепи.

Началась отчаянная стрельба из автоматов. Один за другим солдаты прыгали в окопы. Но, странное дело, здесь никого не оказалось. Миновали вторую линию траншей. И здесь никого!

— Догадались, — хрипло сказал Зотов. — Поняли, что в этом направлении атаковать будем, и отошли. Придется все опять сначала начинать.

Туман окончательно развеялся, выглянуло солнце, которому все радовались, как дети. Воспользовавшись передышкой, каждый сушил обмундирование.

Из штаба вернулся нахмуренный Зотов, собрал сержантов.

— Обманули нас «синие», — сказал он, разворачивая карту. — По данным разведки, они теперь вот на этой гряде окопались, в пятидесяти километрах отсюда. Сейчас подойдут «броники», будем догонять.