Страница 13 из 59
30 сентября 1920 года между Азербайджанской республикой и РСФСР был подписан союзный договор, где говорилось, что правительства обеих республик проводят в кратчайший срок объединение военной организации и военного командования, органов, ведающих народным хозяйством и внешней торговлей, органов снабжения, железнодорожного и водного транспорта, почтово-телеграфного ведомства и финансов.
Фактически новый Азербайджан вернулся в состав новой России.
ХОРОШЕЕ представление о том, чем было тогда в политическом отношении Закавказье, дают дневниковые записи 1920 года моряка Ивана Исакова, имевшего и зоркий глаз, и толковую голову будущего флотоводца, и неплохое перо:
«Какими бы лозунгами ни прикрывались муллы, ханы и беки, они служат контрреволюции и самой черной реакции. Особенно характерно и в то же самое время нелепо то, что о национальных интересах азербайджанского народа больше всего «заботятся» турецкий паша, английские генералы и сэр Детердинг (международный нефтяной магнат. – С.К.), швед Нобель, французский еврей Ротшильд и те коренные бакинцы вроде Ассадулаева, Тагиева, Манташева, Лалаева и др., которые проводят большую часть года в Париже и воспитывают там своих детей.
Грузинские меньшевики заботу о национальных интересах отдали сперва кайзеровской Германии, затем с такой же легкостью передоверили Англии, поскольку с Италией сговор не состоялся из-за помехи конкурентов.
Дашнаки в Армении более твердо держались одной ориентации, зато целиком, с потрохами продались американцам (внешняя политика, экономика, армия, полиция и т. д.).
В результате, поскольку Турция продолжает политику экспансии в расчете на религиозный фанатизм мусульман, в Закавказье получился многослойный, противоречивый и запутанный клубок, в котором очень трудно разобраться, тем более что обстановка меняется не по дням, а по часам».
Да, период Гражданской войны в Закавказье был окрашен в пестрые цвета.
И еще он был окрашен кровью не только классовой борьбы, но и кровью межнациональной розни, кровью резни. Скажем, меньшевистское правительство Грузии не разрешило пропустить через свою территорию эшелон с хлебом из РСФСР, шедший в голодающую Армению.
Нынешние либеральные историки могут заметить: «Ведь были в Закавказье и попытки федерализации – в Тифлисе 24 ноября 1917-го был учрежден Закавказский комиссариат – орган управления, образованный совместно меньшевиками, эсерами, дашнаками и мусаватистами!»
Так-то оно так… Однако сбивали эту шваль в одно «стадо» с собственными далеко идущими целями англичане, а особенно – американский посол в Тифлисе Смит. Комиссариат «возглавил» меньшевик Гегечкори, но тот же Смит имел там – не входя в «правительство» – право решающего голоса.
С его же «помощью» 23 февраля в Тифлисе был создан Закавказский сейм. Он объявил себя законодательным органом Закавказья и подтвердил верность договорам, заключенным Закавказским комиссариатом с белыми силами Дона, Кубани и Урала. Общий же курс был на юридическое закрепление отторжения Закавказья от России. Председателем сейма стал Николай Чхеидзе. Однако из «объединения» Закавказья на манер Соединенных Штатов ничего путного не вышло.
Этот край был потенциальным раем. Собственно, легенды и помещали рай на горе Арарат. Сюда отправлялся «Арго» Ясона за Золотым руном. А теперь здесь лилась кровь, и прекратить это могли лишь большевики.
О тогдашней обстановке на Кавказе народный писатель Армении Александр Ширван-Заде рассказывал в 1934 году, на первом Съезде советских писателей, так:
«Красная Армия… появилась на Кавказе в то время, когда… меньшевистская Грузия и многострадальная дашнакская Армения вцепились друг в друга и готовы были вырвать глаза одна другой… Это была борьба двух карликов, двух пигмеев. Тем более она была жестока. В этой борьбе никто бы не победил, были бы побеждены обе стороны: обычный результат, когда бессильные вцепляются друг в друга.
