Страница 32 из 59
По переписи населения 1926 года в промышленности Грузии было занято 4,9 % самодеятельного населения. При этом в фабрично-заводской – лишь 1,4 % – меньше двух человек из ста! Но стоимостной вклад промышленности в экономику Грузии составлял уже 30 % – сказывалась крайне низкая производительность труда в грузинском сельском хозяйстве. В 1929 году в Грузии «числилось до 70 агрономов» (данные БСЭ-1).
Земо-Авчальская ГЭС (ЗАГЕС) на Куре у впадения в нее Арагвы была закончена еще в 1927 году и обслуживала Тифлис. Но лишь с приходом Берии Тифлис начал постепенно становиться Тбилиси – городом уже не с тем «торговым пролетариатом», о котором писал когда-то молодой Сталин, а развитым промышленным центром Закавказья.
В те годы все еще лишь намечалось. Корней Чуковский, приехав в июле 32-го года в Туапсе, писал:
«Жарко, пыльно, много гнусного, много прекрасного – и чувствуется, что прекрасное надолго, а гнусное – временно, на короткий срок (то же чувство, что во всей СССР). Прекрасны заводы Грознефти, рабочий городок, которого не было еще в 1929 году… А гнусны: пыль, дороговизна, азиатчина…»
Вот чтобы ушло гнусное и восторжествовало прекрасное, Берия и работал. И надо было осушать как болота бездеятельности и безответственности, так и настоящие потийские, аджаристанские и абхазские болота Колхидской низменности.
В 1934 году вышел специальный выпуск журнала «Огонек» под названием «Советские субтропики». В нем много говорилось о создании «советской Флориды», были призывы догнать и перегнать Калифорнию.
Были там и крупные фото Лаврентия Берии и Нестора Лакобы – руководителя Абхазии. Со временем Берии припишут (бездоказательно, потому что – облыжно) убийство и Лакобы (отравление), но пока что о них обоих говорится в очерке Ефима Зозули «Субтропические люди».
Зозуля не думал о каком-то их противопоставлении, но вот что он написал о Берии:
«У него твердые, военные навыки в работе. Огромный опыт. В лице его обращает на себя внимание выражение воли, соединенной с особой острой вдумчивостью. Он говорит нам о субтропиках. Говорит с большим воодушевлением: «Да, этот край будет одним из лучших в стране!»…»
А вот что он написал о «старом большевике» Лакобе:
«…Нестор Лакоба – первый хозяйственник замечательной Абхазской республики. В лице его настороженность и озабоченность… «Методы, методы нужны другие. Разве можно подходить ко всем явлениям одинаково?!»…»
«Настороженный» Лакоба был первым человеком в Абхазии с марта 1921 года! И всегда пользовался поддержкой Сталина – своего старого товарища. Так кто мешал Лакобе внедрять в жизнь его автономной республики эффективные методы, необходимость внедрения которых «заботила» его на тринадцатом году управленческой работы в Абхазии? Но было ли у него время заниматься Абхазией, если Хрущев, например, позднее писал, что «когда Сталин приезжал в Сочи… то Лакоба жил не в Сухуми (столица Абхазии. – С.К.), а… в Сочи со Сталиным. Лакоба был отличный бильярдист…»?
Что ж, последнему утверждению относительно талантов Лакобы я охотно верю. А вот Берия был зато отличным управленцем, причем не просто «менеджером», а управленцем-большеви-ком. То есть работал не ради карьеры, а ради народа и – опираясь на народ. В спецвыпуске «Огонька» была помещена его статья с конкретным и деловым названием: «Дадим лимоны, мандарины и апельсины – на стол трудящегося Советской страны».
Но «советская Флорида» была лишь одной из больших забот Берии. Занялся он вплотную и, скажем, чиатурским марганцем. Первое издание БСЭ сообщало: «Чиатурское месторождение марганца не имеет себе равного в мире ни по размерам залежей, ни по их качеству, ни по близости к морю. Вплоть до 1913 года Грузия сохраняла на мировом рынке марганца первое место (42 % всей добычи)».
