Страница 10 из 11
– Впусти его, Франческа.
Вошел рыболов и охотник Джованни, старый приятель синьора Пьеро, помогавший ему постоянно ловить рыбу и загонять дичь. Он держал под мышкой круглый, тщательно вырезанный щит из фигового дерева.
– Что скажешь, друг? – спросил Винчи.
Усиленно кланяясь, крестьянин попросил мессера нотариуса оказать божескую милость, свезти во Флоренцию к молодому мессеру Леонардо доску и попросить намалевать на ней что-нибудь этакое… удивительное… для вывески в лавочку.
Пьеро охотно согласился и повез щит во Флоренцию.
Он не сказал сыну, для чего и кому нужен его труд, и просил только нарисовать на доске что-нибудь особенное.
Синьор Пьеро уехал домой, а Леонардо принялся обдумывать новую задачу. Молодой художник, любивший во всем совершенную отделку, отдал дерево токарю, чтобы выровнять и отполировать его. То, что он изобразил на щите, было необычайно. Он задумал написать на нем нечто такое, чудовищность чего превзошла бы Медузу[3] древних. И вот, верный своему правилу точно следовать природе, Леонардо стал старательно собирать всякого рода чудовищных и странных животных. Попали к нему кузнечик и саранча, летучая мышь и змея, бабочка и ящерица. Все это он расположил таким своеобразным и остроумным способом, что составил из них ужасное чудовище, выползающее из мрачной трещины скалы. Казалось, что дыхание этого чудовища заражало и воспламеняло воздух; черный яд вытекал из его пасти; глаза метали искры; дым клубился, выходя из широко раскрытых ноздрей. Ужасный смрад разлагающихся животных наполнял маленькую комнатку, в которой работал одиноко и упорно Леонардо. Но это не ослабляло его нечеловеческой энергии, и он, как влюбленный в свое страшное чудовище, придумывал для него все более ужасный образ.
Наконец работа была окончена. Леонардо написал об этом отцу.
В одно утро в комнату Леонардо кто-то постучал.
– Это я, мой Леонардо, – послышался знакомый голос нотариуса.
– Сейчас, отец, – торопливо крикнул Леонардо, – одну минуту. Картинку надо поставить на подставку – будет, пожалуй, виднее. Так… Ну, теперь входи.
Леонардо придвинул щит ближе к окну, и яркие лучи утреннего солнца осветили его во всей поражающей чудовищности.
– Смотри! – сказал Леонардо отцу отходя от картины с выражением торжества.
Он вполне достиг того, чего хотел. Ужасное чудовище смотрело на синьора Винчи, освещенное ослепительным светом солнца.
Лицо нотариуса покрылось мертвенной бледностью; глаза остановились в немом ужасе, и, забыв, что это – только картина, он начал креститься и пятиться к дверям, а потом изо всей силы пустился бежать по улице. На повороте его остановила чья-то сильная рука, и молодой смеющийся голос произнес:
– О отец, я не знал, что так напугаю тебя… Прости, но я достиг, чего хотел: она возбуждает ужас. Успокойся же: ведь это только картина, не более. Вернемся ко мне за нею: ты же сам заказал мне ее.
Синьор Пьеро, вытирая пот, обильно катившийся с его лба, пошел за сыном и, вместо ужаса, почувствовал восхищение перед дарованием юноши.
– Да, но ведь не могу же я от дать ее этому простофиле Джованни?.. Ну, ладно, – проговорил он через минуту, лукаво улыбаясь, – так я и отдам ему! Найду что-нибудь другое!
И нотариус купил в лавчонке старьевщика другую вывеску: на ней было изображено пылающее сердце, пронзенное стрелой. Джованни остался очень доволен этим подарком.
– Эх, ваша милость, – сказал он с чувством, любуясь вывеской, – и это работал наш маленький синьор Леонардо! Сейчас видно мастера: ишь как намалевал и стрелу и сердце! Недаром я всегда говорил, что из мальчика выйдет прок!
А страшное чудовище молодого художника в это время было уже продано нотариусом флорентийским купцам за 100 дукатов. Впрочем, купцы не остались в убытке, перепродав скоро картину миланскому герцогу втрое дороже.
