Путь домой

Дальше мы двигались мимо железнодорожной станции и складов. Танки стреляли непрерывно, отправляя осколочные и фугасные снаряды по складам и паровозам. Сколько их было точно я не знаю, но рассмотрел только один, хотя судя по пару из пробитых котлов, было ещё два. В одном месте был обнаружен стоявший на путях эшелон с танками, новенькие «тэ-четыре». Тут колонна встала, паровоз был уже уничтожен, поэтому наводчики как в тире стали расстреливать танки. Их было двадцать шесть. После выстрела «ИСУ» немецких «четвёрок» просто сносило с платформ. Правда сделать та успела всего четыре выстрела, остальных добили более скорострельные танки. После чего колонна продолжила неторопливое движение, всё же самоходка была хоть и мощной, но скоростью она порадовать не могла. В принципе мы и не спешили. Пока мы двигались, танкисты расстреливали все производства что замечали. Конечно, кто-то мог пострадать из местных работников, но это уже их проблемы, не фиг на немцев было работать. Как я уже говорил, здесь было в основном лояльное к немцам население. Танкисты и самоходчики расстреливали трубы котельных, здания цехов, всё, что на глаза попадалось. А когда мы покинули город, то свернули к аэродрому. Немцы им пользовались, организовав транспортное сообщение. Об этом интендант сообщил которого перевозили в бронетранспортёре с Тихоновым.

Если на оставленной гореть железнодорожной станции особого сопротивления мы не получили, всё же передовой дозор уничтожил зенитные средства, побив расчёты, то на аэродроме подготовиться успели. К счастью там была только батарея скорострелок, поэтому передовая «тридцатьчетвёрка» уцелела, ей сбили обе гусеницы, повредили приборы наблюдения и пробили ствол, но следующий за ним бронетранспортёр не пострадал, а так и простоял, уткнувшись капотом в корму танка, пережидая обстрел. Хорошо командир танка смог связаться с Тихоновым и стал корректировать стрельбу самоходки и тяжёлого танка, так что через минуту батарея уже была подавлена и мы двинули в путь. Потерявший ход танк я забрал обратно, потом отремонтируем, и выдал экипажу новый. Те особо сильно не пострадали, оглушены были слегка, да наводчику осколком перископа лицо поцарапало, кровило сильно. Заштопали, и я заживил его амулетом «среднего исцеления». При этом сняв легкие контузии с остальных членов экипажа. Норма. Те порадовались, так воевать можно.

Сам аэродром на котором обнаружилось всего два транспортных самолета и один связной «Шторьх» мы конечно же тоже уничтожили, хотя я всю захваченную технику и забрал к себе в За Пазуху, жаль на станции этого же сделать было нельзя. Полнокровный батальон немецких танков нашим бы пригодился, похоже, там с тяжёлым вооружением туго. Всё никак нормальные резервы не соберут, чтобы остановить противника. То здесь прорыв, то там.

Насчёт того что я забрал всю технику, немного погорячился. Среди подобранных лётчиков с «ТБ», оказался и командир борта, так что один транспортник все наличные лётчики и техники подготовили к вылету, и новички улетели. С ними отправился только один из наших, нет, никто из добровольцев, а тот самый представитель Хрущёва из соседнего мира. Он забрал все свои вещи и два плотно набитых кожаных портфеля, что я держал в За Пазухе и они улетели. Прощание быстрым было, после чего мы поспешили уйти подальше от города. Подполковник пред отлётом пообещал сделать всё возможное, чтобы нас нормально встретили на той стороне. Надеюсь, он успеет.

После аэродрома мы направились дальше. Где-то через час, когда мы остановились всего на полчаса чтобы принять пищу, нас догнал самолёт-разведчик и стал кружиться в небе. Скворцов используя более современное оборудование, стал по приказу Тихонова глушить эфир, а я «Иглой» сбил помеху с неба. К сожалению, зенитные пулемёты не доставали до разведчика, высоко он находился, а зенитная ракета, ничего, догнала и сбила.

Перед самой темнотой, когда мы сбили небольшой заслон из роты полицаев и взвода немцев, усиленных двумя сорокапятимиллиметровыми советскими трофейными пушками и трофейным же броневиком «БА-10», полностью их уничтожив, над нами появилось пять бомбардировщиков. Причём неизвестной мне конструкции. Эфир я слушал, экипажи танков и бронетранспортёров переговаривались, причём без особого азарта, а как будто делали необходимую и привычную работу, по переговорам я понял, что это польские «Лоси». Они фронтовикам уже встречались.

