Путь домой

— Хм, вот и расхождения в мирах… — задумчиво протянул я.

В это время к нам в сад прошёл представитель Хрущёва и, дождавшись когда Васильич уйдёт, подошёл и, хлопнув папкой о садовый столик, сказал:

— Ладно, мы согласны обменять два крейсера и три эсминца на ещё один челнок и два штурмовика класса космос-атмосфера…

Осмотрев строй голых мужиков разного возраста, но не младше тридцати, я хмыкнул. Они ещё не знали, что их ждёт. О том, что после прохождения канала они омолодятся, добровольцы были не в курсе. Я ни до кого это не доводил и то, что сам такой молодой, считалось, что это от процедур в капсулах. Всё же местным я проводил лёгкие процедуры, омолодиться можно, но это слишком долго. Хорошо еще, что я накупил медицинских картриджей для медкапсул что взял на станции, спецзаказом мне их сделали, чтобы по размеру подходили. На всех хватило, и конечности отращивал, и оздоравливал.

Дети были здесь же, я как раз заканчивал их раздевать, убирая одежду в чемодан. Канал открывался на территории Казахстана, здесь эта страна немного по-другому называлась и пока входила в состав Советского Союза, однако всё же тоже было достаточно холодно, поэтому детей я раздевал перед самым открытием канала и завернул их всех в одно тёплое шерстяное одеяло. Они так и стояли одной группой на резиновом коврике, обнявшись, с одеялом закрывшим их со всех сторон. Рядом топтались те добровольцы, которым я доверил детей. Их задача подхватить детей по одному на руки, каждому был отобран один ребёнок. Главное чтобы не перепутали, особенно близнецов, после этого они должны бегом пересечь границу канала перемещаясь в соседний мир с моими детьми на руках. Сначала это сделает первая десятка добровольцев, потом те, что с детьми, колышками я уже обозначил границы канала, следом я, ну и оставшиеся добровольцы. Их всё же набралось семьдесят человек. Я им честно сказал, что не все могут перейти, последние так вообще могут погибнуть, например канал схлопнеться и один погибнет, перерезанный пополам и половинки появятся в разных мирах. Однако они всё равно шли на это, жребий кидали, кто пересечёт канал последним. А сейчас стояли и медленно синели под лёгким не сказать что тёплым ветерком.

Вокруг нас были сплошные степи, ветер тоже гулял, но здесь помогли местные власти. Вокруг стояли машины, что заметно уменьшало силу ветра, а с той стороны, откуда дуло, натянули полог, так что в принципе до нас он добирался совсем ослабевший.

Стоявшая рядом обнажённая Кира подняла голову и спросила:

— Папа, долго? Хо-олодно.

— Сейчас солнышко, сейчас мы отправимся в лето.

В это время канал, наконец, заработал, и моя рука провалилась в него, раздался хлопок, когда выравнивалось давление. Местное командование, что наблюдало за нами, работало шесть кинокамер, стояли генералы, даже сам командующий здесь был, оживились, но мне было не до них. Уже давно со всеми попрощался, для меня они были простыми зрителями.

— Первая группа вперёд!

Первая десятка, что уже начала синеть на холоде, с места взяла в разбег. Правда от края до них было метра два, но они мгновенно пробежали через канал в другой мир, почти сразу следом без разрывов парни с моими детьми на руках, а уже следом шагнул я. Все, как и пояснял раньше. За мной бежали остальные добровольцы, сразу подавая в сторону давая дорогу следующим.

Когда я перешёл за первыми добровольцами, а оказались мы в поле, причём летнем засеянном пшеницей поле, я даже плечи расправил, подставляя их жаркому летнему солнцу. Вокруг насколько хватало глаз, лишь колосилась золотистая поросль засеянного поля, показывая, что сейчас было позднее лето, колоски ещё росли, но в одной стороне я заметил вдали палочки столбов. Видимо телеграфных, похоже, там была дорога.

Дети здесь же подбежали ко мне, как я появился, поэтому достав чемоданы, я их открыл, там был летний комплект, и велел одеваться. Сам я достал привычную камуфлу, носил ее, когда меня снова омолаживало до скелета-подростка, и так же стал одеваться, изредка помогая малышам, Марине и Денису, остальным помощь не требовалась, уже взрослые, всё сами.

