Страница 17 из 59
Секретарь ЦК АКП Ахундов».
Эти документы приведены в «антибериевском» сборнике 1991 года со следующим «научным» комментарием:
«Все… три документа роднят не только выспренний тон, возможно соответствующий… восточной фразеологии (угу, особенно у польского дворянина Уншлихта. – С.К.)… но и судьбы тех, кто поставил под ними свои подписи. Год смерти у них один и тот же – 1938-й, когда в Наркомат внутренних дел СССР пришел Берия…»
Вот так, уважаемый читатель, и написано. И даже сказано далее, что сначала Берия был заместителем наркома, и уточнено даже, что – с августа 1938-го…
Но Иосиф Уншлихт был арестован 11 июня 1937 года, а расстрелян 29 июля 1938 года.
Но Газанфар Махмуд оглы Мусабегов (Мусабеков) был арестован в июле 1937 года, а расстрелян 9 февраля 1938 года.
По Рухулле Али оглы Ахундову точных данных я не нашел, но можно не сомневаться, что и к его аресту и расстрелу в 1938 году Берия отношения не имеет. Причем, скорее всего, и Ахундов был арестован в июне 1937-го.
Ахундов и Мусабегов в тридцатые годы, безусловно, часто сталкивались с Берией – они были видными людьми в Закавказье. Но их общественное положение ко второй половине 30-х годов было ниже, чем у Берии. Никаких грехов они за ним в годы Гражданской войны, как видим, не числили. И арестовывали их не в силу интриг Берии, а в силу иной причины – общего обострения внутрипартийной борьбы.
Причем Берия не имел даже отношения к санкции на их арест, потому что с принятием на 8-м Чрезвычайном съезде Советов СССР 5 декабря 1936 года «сталинской» Конституции СССР Закавказская Федерация была разделена на Азербайджанскую, Армянскую и Грузинскую ССР, и в апреле 1937 года Закавказский крайком В КП (б), первым секретарем которого к тому времени был Берия, упразднили.
Ахундов же и Мусабегов работали в Азербайджане, и с весны 1937 года Берия, будучи первым секретарем Компартии Грузии, уже не являлся для них партийным начальником. И санкцию по партийной линии на их арест давал Багиров.
Что же до Уншлихта, то на его судьбу Берия вообще не имел и не мог иметь никакого влияния.
Вот так!
НО ПОКА ЧТО у нас еще год 1922-й, и блестящие служебные и партийные аттестации Берии доказывают одно: чтобы сделать за такой короткий срок так много и так много успевать, одной старательности мало, и даже трудолюбия и способностей – тоже.
Здесь нужен дар божий, талант!
Так ведь Берия и был очевидно талантлив! И из-за чего другого, если не из-за этого, его так настойчиво желает перетащить к себе грузинское руководство?
Действительно – как же это так! Родился в Грузии, родители – в Грузии, а он там, на Каспии, на бакинского «дядю» работает. Нет уж, подавайте-ка нам его в родные края!
И в ноябре 1922 года Берия распоряжением Закавказского крайкома отзывается из АзЧК в распоряжение ЦК КП(б) Грузии. А в Тифлисе Лаврентия назначают начальником секретно-оперативной части и заместителем председателя ЧК Грузии.
В своей «Повести о жизни» Константин Паустовский признавался: «Я знал уже много мест и городов России. Некоторые из этих городов сразу же брали в плен своим своеобразием. Но я еще не видел такого путаного, пестрого, легкого и великолепного города, как Тифлис».
Это сказано о Тифлисе примерно тех лет, когда туда – уже как в столицу Советской Грузии – прибыл молодой чекист Берия. Но его здесь ждала отнюдь не такая беззаботная жизнь, какую мог позволить себе молодой литератор Паустовский.
Скажем, Паустовский описал свою встречу с бандитами-де-зертирами в горах Кавказа как приключение, а Берии надо было этих бандитов вылавливать.
Паустовский вспоминал: «Весь Батум шумел на ветру от флагов. Почти половина флагов было турецких. Жители города еще не успели сделать новые, советские флаги». А Берии и его коллегам надо было разбираться – кто «еще не успел», а кто – был не прочь, чтобы турецкие флаги развевались над Батумом и впредь.