V. Предложение Лоренцо Великолепного
Сумрак вечера надвигался. Леонардо сидел в мастерской учителя, погруженный в глубокую думу. Боттичелли читал ему книгу, и голос его звучал вдохновенно и страстно. Леонардо смотрел пристально, не отрываясь, в одну точку, и, когда Боттичелли опустил книгу, он не переменил позы.
– Я вижу Беатриче, – сказал он как-то странно, загадочно, – вот она, Сандро! Вот это неземное блаженное существо дантовского рая!
И Леонардо торопливо набросал рисунок на бумаге. Из-под его угля выходило странное существо, но замечательнее всего в этом существе были глаза, далеко отставленные друг от друга, с мечтательным неземным взглядом…
– Что она видит, Сандро?
– Она видит Бога, – отвечал убежденно Боттичелли.
Образы дантовской «Божественной Комедии» теснились в душе Леонардо беспорядочным роем. Давно уже Сандро ушел со своей любимой книгой, а Леонардо все сидел, глубоко задумавшись над бумагой, и делал наброски. В голове его родилась другая картина из того же Данте – «Воскресение Христа».
Картина вышла прекрасной, хотя и страдала исторической неточностью и несогласием с евангельским текстом. Для современного вкуса может показаться весьма странной идея сделать свидетелями воскресения Христа лиц католического духовенства в дьяконском облачении и благочестивую христианку, весьма мало похожую на женщин, сопутствовавших Христу. Но Леонардо взглянул на это иначе. В лице Христа он изобразил воплощение христианской идеи и хотел показать, что евангельское сказание о воскресении можно применить ко всякой эпохе, когда только существовали искренно верующие в это событие. Впрочем, в то время такие погрешности против исторической правды не казались странными: у всех великих итальянских художников мы видим то же самое. Лучшей частью картины является образ святой Лючии. Лицо ее, резкое, почти грубое, некрасиво, но чудное выражение глаз заставляет забывать это. Глаза святой Лючии – глаза мученицы, одухотворенной беспредельной восторженной любовью к Христу, которая заставила ее без трепета идти на смертную муку. Другая прикрытая фигура – патрона Винчи-Леонардо, выражающая твердую веру и радость. «Воскресение Христа» находится в Берлинской картинной галерее.
Теперь Леонардо был далеко не тот мальчик, который помогал когда-то учителю написать ангела для «Крещения Господня». Художник много пережил, многому научился. Целый ряд путешествий по Италии принес ему много пользы. Его тетрадки и альбомы были испещрены многочисленными набросками и заметками. Из рисунков сохранилось немного, но и по ним мы можем достаточно ясно судить, с какой тщательностью изображал Леонардо все, что обращало на себя его внимание: фигуры животных, деревья, от дельные листья кустарников, травы, различную утварь… Эти подготовительные работы принесли художнику много пользы. У Верроккьо Винчи пробыл после окончания учения еще около пяти лет.
На вилле Кареджи, около Флоренции, жил широкой жизнью Лоренцо Медичи, прозванный Великолепным. В его роскошном дворце пиры сменялись пирами; аллегорические процессии, устраиваемые лучшими художниками Флоренции, сменялись блестящими турнирами, гремевшими далеко за пределами Италии. На эти турниры съезжались все знатные гости итальянских государств, вельможи, герцоги, рыцари из далеких чужеземных стран.
Рисунок Леонардо да Винчи
Леонардо не пропускал турниров. Он любил этот блеск и шум, любил красоту, отвагу сражавшихся рыцарей. Он наслаждался зрелищем красивых движений, сверканием стальных лат и горящих отвагой глаз; он любовался лицами прекрасных дам, смотрящих с высоты своих почетных мест на бьющихся во славу их рыцарей; он любовался этими лицами, оживленными выражением то страха и скорби, то жгучего любопытства, то беспредельного торжества. И Леонардо неизменно вынимал свою верную спутницу – записную книжку – и заносил в нее портреты рыцарей и дам.
3
Медуза – в древнегреческой мифологии одна из трех Горгон, сестер-страшилищ; вместо волос на голове у Медузы вились змеи, а взгляд ее превращал в камень все, с чем встречался.