Страница 94 из 108
Полагаю, вас, дорогой маркиз, вряд ли удивит столь страстная привязанность к любовнице, связь с которой продолжалась всего несколько дней. Я любил ее, люблю и по сей день, а амур, как известно, во всем привержен крайностям. Даже если бы я не столь дорожил ею, тщеславие все равно заставило бы меня выступить против тех, кто посмел ее у меня отобрать. Как мог я отказать в помощи изумительной женщине, пусть даже вольных нравов, попавшей в беду исключительно из-за стремления доставить мне наибольшее удовольствие?
Слухи о моих похождениях распространились быстро, они даже стали темой застольной беседы гостей отца, кои в тот день были приглашены им к обеду. Все сотрапезники высказали свое мнение. Вдовствующие особы не пощадили меня; особенно усердствовала некая госпожа Дориньи. Когда-то я пытался изложить ей свои взгляды на любовь, но сия чопорная дама отказалась их выслушать. Женщины — существа весьма занятные: они обижаются, когда вы хвастаетесь своими успехами у других женщин, но при этом забывают, что, когда вы были у их ног, они сами же вас и отвергли. Впрочем, вскоре мне удалось отомстить сразу всем моим врагам, и месть моя была мне бальзамом. Однако расскажу обо всем по порядку. После обеда несколько приятелей отца решили навестить меня. В подобных случаях визитерами движет либо любопытство, либо желание потешить свой дурной нрав: им хочется услышать историю из собственных уст действующего лица либо насладиться зрелищем его терзаний. Надо сказать, я не счел нужным вежливо отвечать на их вопросы. Отец поднялся вместе со всеми, но, на его счастье, пробыл у меня недолго, ибо к тому времени обида моя на него разгорелась не на шутку и вполне могла заставить меня позабыть о сыновнем почтении.
Наконец меня оставили в покое. Но я уже пребывал в состоянии совершенно невменяемом и был готов на любую глупость, лишь бы уязвить собственного отца: столь велика была моя на него обида. Я, не задумываясь, мог бы совершить даже бесчестный поступок, только бы осуществить свое намерение. И хотя по натуре я незлобив, оскорбление, нанесенное мне, было крайне чувствительным и болезненным. Неожиданно судьба решила преподнести мне подарок: избавив меня от необдуманных действий, она предоставила мне возможность отомстить весьма курьезным образом. Надеюсь, дорогой маркиз, вы по достоинству оцените ее подарок, коим я, разумеется, воспользовался без промедления. Это был настоящий кабинетный экспромт.
Я уже довольно долго сидел у окна, как вдруг увидел остановившийся возле нашей двери фиакр. Приглядевшись, я убедился, что сей экипаж ничем мне не грозит: как потом оказалось, он даже принес мне удачу. С тех пор, дорогой маркиз, как фиакр номер семьдесят один стал причиною моих несчастий, я стал запоминать номера экипажей. И этот номер я тоже запомнил: он состоял из единиц и буквы В. Возможно, если бы я задумался над подобным сочетанием номерных знаков, я даже сумел бы предугадать, какое приключение оно мне сулит. Нашим академикам следовало бы повнимательней отнестись к изучению судьбоносных свойств номеров фиакров. Солидный трактат по этому вопросу был бы полезен не меньше, чем предсказания Нострадамуса. Во всяком случае, тема сия явно нуждается в обсуждении.
Ехавший на запятках лакей осведомился у швейцара, дома ли мой отец, и, получив положительный ответ, помог сойти даме, с ног до головы одетой в черное. Судя по одежде, это была просительница. Я был любопытен, а посему захотел узнать, кто эта женщина, о чем она просит, а главное, хороша ли она собой. Несмотря на печаль, сердце мое всегда было готово к любовным усладам. С надлежащим почтением даму проводили в приемную. Там она осталась ждать отца. Я в чем был, а именно в халате из тафты, ночном колпаке и тапочках, спустился по потайной лестнице, прошмыгнул в смежный с приемной кабинет, откуда сквозь дверной витраж можно было прекрасно наблюдать за всем, что происходило в соседнем помещении, и принялся разглядывать прелести просительницы. Надо признать, она отнюдь не была их лишена. На вид ей было лет двадцать шесть — двадцать восемь, росту она была среднего, глаза живые, зубы белые, кожа несколько смугловата, грудь небольшая. Словом, впечатление она производила самое благоприятное; ножка же ее, кою мне также удалось разглядеть, была и вовсе очаровательна; свободно разместившись на софе, дама естественным образом приняла такую позу, в которой только при большом воображении можно было усмотреть скромность, хотя сама она, полагаю, об этом не догадывалась. Глядя в зеркало, она повторяла заученные фразы прошения, с коим собиралась обратиться к моему отцу.