Как ни странно, но перейти успели все добровольцы, вся группа в семь десятков человек, включая представителя Советского Союза из мира, в котором мы только что были. Семьдесят первым считался. Он был в первой десятке и надо сказать был такой же обалдевший как и остальные. Многие, проходя процедуру полного омоложения при переходе через межмировой канал, содрогались в конвульсиях и падали. Ладно те кто нёс детей не помяли их, опускали на землю и перекатом уходили в сторону давая дорогу остальным. Так что дети в принципе переход прошли нормально, что не скажешь о добровольцах. Мата не было только по той причине, что рядом были дети. У некоторых конечно вырвались крепкие словца, дети сразу насторожились запоминая новые неизвестные слова, но после того как я рявкнул, даже они прекратились. Добровольцы ощупывали себя, с потерянными, многие с радостными, а в основном с обалдевшими лицами. Об омоложении никто из них не знал, и они пытались осознать изменения в себе. Это я им и дал пока мы одевались.

Когда мы с детьми оделись, ко мне с решительным видом направилась делегация из шести наличных полковников. Да-да, хотя генералов в группе не было, полковников набралось аж шестеро. Вернее пять, один кап-один был. Моряк. Понять их негодование можно было, они так готовились, а здесь полный облом. Представьте себе, они нашли командирскую форму, из того материала что использовался в сорок первом и сорок вторых годах, пришили к ним знаки различия согласно их документам ветеранов-фронтовиков, ведь и шпалы нашли, всю необходимую фурнитуру, а здесь как поступить? Одевать четырнадцатилетним и пятнадцатилетним подросткам форму старшего комсостава? У меня ведь и майоров здесь и капитанов хватало, большая часть офицеры, куда затесалось всего восемь простых бойцов, от рядовых до старшин. Почти все здесь были офицерами в прошлом, ни одного действующего кроме представителя правительства прошлого мира. Он кстати, присоединился к группе, когда та подходила. А звание он имел подполковник. Это был четвёртый подполковник в группе. Всего их три было, даже меньше чем полковников.

— Михаил, в чём дело, что это всё значит?! — требовательно поинтересовался полковник Тихонов, в прошлом начальник штаба мотострелкового корпуса. Один из тех старших офицеров, что занимал столь высокую должность. Остальные кто командир полка, один комдив, остальные служили при штабах в разных должностях, но не выше корпусного. Кап-один например служил в разведуправлении Черноморского флота.

— Одна из особенностей перехода. Я бы даже сказал, вторая после основного особенность. Первая сам переход. Второе, обновление организма до полного восстановления к моменту полового созревания. Разве плохо снова стать молодыми?

— Это хорошо, и мы даже рады, — остановил меня, подняв руку, Тихонов. — Почему раньше об этом не сообщил, как нам теперь быть с формой, она же нам теперь велика?

— Не говорил, потому что не посчитал нужным. Не хотел, чтобы вас выперли в сторону, и других добровольцев набрали. Шанс на новую жизнь никто бы упустить не хотел. А для вас это реальный шанс как видите. Насчёт формы не переживайте, она при мне, как сдали, так и обратно получите со всеми документами, наградами и личными вещами, что взяли с собой, а пока выдам комплекты простой формы красноармейцев, её легче подогнать по размеру. Выберемся к своим, дальше разберёмся. Всё же мы на территории что контролирует противник.

— Сначала оружие, — попросил Тихонов. — Одеться мы и потом успеем.

— Сразу видно опытных фронтовиков, — проворчал я и стал доставать ящики с оружием.

Тихонов что ещё в том мире взял командование на себя, в прошлом он был командиром танковой дивизии, перед самым окончанием войны попав на должность штаба корпуса, куда входила его часть. Ему было слегка за шестьдесят, но он был крепким таким стариком. Многие удивлялись, зачем я соглашался брать вместо достаточно молодых и крепких фронтовиков таких вот стариков, у меня их было с полтора десятка, но думаю, теперь стало всем ясно. Они омолодились, и мне было всё равно кого брать, главное чтобы боевой и командный опыт имелся.