Красная Армия появилась тогда, когда Армения погибала от голода, когда меньшевистская, такая же многострадальная, Грузия и мусаватский Азербайджан разорялись… империалистическими армиями. В то время, когда лилась… кровь на улицах Баку и Тифлиса, а в особенности в Армении, империалистические армии вывозили из Грузии марганец, из Азербайджана – нефть, а у голодающей, обнищавшей Армении отнимали последние сельскохозяйственные продукты.
Армия большевиков, армия красных сказала свое слово: «Стой! Довольно! Это не ваше место, уходите! Мы не позволим превращать цветущий край в вашу колонию».
С другой стороны, она обратилась к ведущим грузинским, армянским и тюркским массам: «Для кого, для чего вы воюете?.. Жизнь дана вам не для того, чтобы побивать друг друга, а для того, чтобы братски помогать друг другу».
Она вырвала из рук кавказских крестьян ружье и вложила в них серп, вырвала из рук пролетариата кинжал, вложив в них молот.
И пролетариат, весь народ постепенно понял это и бросил оружие».
Но до того как это произошло, понадобилось несколько лет борьбы.
Для молодого большевика Берии эта борьба была временами нелегальной. А любая тайная работа дает богатые возможности для клеветы на тех, кто ее ведет. Чтобы понять, что я имею в виду, предлагаю читателю подумать – как встретили бы рядовые жители Ровно советского разведчика Николая Кузнецова, если бы он остался жив и после войны приехал бы в Ровно без предварительных публичных разъяснений, почему он проходил пару лет назад по этим же улицам в форме офицера вермахта?
Вот так же обстоят дела и с обвинениями против Берии как «двойника», якобы работавшего на мусаватистов. Ложной «информации» на сей счет хватает, и поэтому к этому моменту в жизни Берии надо вернуться еще раз.
Серго Берия пишет:
«То, что отец по заданию партии большевиков работал в контрразведке в Баку, никогда не скрывалось. Именно там начинал он свой путь в разведке. Лучше других знал об этом Анастас Микоян, работавший там же по тому же заданию».
Но надо ли верить сыну Берии? Ведь его книга «Мой отец – Лаврентий Берия» – источник зачастую ненадежный, что лишний раз подтверждается его смехотворным, вообще-то, утверждением о работе у мусаватистов и Микояна (Анастаса Микояна в Баку знали как облупленного, потому что он уже тогда был одним из партийных лидеров Закавказья).
Зато, скажем, журнал «Юность» в № 9 за 1989 год публикует письмо некоего Ф.Я. Березина, чей отец Я.Д. Березин, секретарь МЧК в 1918–1921 годах, был якобы жертвой отца Серго Берии.
Автор письма, со слов отца, утверждает, что в декабре 1921 года Якова Березина вызвал к себе Дзержинский и вручил ордер на арест Берии. «При этом, – как пишет Березин-младший, – Феликс Эдмундович сказал, что Кедров (в то время видный чекист. – С.К.) написал докладную, в которой есть факты о провокаторской деятельности Берия – ответственного работника Азербайджанской ЧК…»
Стоп!
Березин – всего лишь секретарь МЧК. Это значит: убери, принеси, подай и т. д. и т. п. Вручить ему ордер для производства ареста – это понятно.
Но с чего вдруг председатель ВЧК будет сообщать рядовому работнику, пусть и центрального аппарата, такие оперативные данные, которые этому работнику для выполнения задания знать не положено? Это ведь азбука для всех, кто имеет дело с секретами – любому положено знать лишь то, что ему положено знать! С сообщения этого правила начинается первый инструктаж тех, кого допускают к секретным сведениям.
Ну, ладно! Допустим, «Железный Феликс» оказался – по Березину, то ли отцу, то ли сыну – болтуном. Но дальше березинское повествование становится вовсе неправдоподобным!
Для задержания Берии, прибывающего ночным поездом из Баку, якобы был назначен наряд из четырех чекистов, но даже старший не знал, кого они должны арестовать.
А это как? Как же они будут арестовывать неизвестно кого? И почему наряду нельзя было сообщить имя никому в Москве тогда не известного Берии? Сам Березин-отец это имя впервые услышал в кабинете Дзержинского.