Паустовский как о забавной фигуре писал о коменданте Батума: «Некий красивый и преувеличенно галантный полковник, оставшийся городу во временное наследство от… меньшевистской армии». А Берии надо было оценивать – остался полковник в советской Грузии волею случая или по чьей-то более конкретной и определенной воле?
Но и у Паустовского мы находим строки о «встревоженном войной и междоусобицей» Кавказе, прямо касающиеся задач Берии: «На любом повороте горной дороги можно было получить пулю в спину… Успокоение приходило на Кавказ медленно, исподволь, только с приходом Советской власти».
А «карающим мечом» Советской власти на Кавказе была ГрузЧК. И в Тифлисе чекисту Берии надо было работать не менее напряженно, чем в Баку. К тому же он – член бюро партийной ячейки и член Тифлисского Совета рабочих и солдатских депутатов.
«Принимая во внимание всю серьезность работы и большой объект, – писал Берия, – отдаю таковой все свои знания и время, в результате в сравнительно короткий срок удается достигнуть серьезных результатов, которые сказываются во всех отраслях работы: такова ликвидация бандитизма, принявшего было грандиозные размеры в Грузии, и разгром меньшевистской организации и вообще антисоветской партии, несмотря на чрезвычайную законспирированность».
Литературному стилю Берии далеко до совершенства, но он ведь приехал в Тифлис не за материалом для новых книг. И не без законной гордости он напоминает, что уже первые результаты его деятельности «отмечены Центральным Комитетом и ЦИКом Грузии в виде награждения… орденом Красного Знамени…».
Начинается длительный тбилисский период жизни и деятельности Берии, который закончится в 1938 году переводом его в Москву.
Однако жизнь Лаврентия Берии могла бы сложиться и иначе – если бы ЦК Грузии дал ход тому заявлению в форме автобиографии, которое я уже неоднократно цитировал прямо или использовал в своем рассказе.
Ведь это было, уважаемый читатель, именно заявление с некой просьбой.
И пожалуй, именно сейчас, когда мы подошли к 1923 году, уместно привести конец «автобиографии» Берии, где это заявление и сформулировано.
Вот о чем просил Берия старших партийных товарищей:
«За время своей партийной и советской работы, особенно в органах ЧК, я сильно отстал как в смысле общего развития, так равно не закончив свое специальное образование. Имея к этой отрасли знаний призвание, потратив много времени и сил, просил бы ЦК предоставить мне возможность продолжения этого образования для быстрейшего его завершения. Законченное специальное образование даст возможность отдать свой опыт и знания в этой области советскому строительству, а партии – использовать меня так, как она это найдет нужным.
1923 г. 22/Х (подпись)».
О поразительной и показательной сути этой просьбы уже писали Юрий Мухин, Елена Прудникова, и даже Николай Зенькович в книге «Маршалы и генсеки» издания 1997 года вопросил: «Вам симпатичен этот молодой человек? Нравятся его душевные порывы, стремление учиться, приобрести знания, строить новую жизнь?»
Зенькович сам же и ответил на свой вопрос: «Мне, например, такие качества весьма по душе!»
Однако «кремлевед» Зенькович не был бы тем, кто он есть, если бы сразу после этого не задал уже другой вопрос: «Откуда же тогда появился дьявол, тиран, палач, имя которого сродни проклятью?»
Точный-то ответ, вообще-то, таков: «Да из-под пера таких, как Николай Зенькович».
Но я не уверен, что читатель уже сейчас так вот со мной и согласится – ведь моя книга еще далеко не закончена и читателю еще предстоит познакомиться с многими фактами и аргументами, чтобы вынести окончательный приговор и оценкам автора, и герою его книги.
ПОЭТОМУ я продолжу накопление аргументов и скажу вот что…
Это заявление датировано 22 октября 1923 года. И написано оно в Тбилиси. И отдано в ЦК – четыре листа этого удивительного документа находятся в личном деле Берии.