Меньшевистской власти было не до этого лакомого куска, и разработки были свернуты. В первые годы Советской власти положение сразу не изменилось, и в 1925 году Чиатурский рудник был отдан в концессию фирме Гарримана на три года. Но, как сообщает та же БСЭ-1: фирма «хищнической постановкой дела привела его в полный упадок, так что после прекращения концессии в 1928, его пришлось восстанавливать заново».
А вот и цифровая иллюстрация к этой информации: в августе 1928 года добыча составила 14,2 тысячи тонн, в феврале 1929-го – 77 тысяч тонн, а в сентябре того же 1929-го – уже 143,5 тысячи тонн.
И уже вряд ли мы когда-нибудь узнаем – кто, «спевшись» в Грузии и в Москве, отдал Чиатурский рудник Гарриману на разграбление и какого количества «зеленой» наличности это Гарриману стоило.
Теперь Чиатура работала на социализм.
Еще в 1928 году началось строительство Рионской ГЭС для обеспечения развития промышленности Кутаиси. Первые агрегаты были сданы через пять лет, но на полную мощность ГЭС вышла в 1935 году, и Кутаиси начал превращаться во второй после Тбилиси промышленный центр республики. Население к концу тридцатых выросло там почти вдвое по сравнению с началом тридцатых!
И это – лишь некоторые штрихи бериевской Грузии.
БЕРИЯ сам был профессионалом – профессионалом разведки, профессионалом управления и поэтому умел ценить профессионалов.
И вот какая история случилась в Грузии в его бытность там первым секретарем Закавказского крайкома. В республике давно работал и получил известность как квалифицированный инженер-проектировщик гидротехнических сооружений Николай Козьмич Зворыкин, родной брат знаменитого электронщика, изобретателя современного телевидения Владимира Зворыкина.
С социальным происхождением у братьев было плохо: отец – муромский купец первой гильдии, пароходчик и торговец хлебом. Вышло так, что Владимир (позднее его назовут подарком Американскому континенту) оказался в США, преуспевал. Однако в тридцатые годы не раз приезжал в СССР, был склонен принять приглашение правительства и остаться. И лишь стечение ряда обстоятельств да недобрые советы зворыкинского шурина – будущего академика-геолога Дмитрия Наливкина лишили Россию одного из ее выдающихся сынов.
Николай же остался… И вот при строительстве гидроузла произошел сбой, а в итоге Зворыкин и его подчиненные были осуждены, тем не менее продолжая работать. И как только объект успешно сдали в эксплуатацию, судимость со всей бригады сняли.
Это был стиль Берии – не избегать жесткости, но не допускать жестокости, а тем более – несправедливости. Вот почему те, кто становился доверенным его сотрудником, уже не хотели бы иметь дело с кем-либо другим. Мы имеем яркий пример этого в лице Всеволода Меркулова…
Меркулов был старше Берии на четыре года. Сын офицера, он учился на физико-математическом факультете Петербургского университета. В 1916 году его призвали в армию, и по окончании в 1917 году Оренбургской школы прапорщиков он успел немного повоевать.
С марта 1918 года экс-прапорщик Меркулов – безработный в Тифлисе, а в августе он начинает работать учителем в училище для слепых. В меньшевистской Грузии принудить его служить в армии не могли – это была не Россия, где мобилизовали и «красные», и «белые». Сам же он, похоже, не очень-то тогда определился с тем, кем ему быть.
Но в сентябре 1921 года, после установления в Грузии Советской власти, Меркулова принимают на службу в грузинскую ЧК. А вскоре в Тифлисе появляется Берия, и Меркулов входит в его орбиту уже в чекистский период деятельности Берии в Тифлисе.
В октябре 1931 года Берию перевели с чекистской на партийную работу, и он забрал Меркулова (члена ВКП(б) с 1925 года) из ГПУ Грузии к себе в Заккрайком. Но до этого, как мы уже знаем, положение Берии было проблематичным. И вот что писал ему Меркулов в 1930 году, в непростое время, когда у Берии обострились отношения с тогдашним партийным руководством Закавказья.
«Здесь у нас распространились слухи о якобы предстоящем твоем уходе из Тифлиса… В связи с ними у меня к тебе глубокая просьба: не забыть меня. В случае, если ты действительно решил уехать из Закавказья, я очень прошу тебя взять меня с собой туда, где ты будешь работать. Город и должность меня не интересуют: я согласен работать где угодно…»