Каждая женщина желает нравиться; однако не каждая делает это в открытую. Сия же особа была наделена кокетством сверх всякой меры; впрочем, ее муж-офицер был старше ее не на один десяток лет: ну как тут не стать кокеткой! Кокетка всегда старается очаровать мужчину. Чаровницу всегда легче запутать в любовных сетях. Если вы желаете завладеть подобной нимфой, действуйте напористо, и я ручаюсь за вашу победу. А дальше все пойдет как по маслу. Простая логика ухаживания, скажете вы. Да, соглашусь я, но добавлю, что законы ее столь же нерушимы, как законы математики.
Ничто так не возбуждает страсть, как созерцание женщины, которая, не зная, что за ней наблюдают, вертится перед зеркалом. По темпераменту своему я всегда был склонен к скоропалительным решениям, а в тот момент тем более: ведь всего несколько минут назад я замышлял устроить какую-нибудь каверзу. Зажмурившись, я решил действовать наугад. Выскочив из кабинета и сделав вид, что страшно удивлен, застав в зале посетительницу, я стал просить прощения за свой вид. Она вежливо извинила меня. Затем я поинтересовался, кто она и какое дело привело ее сюда. Она сообщила, что выступает ходатаем, но не за себя, а за сестру, у которой большие неприятности. Дело ее сестры должно рассматриваться в суде через несколько дней. Еще она сказала, что, хотя и не имеет чести меня знать, супруг ее тем не менее бывает в нашем доме почти ежедневно: его зовут господин Дорвиль. Тут я в изумлении воззрился на нее.
— Как, сударыня, — воскликнул я, — Дорвиль — ваш муж? Этот господин — мой смертельный враг, ибо именно он сыграл со мной злую шутку; надеюсь, он сделал это без вашего ведома? Но как бы там ни было, час расплаты настал, я должен отомстить!
С этими словами я заключил ее в объятия, изо всех сил прижал к себе, и мы вместе упали на канапе. Она попыталась позвать на помощь.
— Кричите, кричите, мадам, — усмехнувшись, проговорил я, — кричите громче: сейчас любой скандал мне на руку!
Тут я приставил к ее груди кинжал, и она потеряла сознание. Позабыв об открытых окнах и незапертых дверях, не обращая внимание на громкое шуршание нашей одежды, я начал баталию, пошел в атаку и восторжествовал. Возможно, желая поскорей избавиться от меня, мадам де Дорвиль не препятствовала моей победе. Я отомстил ее супругу, но не исключено, что у нее были и собственные основания для мести. Разве есть женщина, у которой не найдется повода пожаловаться на свою семейную жизнь?
Подобно разбойнику, я атаковал, круша все на своем пути; выстрелы мои были метки, и я, став победителем, стремительно покинул поле брани. Сражение заняло не более минуты: просительница даже не сразу поняла, что меня уже нет, к тому же она не видела, за какой дверью я скрылся.
Во всяком случае все произошло незамеченным; мадам де Дорвиль, несомненно, занялась приведением в порядок своего туалета. Отец заставил ее прождать еще около часа. Я же, вернувшись к себе, хохотал, как сумасшедший, и еще целых полчаса смаковал подробности своего подвига. Теперь-то я понимаю, что вел себя тогда крайне легкомысленно…
Наконец появился отец. Его задержала долгая беседа с господином Деду; сей служитель церкви являлся его исповедником и одновременно моим духовным наставником. Господин Леду вытягивал из отца немалые суммы на бедняков, первым из которых он почитал себя, впрочем, и последним тоже. После разговора с отцом, посчитав необходимым утешить меня, господин Леду поднялся ко мне и принялся читать мне мораль, старательно огибая все щекотливые углы.