Их встретили огнь четырёх зенитных пулемётов с башен танков и бронетранспортёра, ну а я успел достать «Шилку», и открыл огонь. Четыре-один в мою пользу. Они до нас даже не долетели, чтобы сбросить груз, сбили перед самым сбросом бомб, даже чуть раньше. После этого мы благополучно добрались до опушки леса, где я достал танк с минным тралом. Он шёл впереди по лесной дороге, а то мало ли что, и мы стали углубляться в лес, прокладывая глубокие колеи тяжёлой техникой.

Организовав лагерь, после ужина парни стали готовиться. Я убрал всю технику, на лесной поляне достал челнок и стал изучать орбиту. К счастью богомолов на орбите не было, это хорошо. После этого, когда окончательно стемнело, мы поднялись на борт, некоторым пришлось устраиваться в трюме, в пассажирский отсек не все поместились, ну и мы полетели в сторону Москвы, где и находилась резиденция Сталина. Тот был в столице, так что если с кем и вести переговоры, то только с ним.

Долетели нормально, но к городу приближаться не стали, а нашли небольшой лесок километрах в двадцати от столицы, совершили посадку и покинули борт челнока. Дети у меня уже спали, так что парням пришлось выносить их на руках. Дальше просто, я убрал челнок обратно в За Пазуху, достал туже боевую технику на которой мы устроили рейд в тылу у немцев, палатки, и нами был на окраине леса организован лагерь. Тут глубокий тыл, нормально. Выставленные часовые бдили, ну а мы легли спать. Я с детьми в своём автодоме, остальные кто как, кто в машинах, кто в палатках.

Рано утром, за полчаса до назначенного времени подъёма, я вскочил по маленькому. Туалетом в автодоме пользоваться не хотелось, не хотел разбудить сладко спавших детей, поэтому открыв дверь, вышел наружу. Уже давно был световой день, семь с половиной утра, побудка будет в восемь, но солнце уже стояло и жизнь вокруг оживилась. Дежурные суетились у походной ротной кухни, та дымилась и в воздухе стояли приятные ароматы, это хорошо, горячий завтрак будет, похоже, каша с мясной подливой. На дороге что виднелась метрах в двухстах от опушки леса, где был разбит наш лагерь, сновали машины, телеги, велосипедисты, и мотоциклисты.

Так вот, я стал свидетелем встречи с представителями местной армии. То, что наша техника была хорошо видна с дороги это понятно, её лишь от наблюдения с воздуха замаскировали по привычке, поэтому, когда к нам по полю свернула «полуторка» с бойцами в кузове я не удивился.

Сбегав вглубь леса, я намочил один из стволов деревьев и, подтягивая кальсоны, вернулся обратно, слушая завывания ушатанного движка. Когда я вернулся на опушку и, обойдя тушу самоходки, вышел на открытую местность, грузовичок как раз подъехал и остановился метрах в тридцати от нашего лагеря. Ближе неизвестные подъезжать не стали, так как отчётливо видели, как часовой, взведя автомат, перекинул его на грудь, направляя на них, а дежурные метнулись к ближайшему бронетранспортёру, они были его экипаж, и навели крупнокалиберный пулемёт на гостей. Тихонов перед отбоем приказал никому не доверять, и помнить о немецких диверсантах, так что приказ исполнялся.

В кузове оказались бойцы НКВД в количестве девяти человек, а из кабины вышел лейтенант той же конторы с кубарями в петлицах. Он ошарашенно, с изумлением и огромных восхищением осматривал выстроенную на опушке и замаскированную технику, звёзды на башнях и немного знакомые силуэты выдавали принадлежность техники к Красной Армии, но всё же танки и бронетранспортёры им были неизвестны. В центре высилась радийная машина, накрытая маскировочной сеткой, из кунга ввысь пронзала небо высокая антенна. Потом лейтенант с недоумением посмотрел на часового. Его удивил не вид, тот был оснащён согласно штатам, форма, оружие, плащ-палатка и каска, вот возраст, а главное шпалы капитана в голубых петлицах с эмблемами ВВС его явно ввели в смущение. Всё это явно вызывало диссонанс, и тот пока не знал, как реагировать. Бойцы в кузове тоже смотрели с огромным интересом, переговариваясь, но пока ничего не предпринимали.